То, что я говорил вам, — это высокие ступени молитвы, а первые ступени — это молитвенник, утренние и вечерние молитвы. Их необходимо читать утром и вечером, просто по молитвеннику, выучивать наизусть по одной. Необычайно важно знать их наизусть, потому что, когда вы повторяете их наизусть, они входят в глубину вашей души, и вы побеждаете силы тьмы, которые вас окружают.
Вот вы испуганы, вот вы в тревоге, вы в растерянности, вот вы в дурном настроении — но вы начинаете произносить святые слова, и постепенно, как будто Орфей, который умел успокаивать диких зверей, эти слова наводят порядок в вашей душе. Если не помогает про себя, вы произносите это вслух — это проверено, это на опыте так.
Молитва дает человеку глубокую силу, потому что она связывает его с Богом. Есть молитва созерцания. Один подвижник XVIII века рассказывал, что когда он выходил из храма, то замечал одного крестьянина, который оставался подолгу сидеть там. Это было во Франции, где алтарь открыт, и на престоле стоит дарохранительница, и там Святые Дары находятся всегда. Святыня — здесь, и этот человек сидел и смотрел неподвижно в эту точку. И священник его спросил: «Что ты здесь делаешь, какие переживаешь моменты?» А тот говорит: «Я простой человек, не знаю, как вам сказать, отец, но я вот сижу перед Ним, и мне хорошо с Ним и, наверное, Ему со мной».
И вот это чувство Божиего присутствия было пережито апостолами, когда совершалась тайна Преображения, когда они спали на горе. И когда трое апостолов проснулись и увидели Христа сияющим, они не знали, что говорить. И Петр сказал: «Хорошо нам здесь быть» [Мк 9, 5]. Это вершина молитвенного пребывания внутреннего.
Митрополит Антоний [Блюм], один из наших современных богословов и учителей молитвы, рассказывал про одну женщину, которая никак не могла почувствовать силу молитвы. Она говорит: «Бог молчит, когда я молюсь». А он ей сказал: «Но ведь, мадам, вы же не даете Ему вставить слова... что-то такое у вас в голове шумит. Как вы можете услышать Его тихий голос, когда вы все время о чем-то Ему сообщаете?..» Митрополит всегда рассказывал и писал об этом, конечно, с оттенком иронии.
Но в этом заключен глубокий смысл: мы не умеем побыть во внутренней тишине даже нескольких мгновений, поэтому нам не открывается глубина жизни. Не открывается, а только в этой глубине мы и встречаем Бога, мы находим источник счастья, источник силы, источник полноты и красоты жизни. Значит, кроме молитвословия мы должны учиться и минутам уединения. Говорю «минутам», потому что мы все занятые люди, мы все куда-то спешим, мы все имеем свои дела, обязанности. Все-таки вырывать эти минуты надо.
И когда иной из вас скажет, что это невозможно, ответ ясный и простой: как бы ни торопился человек, но пить и есть ему нужно. Иногда в порыве рабочем он может забыть о еде и питье, но, спрашивается, надолго ли? Нет, он все равно должен будет подкреплять себя. Но разве дух наш не требует подкрепления так же? Только его страдания мы не ощущаем так ясно, как страдания желудка, но последствия могут быть более губительными.
Именно поэтому Церковь вводит для нас правило, почти закон, чтобы каждый день начинать с молитвословия и заканчивать молитвословием. Если молитвословие вызовет в вас молитвенное состояние внутреннее — это победа, это счастье, это, говоря упрощенно, удача: значит, получилось.
А если нет? Все равно это лучше, чем если вы начали день с того, что просто умылись, подогрели завтрак, побежали туда-сюда и потом пошли, зачумленные, на работу.
Опять-таки, тут есть житейские, практические проблемы. Иные люди, возвращаясь домой, так устают, что уже не могут прочесть вечерних молитв. И это разрешимо: семь минут где-то перед сном, до вечера, всегда можно выкроить, постараться найти. Это в наших интересах, это должно быть, это должно стать, если хотите, привычкой. И я скажу вам с полной ответственностью: если эту практику вы будете вводить в свою жизнь, она уже через месяц начнет давать результат. Как только вы начнете молиться «по настроению»: сегодня хочется, завтра нет, — духовное состояние ваше будет снижаться.
Вот вам пример из обыденной жизни. Человек, занимаясь любой работой: творчеством, музыкой, рисованием, спортом, — должен быть «в форме», и если он долго не играл, не садился за инструмент или долго не занимался упражнениями, он из формы выпадает. Точно так же выпадает из формы наш дух, который долго не занимался элементарными духовными упражнениями: размышлением над Священным Писанием и молитвой.
Еще один момент для личного, духовного — это то, что я назвал размышлением над Священным Писанием. Теперь у вас почти у всех есть Евангелие или даже полная Библия. Опять-таки не нужно думать, что надо читать ее как-то большими блоками; но понемножку, и систематически, и каждый день — тогда она начнет входить в вас. И если вы за месяц — за месяц! — выучите наизусть одно важное библейское изречение, считайте, что вы сделали большой шаг, потому что оно будет с вами всегда уже, понимаете? Вам не нужно будет лихорадочно листать странички — оно будет с вами, и оно придет к вам как живое Слово Божие в тот момент, когда это необходимо, — как поддержка, как предостережение, как указание.
Размышление над Словом Божиим открывает особенные миры. Вы, уходя утром на работу, уносите с собой это слово, и оно с вами, и вы о нем думаете. Как вьюн обвивается вокруг ствола дерева, так и ваша душа обвивается вокруг этого изречения. Вы едете в метро, вы идете среди людей, грубых, толкающихся, неприятных, — вы ограждены. Вы идете, огражденные духовной стеной. Вы начинаете строить то, что Антуан де Сент-Экзюпери называл внутренней цитаделью.
Это не значит, что вы становитесь толстокожими и равнодушными, нет; но вы укрепляетесь. Ваши реакции перестают быть слишком бурными. Вы перестаете быть так ранимы и уязвимы, как были раньше, потому что вы находитесь с Ним и через эту призму смотрите на мир. И сразу открывается в мире совсем другое измерение, другая глубина, и люди, которых вы видите, по-другому воспринимаются вами. У вас возникают по отношению к ним доброжелательство, сострадание, человечность, почти любовь, и вам не неприятно ехать по эскалатору и смотреть на унылые физиономии; вы смотрите на них совсем по-другому, жизнь начинает меняться, повседневная жизнь.
Я говорю о простых, бытовых вещах. Вы перестаете быть несчастным человеком, которому все противно, которому оглянуться вокруг — тошно, который кажется себе погруженным в какую-то грязь. Да, конечно, у нас жизнь не сахар. Впрочем, когда она была сахар и где? Но важно, чтобы человек, укрепляемый Богом, сумел в ней сохранить себя, и не только сохранить, но и развить. Поэтому размышление над Священным Писанием, молитвословие являются частью христианской жизни.
Это я условно называю — «две ножки стола».
А вот третья «ножка стола» — это воскресный день. Мне всегда приятно было, когда спортсмены зарубежные, хоккеисты там или еще кто-то, приезжают и говорят: «В воскресенье мы не играем». Формализм? Обрядоверие? Нет. Верность древнему принципу. Три тысячи с лишним лет тому назад Господь сказал: «Береги седьмой день» [ср. Быт 2, 3; Исх 23, 12]. Нам сейчас это привычно, у нас выходной день — седьмой, даже и шестой.
Но на самом деле он был дан изначально, чтобы человек выбрался из непрерывного бега суеты, и одумался, и пришел в себя. Дел все равно всех не переделаешь, вы все это прекрасно знаете: это бездонная бочка. А вот силу приобрести для того, чтобы жить, — для этого стоит остановиться. Тогда и дела пойдут лучше.
Рассказывали про одного немецкого башмачника, который, как его ни звал пастырь идти в кирху, говорил: «Нет; я, конечно, чту нашего Господа Бога, но у меня семья, я должен и в воскресенье производить обувь, чтобы ее кормить». Тогда пастырь провел такой эксперимент. Он сказал: «Ну, сколько ты зарабатываешь в воскресенье? Давай я в течение трех месяцев буду тебе платить, а ты все-таки приходи в воскресенье в храм». Так и сделали. И потом башмачник за эти три месяца умудрился наверстать пропущенные дни, и воскресный день стал для него источником праздника жизни.
Что такое жизнь без праздника? Это просто серая слякоть какая-то. И вот воскресенье должно быть нашим праздником. Мы это утратили. Мы этим пренебрегали, а вспомните — теперь уже приходится [вспоминать] не по рассказам отцов и дедов, а по литературе — вспомните, что в воскресный день даже одевались по-праздничному. Любили этот день, воскресный: пирог и еще что-то... Для нас это звучит сегодня дико, у нас все смешалось: воскресный день — это постирать и все такое... Так вот, это третий элемент — священный день воскресный.
И конечно, центральное место занимает наша общая молитва, общественная молитва. Вы спросите, как же можно к Богу обращаться всем вместе? Да, Христос сказал: «Молитесь наедине». Но Он же сказал: «Где двое или трое собраны во имя Мое, там Я среди них...» (ср. Мф 18, 20) Значит, мы отдаем Ему свое сердце, значит, мы вместе служим Ему, значит, это и есть богослужение...
