Ознакомительная версия.
Несмотря на все недосмотры в действиях патриарха Иеремии, его интервенция в дела церковные пробудила местный епископат. Заставила его подтянуться перед ободренными патриархом мирянами. Нужно было восстановить правильный контакт епископов между собой, разрядить мирянскую оппозицию путем правильного ее участия в делах церковных. Все это логически вело к воскрешению и оживлению практики соборности, заброшенной от начала XVI в. со времени митр. Иосифа II Солтана. Михаил Рогоза начал созывать ежегодные соборы в Бресте в июне, после Троицы. Собранный в 1590 г. 20-го июня собор в Бресте, по примеру всех прежних русских соборов, не ограничивался в своем составе епископами, но включал в себя и архимандритов, игуменов, протопопов и крылошан. И даже постановил, чтобы на будущих соборах присутствовали «все архимандриты, игумены, протопопы и иные пресвитеры, сведущие в Священном Писании». За неприбытие грозило даже лишение сана. На соборе 1590 г. присутствовали даже «многие знатные светские чины» и во главе их «пан Адам Потей, каштелян Брестский». Следовательно, по древнерусскому обычаю на соборе присутствовали, насколько это нужно для хода и разъяснения дел, и миряне. В постановлениях этого собора признано, что гонение на православие и всякого рода отягощение и бесправие в значительной мере зависят от беспорядков, укоренившихся в быте русской православной церкви. Нужно их осознать и исправиться.
«В духовенстве великие нестроения и между некоторыми нашими христианами разврат, несогласия, непослушание, бесчинства — от него во многих местах уменьшение хвалы Божией». Чтобы исправить все это, надо позаботиться «о школах, о науках, о госпиталях и иных добрых справах». Постановлено для приведения дел в порядок: 1) Ежегодно сьезжаться на собор в Бресте 24-го июня. 2) Не явившийся на собор епископ обязан уплатить 50 коп грошей литовских в кружку на общецерковные надобности. 3) Если епископ станет оправдываться болезнью, то обязан на ближайшем соборе подтвердить действительность своей болезни присягой прежде, чем занять свое место в соборе. 4) Если и на другой год не приедет на собор и не подтвердит присягой особых причин своего отсутствия, то без всякого милосердия он будет лишен своей кафедры. 5) Каждый владыка должен иметь с собой на соборе всех своих архимандритов, игуменов, протопопов и священников в Письме Божием наученных. Кто из них не явится на собор, немедленно лишается своего сана.
Официально епископы ревновали о благе православия. A за кулисами собора шел сговор разочарованных патриархом епископов, в глубокой тайне от народа — об унии. Невольно закрадывается подозрение, что столь добродетельная программа ежегодных соборов была подсказана митр. Михаилу епископами-интриганами, чтобы под прикрытием соборов незаметно и незазорно вести взаимные сговоры по проведению унии в жизнь. Присутствие Адама Потея на соборе 1590 г. сыграло агитационную роль. Оказалось, что Гедеон Болобан имел уже совещание с некоторыми епископами еще раньше собора в Бельзе. Теперь четверо из епископов здесь в Бресте в первые же дни съезда 24-го июня подписали первый акт о готовности принять унию. Текст его таков:
«Во имя Божие да будет. Мы, ниже поименные епископы, объявляем, что будучи обязаны заботиться не о своем только спасении, но и о христианских людях… желаем, по милости Божией, признавать нашим пастырем единого верховного пастыря и истинного наместника св. Петра на Римской кафедре, святейшего папу и иметь его нашим главой и ему подлежать и повиноваться. От него ожидаем великого умножения хвалы Божией в святой церкви. И не желаем более переносить того на нашей совести. Но, соглашаясь отдать нашу волю и мысль в послушание святейшему отцу и подчинить церкви Божии верховной власти святейшего папы римского, мы выговариваем себе только то, чтобы святейший папа римский оставил нам до скончания века неотмененными и ненарушимыми все церемонии и обряды, т. е. службу Божию и весь церковный порядок, какие издавна содержит наша св. восточная церковь. A его королевская милость, пан наш милостивый, обеспечил бы нам его указами наши привилегии и утвердил бы артикулы, которые нами будут представлены. При таком обеспечении и утверждении актами со стороны святейшего папы и его королевской милости, мы соглашаемся и настоящим документом нашим обещаемся и обязуемся подойти под верховную власть и благословение святейшего отца папы Римского. Для сего, исповедуя Единому в Троице Богу нашу мысль и желание сердца нашего мы и выдаем настоящий документ за подписанием собственных рук наших и приложением наших печатей старшему брату нашему, его милости Кириллу Терлецкому, экзарху и епископу Луцкому и Острожскому».
В первый же день собора, 24-го июня, поставили свои подписи под этим актом: Луцкий Кирилл Терлецкий, Львовский Гедеон Болобан, Пинский Леонтий Пельчицкий и Холмский Дионисий Збируйский. Ни Полоцкого, ни Владимирского, ни Перемышльского епископов не было на соборе, но нет подписи и митр. Михаила, председательствующего на соборе. Значит, инициаторы сочли нужным в этот момент и его не посвящать в свою тайну. Поразительно в этом документе полное умолчание о вероучении и догматах. Сердца епископские этим не заняты. Их интересует лишь вопрос о гарантиях безопасности и удобств. Гедеон Львовский был движим озлоблением. Другие с подмоченной канонической репутацией могли опасаться, что под контролем братств патриарх рано или поздно лишит их кафедр. Епископы Леонтий Пинский и Дионисий Холмский были женаты. Львовское братство несколько позднее в 1592 г. писало о них Иеремии II, что они «живут с женами». И добавляли, что Перемышльский Михаил Копыстенский «с женою на епископство возведен» и что видя это, двоеженцы смело литургисают. О многом другом мы написали Александрийскому патриарху (Мелетию) в ответ на его писания. Церковь сильно смущается. Люди сановные, впавшие в разные ереси (подразумевается, главным образом, протестантство) и хотевшие возвратиться к своему правоверию, теперь отказываются от этого, порицая церковное бесчиние. A все люди единогласно говорят: если не исправится в церкви беззаконие, то в конец разойдемся, отступим под римское послушание и будем жить в безмятежном покое».
В другом письме к патриарху КПльскому в том же 1592 г. братчики пишут: «Прежде всего да ведает твоя святыня, что у нас так называемые святители, а поистине осквернители, обещавшись иночествовать, живут невозбранно с женами. Некоторые многобрачные святительствуют, другие прижили детей с блудницами. Если таковы святители, то каким же быть священникам? Когда митрополит обличал их на соборе перед всеми и требовал, чтобы они перестали священствовать, они отвечали: пусть прежде святители перестанут святительствовать, послушают закона, тогда и мы послушаем. Горе миру от соблазна! Епископы похитили себе архимандритства и игуменства, ввели в монастыри своих родственников и мирян управляющих. Истощили все церковные имения и упразднили иночество, так что в монастырях не обретается иноков и священно-иноков. Но по временам совершают службы мирские священники. Церковь наша православная оказывается исполненной всякого зловерия. И люди смущаются недоумением: не предстоит ли время погибели?»
Вот контраст грешного епископата и требовательного православного народа. Мы на опыте наших дней знаем, что криминальные клирики часто ищут спасения своего сана через переходы в другие церкви. Таков один из мотивов измены 4-х епископов заговорщиков. Итак, Кирилл Терлецкий — патриарший экзарх оказывается уполномоченным для измены православию…
Изменники торопились сделать угодное королю. В 1590 г. Петр Скарга выпустил второе издание своей книги «О Едносци» с посвящением его королю и с призывом короля — присоединить к католической церкви еретиков и схизматиков. Он цитирует блаженного Августина: «один указ государя может принести Христовой церкви больше пользы, чем множество проповедей священнослужителей». Скарга от себя добавляет: «это долг короля христианского, чтобы, заботясь о единстве Речи Посполитой, он помогал и единству церкви, без которого не только никто не может спастись, но не может долго существовать и единство Речи Посполитой». Обращение схизматиков, — рассуждает Скарга, — трудно, но не невозможно. Они ссылаются на своих отцов и предков и на древность своей церкви. Но все же есть и доныне некоторые греки униаты. Следуя их примеру, некоторые из русских обращаются в унию. Превратить эти начатки в унию всеобщую есть долг, во-первых, римо-католической иерархии, во-вторых, — короля и панства и, в-третьих, — панов русского закона и, главным образом, — митрополита и русских владык, которые с дозволения короля могли бы составить свой сеймик и пригласить на него ученых латинских богословов.
Итак, 1590-й год стал годом критическим, переломным. Епископы русские в порядке заговора тайно подписались под обещанием стать униатами. B том же году П. Скарга, публикуя вторым изданием свою книгу «О Едносци», открыто в ней призывает короля сделать повелительный жест и толчок к унии с высоты трона. Но Сигизмунд III почти два года официально не откликался на эти приятные для него обращения. Главной причиной сдержанности Сигизмунда было колебание его собственного королевского престижа. Латинская шляхта была недовольна политикой короля и его предполагавшимся браком с австрийской принцессой. Протестанты были недовольны ограничениями религиозной свободы. Начались противоправительственные съезды. Сигизмунду невыгодно было сверх этого раздражать еще и православное дворянство, и потому он медлил с ответом до 18 мая 1592 г. Но и этот благоприятный отклик короля епископы-интриганы до времени скрыли у себя.
Ознакомительная версия.
