Как бы это ни было скучно для кого-то, но роль человека по отношению к Богу такова, что не предполагает его каких-либо умозаключений на эту тему, его согласия на зависимость от Бога и вообще каких-либо мнений о Нем, а тем более изучения данного предмета, наподобие других наук. От него требуется совсем другое: работа, выполнение своей обязанности, от чего книжный подход только отвлекает и уводит совсем в другую сторону.
Словесным, умственным, умозрительным путем никогда не прийти к Богу и даже не сделать ни шагу в направлении Его. Только делом, а не словом, только путем работы, выполнения своей обязанности, и таким путем - очень просто. Слова же все давно уже сказаны, только они еще не вполне поняты, не превратились еще из слов, читаемых на бумаге или хранящихся в памяти, в жизнь - в ощущения, чувства, идеи, витающие в воздухе.
Что можно сделать в отношении этих слов - это не состязаться с ними на каком-то очень поверхностном, словесном уровне, не рассматривать их как предмет изучения или созерцания, а только глубже и полнее понимать. И только в этом направлении есть смысл о чем-то говорить, вернее, прояснять, проявлять, притягивать к жизни (или жизнь - к ним) все давно уже сказанные, но не вполне понятные слова.
x x x
При всей неразрывности человека с его задачей, или призванием, на земле надо признать, что к ее (его) выполнению он очень мало приспособлен. Это, видимо, стало причиной, или источником, другой, оборотной стороны христианской идеи - милосердной и снисходительной, беспредельно милосердной и снисходительной, которая каким-то образом уживается с другой стороной беспредельно требовательной и жесткой к человеку - и, наверное, все-таки главной.
Конечно, человек сам виноват, что ленится, стоит на месте, не хочет выполнять свою работу, приближаться к Богу, а значит, и в то же время становиться более совершенным и приспособленным для выполнения своей задачи. Но ведь он и создан таким - ленивым, не очень-то расположенным идти к Богу. И жизнь его на земле создана такой, чтобы максимально отвлечь человека от выполнения его задачи по отношению к Богу. И отвлечься хоть в какой-то степени от притяжения земной жизни с ее шкалой ценностей и осознать свою (и общую) настоящую задачу на земле - это, скорее, исключение, чем правило.
Но одни только эти исключения погоду не делают. Их малое число поглощается общей трясиной окружающей их жизни. А окружающая жизнь - это тоже люди, имеющие каждый свою более или менее живую душу, а значит, теоретически, и возможность идти к Богу. Теоретическая возможность, которая редко когда осуществляется и даже осознается. Это реальные возможности человека и его реальный уровень. Между ним, реальным, и его задачей на земле существует расстояние, величину которого просто трудно себе представить.
И вроде бы направление вполне ясно (хотя бы на словах), но расстояние таково, что хотя и может на первый взгляд показаться теоретически преодолимым, оно при ближайшем рассмотрении практически для человека непреодолимо. Правда, если человеку, реальному, какой он есть, предоставить на земле жить некое астрономическое число лет, исчисляемое миллионами, миллиардами, тогда, наверное, возможно все что угодно, в том числе и осуществление его задачи на Земле. Но есть ли в его распоряжении эти миллионы, миллиарды лет? Кажется, это уже из области фантастики.
Ну а если не увлекаться такими фантастическими перспективами и оставаться в рамках скромной реальности, то приходится признать, что данное нам свыше задание полюбить ближнего, как себя, в принципе невыполнимо в этом мире, на этой земле, этим человеком. Такое впечатление, что все созданное, все сущее вот так именно и создано, чтобы максимально усложнить выполнение этой задачи теоретически, а практически - сделать ее невыполнимой и даже малоосознаваемой в жизни.
А за невыполнение ее бьют - не для того, чтобы наказать, а для того, чтобы направить на истинный путь. Но если человек, какой он реально есть, так мало способен идти по этому истинному пути и земная жизнь, какая она есть, так мало способствует этому, то сколько ни бить человека, что толку, раз он такой.
Может быть, там, за порогом земной жизни, его и спасет вера в Бога, одна только эта вера, независимо от содержания его земной жизни - может быть, и так, это никому не известно. Но здесь, в земной жизни, человек не может вырваться из порочного круга слишком высоких для него требований и слишком скромных своих возможностей. Достойная сожаления участь человека в этой земной жизни.
x x x
Может быть, потому так снисходителен и несерьезен взгляд свыше на всех нас и на все, что здесь с нами происходит, на все наши земные дела. Ведь все равно, что бы мы здесь ни делали, мы не можем соответствовать тому уровню, который нам предназначен, как далекая и всего лишь возможная перспектива нашего развития, и тому заданию, которое невыполнимо для нас, а значит, не можем не быть наказываемы за это несоответствие. Достойная сочувствия участь.
И нам, видимо, сочувствуют, потому что любят. Сочувствуют всей той ерунде, из которой состоит наша земная жизнь, да и мы сами тоже в большой степени, и любят нас за что-то совсем другое.
Но, правда, нам непозволительна такая роскошь - считать ерундой что-либо земное вокруг или в нас самих и разбираться во всем этом, сортировать - что серьезно, что несерьезно, что достойно внимания, что недостойно, что ведет к Богу, что - нет.
Область нашего выбора - душа, и только две вещи для выбора - добро и зло. Все остальное, что ни есть сущего - та область, где мы не хозяева и даже не гости, мы всего лишь составная часть ее и не можем отделить самих себя от нее, не можем посмотреть на нее со стороны, на расстоянии или с высоты, свысока (не на словах, а на деле). Так же как невозможно самому себя вытащить за волосы из болота и откуда бы то ни было. И так же невозможно решить, какая часть земной ноши подходит, с точки зрения - сопутствует ли она движению к Богу или нет, какая - не подходит, так невозможно и отказаться от какой-то такой части, которая покажется неподходящей. Невозможно, потому что эта ноша, отвергаемая кем-то, двойным грузом ляжет на тех, кто не отказался и от своей.
Человек (не конкретно, а вообще) не может отделиться от своего земного груза, который становится чем дальше, тем сложнее и, если не физически, то морально, тяжелее. И этот груз имеет очевидные свойства: он неумаляем, неупрощаем со временем и так прочно привязан к человеку, как земля и воздух. Пользоваться землей и воздухом - значит, тащить на себе весь этот груз. И не искать Царствия Небесного (или его моментов, частиц) на земле, которое освободило бы хоть в какой-то мере от земной ноши.
* * *
Земная жизнь - это своего рода вечный пир во время чумы. Даже осознавая присутствие рядом чумы (зла и греха, сопровождающих неотрывно жизнь и превращающих многие души из пшеницы в плевелы), невозможно остановить пир эту заведенную навечно или надолго машину бесконечного воспроизведения красоты и материальности.
Все земное крутится вокруг этого, надеяться избавиться от этого иллюзия несбыточная. Если только умереть. Избавиться от этого в какой-то степени, достаточной, с точки зрения человека (конкретного или общества), для спасения души и вообще соответствия как бы христианскому облику - тоже иллюзия.
Тем самым человек хочет как бы отойти в сторону от жизни, отступить с основной, общей дороги на обочину. Но нет такой обочины в жизни, мы все взаимосвязаны, соединены горизонтальными связями (не человек - Бог, а человек - человек) и не можем быть отделенными от этих связей, грозящих иногда бедой, несчастьем, расплатой за чужие грехи.
Не от этого ли на самом деле стремится уйти человек, стараясь отодвинуться от главной дороги на обочину. Ведь на главной дороге не только соблазны, грехи, красоты и суета, но и жертвы, страдание, искупление.
Кроме того, устанавливая, пусть и с сознанием и признанием своей греховности, некие как бы пределы для соответствия христианским требованиям (то есть определенного набора добродетелей, некоего образа жизни, достаточных для того, чтобы соответствовать), человек, может быть, незаметно для себя вторгается в ту область, где он хозяйничать не должен, да и не может.
Не может он себе устанавливать подобных пределов и определять достаточно или недостаточно он сделал, чтобы быть христианином. В любом случае у него остается неосвоенный дальнейший путь в этом направлении, которого (пути) он пока не видит или никогда не увидит.
Пределов на этом пути нет. Так, человек, осознающий, что нельзя убивать людей, доволен этим своим пониманием, хотя он еще не понял, что нельзя убивать также и, например, кошек и собак. Человек, понявший, что нельзя убивать кошек и собак, доволен этим более высоким уровнем понимания и не знает, что за ним есть другой уровень, на котором можно понять, что нельзя также убивать и мышей и тараканов. И нет такого последнего уровня, на котором человек может успокоиться в этой земной жизни. Его дело - идти в этом направлении, а не устанавливать пределы, пытаясь тем самым превратиться из объекта в субъекта в отношениях между Богом и человеком, то есть ввести или заключить эти отношения в какое-то спокойное, удобоприемлемое для человека русло.
