Теперь нам толкуют, что такие поразительные приспособления, как человеческий глаз, не могут быть продуктом, так сказать, «слепого» случая. Лучшего примера пропагандисты «разумного замысла» отыскать не могли. Современным биологам много известно и об устройстве глаз, и о том, у каких животных они есть, у каких нет, и почему так получилось. Предоставляю слово своему другу Майклу Шермеру:
Эволюция также предполагает, что современные организмы должны демонстрировать разнообразие простых и сложных структур, отражающих не одномоментное творение, а эволюционную историю. Человеческий глаз, к примеру, является продуктом сложного пути длиной в сотни миллионов лет. Сначала это было простое глазное пятно с небольшим количеством светочувствительных клеток, которые снабжали животный организм информацией о важном источнике света. Затем пятно превратилось в неглубокую глазную ямку, наполненную светочувствительными клетками, которые теперь могли определять направление света. Затем ямка стала глубже, и дополнительные клетки на ее дне начали собирать более точную информацию об окружающей среде. Затем ямка эволюционировала в камеру-обскуру, способную создать изображение на задней стороне глубоко лежащего слоя светочувствительных клеток; затем в глазной бокал с линзой, способной фокусировать изображение; затем в сложный глаз таких современных млекопитающих, как человек.
Все промежуточные стадии этого процесса уже найдены у животных. Разработаны сложные компьютерные модели, показывающие, что теория действительно «работает». Другое доказательство эволюционного развития глаза, как отмечает Шермер, — изъяны в его «конструкции»:
На самом деле анатомия человеческого глаза свидетельствует о чем угодно, только не о «разумности» его конструкции. Он располагается вверх тормашками и задом наперед, в результате чего фотонам света приходится проходить сквозь роговицу, хрусталик, глазную жидкость, кровеносные сосуды, ганглиозные клетки, амакриновые клетки, горизонтальные клетки и биполярные клетки на пути к светочувствительным палочкам и колбочкам, преобразующим световой сигнал в нервные импульсы, которые далее посылаются в зрительную кору в задней части мозга и там становятся осмысленными картинками. Неужели разумный конструктор, добиваясь оптимального зрения, расположил бы глаз вверх тормашками и задом наперед?
Наша эволюция начиналась с незрячих бактерий (у которых, как мы теперь знаем, та же ДНК), и именно поэтому мы так близоруки. Через эту оптику, собранную кое-как и нарочно «оборудованную» слепым пятном на сетчатке, наши предки, по их утверждению, «видели» чудеса «собственными глазами». Источник таких видений, конечно же, находился совсем в другом участке коры головного мозга, однако мы не должны забывать отрезвляющие слова Чарлза Дарвина: даже наиболее развитые из нас всегда будут носить на себе «неизгладимую печать своего низменного происхождения».
К словам Шермера я бы добавил, что, несмотря на всю нашу развитость и смышленость, глаза скопы, по подсчетам биологов, в шестьдесят раз острей и сложней наших, а слепота (нередко вызываемая микроскопическими паразитами, которые и сами устроены ничуть не менее изобретательно) принадлежит к числу наиболее древних и трагических недугов. К чему одаривать менее совершенных тварей более совершенными глазами (а в случае летучих мышей или кошек, еще и ушами)? Скопа может спикировать прямо на быстро плывущую под водой рыбу с большой высоты, маневрируя при помощи своих удивительных крыльев. Тем не менее скопа уже почти полностью истреблена человеком, а вы можете родиться слепым, как крот, и при этом вырасти глубоко верующим методистом.
«В высшей степени абсурдным, откровенно говоря, может показаться предположение, что путем естественного отбора мог образоваться глаз со всеми его неподражаемыми изобретениями для регуляции фокусного расстояния, для регулирования количества проникающего света, для поправки на сферическую и хроматическую аберрацию».[5]
Так писал Чарлз Дарвин в параграфе, озаглавленном «Органы крайней степени совершенства и сложности». С тех пор эволюция глаза едва ли не превратилась в отдельную научную дисциплину. Собственно, почему бы и нет? В высшей степени интересно знать о параллельном, но самостоятельном развитии как минимум сорока, если не шестидесяти различных видов глаз. Дэниел Нилссон (вероятно, лучший специалист в этой области) установил, среди прочего, что у трех совершенно разных групп рыб независимо друг от друга образовалось четыре глаза. У Bathylychnops exilis, одной из этих обитательниц моря, одна пара глаз направлена наружу, а другая (посаженная прямо в стенку основной) смотрит строго вниз. То, что для большинства животных было бы обузой, имеет очевидные преимущества для обитателя глубин. При этом крайне важно отметить, что эмбриологическое развитие второй пары глаз не повторяет в миниатюре развитие первой, но является продуктом совершенно иного эволюционного процесса. Вот что говорит об этом Дэниел Нилссон в письме Ричарду Докинзу:
«Этот вид изобрел линзу заново, несмотря на то, что она у него уже была. Перед нами убедительное свидетельство того, что в эволюции линз нет ничего невероятного».
Разумеется, божественный демиург скорее продублировал бы имеющееся оптическое устройство, не оставив нам повода ломать голову. Или, как далее пишет Дарвин в том же параграфе:
Но когда в первый раз была высказана мысль, что Солнце стоит, а Земля вертится вокруг него, здравый человеческий смысл тоже объявил ее ложной; однако каждый философ знает, что старое изречение Vox populi — vox Dei (глас народа — глас Божий) не может пользоваться доверием в науке. Разум мне говорит: если можно показать существование многочисленных градаций от простого и несовершенного глаза к глазу сложному и совершенному, причем каждая ступень полезна для ее обладателя, а это не подлежит сомнению; если, далее, глаз когда-либо варьировал и вариации наследовались, а это также несомненно; если, наконец, подобные вариации могли оказаться полезными животному при переменах в условиях его жизни — в таком случае затруднение, возникающее при мысли об образовании сложного и совершенного глаза путем естественного отбора, хотя и непреодолимое для нашего воображения, не может быть признано опровергающим всю теорию.[6]
Слова Дарвина о неподвижном Солнце и о «совершенстве» глаза могут вызвать у нас легкую улыбку, но лишь потому, что нам посчастливилось знать больше, чем было известно ему. Но и нам стоит отметить и взять на заметку, как правильно он использует здравый смысл в отношении того, что вызывает изумление.
Настоящее «чудо» в том, что, несмотря на генетическое родство с бактериями, положившими начало жизни на этой планете, мы сумели зайти так далеко в своей эволюции. У некоторых животных глаза либо не появились вовсе, либо остались чрезвычайно слабыми. В этом скрыт интригующий парадокс: у эволюции нет глаз, но она может их создавать. У гениального Фрэнсиса Крика, одного из первооткрывателей двойной спирали, был коллега по имени Лесли Орджел, сформулировавший этот парадокс более изящно, чем сумел бы я. «Эволюция, — сказал он, — умнее вас». Но этот комплимент «разумности» естественного отбора ни в коем случае не является уступкой нелепой идее «разумного замысла». Некоторые плоды эволюции — и сюда мы не можем не отнести себя — действительно впечатляют. («Что за мастерское создание — человек!»[7] — восклицает Гамлет и тут же в некотором роде опровергает себя, называя человека «квинтэссенцией праха». Оба высказывания при этом замечательно точны.) Но процесс, приносящий эти плоды, медлителен, бесконечно труден и породил «цепочку» ДНК, в которой полно бесполезного генетического хлама и слишком много общего с гораздо более примитивными организмами. Печать низменного происхождения легко отыскать в нашем аппендиксе. Ее можно найти в ненужном волосяном покрове, которым мы обрастаем (и который затем теряем) после пяти месяцев в материнской утробе. Ее можно обнаружить в наших недолговечных коленных суставах, в наших рудиментарных хвостиках и в прихотливом устройстве нашего мочеполового хозяйства. Почему все вечно твердят, что «Бог в деталях»? В наших деталях его нет точно — если, конечно, дремучие креационисты из его фан-клуба не желают воздать должное его неуклюжести, неудачам и некомпетентности.
Те, кто принял — не без борьбы — неопровержимые доказательства эволюции, теперь пытаются наградить себя медалью за признание собственного поражения. Теперь они твердят, что грандиозность и изобретательность эволюции говорят в пользу направляющего разумного начала. Тем самым они выставляют своего мнимого бога безруким дурачком, халтурщиком, работающим на авось, бракоделом, потратившим миллионы лет на то, чтобы смастерить несколько действующих моделей, наворотив при этом горы негодных отбросов. Неужели они и впрямь настолько не уважают свое божество? Они бездумно повторяют, что эволюционная биология — «всего лишь теория», обнаруживая полное непонимание того, что такое «теория». «Теория» — это, если позволите, продукт эволюции мысли, объясняющий известные факты. Если теория выдерживает появление доселе не известных фактов, она считается удачной. Если же теория позволяет делать точные предсказания о явлениях или событиях, которые еще не были открыты или еще не произошли, она становится общепринятой. На это может уйти время, и здесь тоже не обойтись без одной из версий процедуры Оккама. Звездочеты египетских фараонов умели предсказывать затмения даже несмотря на то, что считали Землю плоской, — просто им требовалось для этого очень много лишнего труда. Точное предсказание Эйнштейна о том, насколько гравитация преломляет звездный свет (оно подтвердилось в 1919 году во время солнечного затмения на западном побережье Африки), было намного изящней и стало подтверждением его «теории» относительности.
