Глава 12
Вонмите крепце, еже не ясти крове: кровь бо есть душа (Втор. 12:23), то есть не дерзай исследовать естество Божие, Которое есть свет, и душа, и жизнь всех разумных существ.
Аще же востанет в вас пророк, или видяй соние… искушая искушает тя Господь… еже уведети, аще любите Его (Втор. 13:1, 3). Если искушает тебя или пророком, который изрекает слово, или даже пророком, который рукой своей творит знамение, то не внимай убеждениям его служить богам иным.
Да не нарезуетеся и не возложите плеши между очима вашими над мертвым (Втор. 14:1). Повелевает и постановляет законом на телах своих не делать едкими составами неизгладимых начертаний, подобно тому, как делают Египтяне, на телах своих начертывая неизгладимые изображения богов своих. Плешью называет то состояние души, когда предается она страстям и умерщвляется смертными грехами.
Сия скоты ядите: телца… агнца… козла… еленя, и серну, и буйвола… и зубря (Втор. 14:4–5) и прочих. Под этими животными подразумевает тех, которые самым делом исполняют то доброе, что задумали, у которых уста полны славословия Божия; поэтому и называют их отрыгающие жвание (Втор. 14:6); они совершенны в делании правды и любят правду, поэтому и называются раздвояющими копыта.
Верблюда, зайца, кролика: яко отрыгают жвание сии, но копыт не раздвояют… сих да не снесте (Втор. 14:7). Под образом отрыгающих жвание, но не раздвояющих копыт, имеет в виду тех, которые Бога исповедуют ведети, а делы отмещутся Его (Тит. 1:16). А под образом животных, которые копыта раздвояют, но не отрыгают жвания (Втор. 14:8), разумеются те, которые внешне представляются блюстителями поста и благоговейными, а внутренне еретики.
От всех яже в воде… имже суть перие и чешуя, ядите (Втор. 14:9). Этим обозначаются те, которые, окрылившись в Крещении, добрым житием воспаряют к общению с существами духовными. Дела праведные для них то же, что для живущих в воде чешуя. А погрязающие в похотях и упокоевающиеся во глубине страстей, подобны гадам и рыбам, имже несть перия, ни чешуи (Втор. 14:10). По отяготению плоти своей не изницают (не выходят) они из глубины и тины.
Чистыми птицами, которых закон повелевает есть, таинственно именуются те, которые, из любви к небесному, мыслью своей воспаряют в высоту и, чтобы не низринуться в бездну, без пытливости приемлют даруемое свыше.
Всякую птицу, которая нечиста, не ешьте, а именно: орла… грифа… орла морскаго с породою их… строуса, ястреба, совы, рыболова, пеликана, сыча, лебедя, попугая, аиста, сокола с породою их, вдода и павлина (Втор. 14:13, 14–18). Птицы, летающие высоко, первых трех родов, служат образом пытливых исследователей и еретиков, которые отвергнутся от духовной трапезы за свое пытливое исследование неизследного (непостижимого).
Строус (страус) изображает тех, которые извращают слово Писания, и толкуют, повреждая смысл оного. Как птица сия, поглощая куски и обломки железа, истончавает (делает тонкими) их в своем желудке, пока не обратятся они в помет, так и эти толкователи, по немощному изволению души своей, извращают слово учения и страха Божия и отрицаются силы его.
Ястреб изображает тех, которые соблазняют и умерщвляют души людей простых. Сова есть образ прелюбодеев и татей. Птица эта летает ночью; так и прелюбодеи любят тьму. Пеликан и сыч изображают собой обольстителей и людей лживых.
Рыболов служит образом того, кто привлекает к себе новокрещеных, дает вкусить им чуждого учения, и тем губит их.
Лебедь и попугай изображают собой пустословов, суесловящих без рассуждения. Птица эта нападает на гадов, живущих в местах нечистых, и ими питается, любит пустыню и во всякое время, не умолкая, издает голос.
Аист и сокол служат образом людей, которые в мысли своей пресыщаются нечистотой страстей и мерзостью мертвых дел.
Вдод (удод) есть образ людей, которые прилежно занимаются учениями языческими, с усердием проводят ночи в чтении зловредных иносказаний и мерзких еллинских повествований, а не помышляют о мире, какой дает учение Распятого.
Павлин изображает или невоздержных блудников или любителей нарядных одежд.
Да не свариши козленка во млеце матери его (Втор. 14:21). Козленок есть образ грешника; матерь его — заблуждение его. Когда приходит он в училище истины, неприлично ему закосневать в прежних навыках. Иначе, козленок есть образ сатанинского помышления; матерь его, душа, должна умертвить его в первую же ночь и не дозволять ему питаться чистым душевным млеком.
Да не отвратиши сердца твоего, ниже сожмеши руки твоея пред братом твоим (Втор. 15:7). В этих словах тем, кому вверено слово учения, повелевается не превозноситься перед невеждами и простолюдинами, но со смирением учить всякого и, сколько кому нужно, сообщать принятое им слово учения. Ниже сожмеши руки твоея пред братом твоим требующим, то есть если ты богат, — подавай милостыню; если здоров, — служи; если праведен, — терпи; если крепок, — неси на себе немощи немощных.
Да не насадиши себе дубравы и всякаго древа близ алтаря (Втор. 16:16). У язычников был обычай: под всяким ветвистым деревом и во всякой красивой дубраве созидать алтари и требища идолам своим. Поэтому повелевается не подражать этому языческому обычаю. Алтарем именуется здесь сердце, а деревьями называются лукавые помыслы; их-то повелевается искоренять и извергать.
Царь да не умножит себе коней… и… жен… и сребра и злата (Втор. 17:16–17). Но все это сделал царь Соломон.
Пророка от братии твоея, якоже мене, возставит тебе Господь Бог твой, того послушайте (Втор. 18:15). Хотя образно исполнилось это на Иисусе, сыне Навине, и на других по всему, елико просил еси от Господа Бога твоего в Хориве в день собрания (Втор. 18:16); но в действительности исполнилось это на Господе нашем. Ибо не восставал пророк, подобный Моисею, давшему завет и различные законы, кроме Господа нашего, Который дал Новый Завет, и законы, возводящие людей к совершенству.
Аще поднимет руку секущий древо, и спадши секира с топорища улучит подруга его, и умрет, сей да убежит во един от градов убежища (Втор. 19:5). Уготови… путь (Втор. 19:3) к городам убежища, чтобы нетрудно было убежать в них, не встречалось никаких к тому препятствий и можно было предупредить отмщение.
Аще же приидеши ко граду воевати нань, и воззовеши я с миром. Тако да сотвориши всем градом, иже суть далече от тебе зело, иже не суть от градов тех семи народов, которые приносят в жертву и сжигают детей своих. Да не научат тебя творити всякия мерзости своя, елики твориша богом своим (Втор. 20:10, 15,18).
Аще… плениши плен… и узриши в плене жену добру обличием, и возлюбиши ю, пояти ю её себе в жену… в дому твоем… да плачется отца своего и матере своея тридесять дний (Втор. 21:10–13). Предписывается это, во-первых, для того, чтобы брак пленницы не был в день её сетования; а во-вторых, чтобы предохранить её от насилия. Закон повелевает медлить тридцать дней, чтобы пленивший испытал себя. Ибо если действительно пожелает иметь её женой, то воздержится все то время, какое назначено законом. А если бы познал он пленницу в самый день плена, то это было бы только по воспламенению похоти, а не по любви, и таковому легко было бы оставить её.
Аще же будут мужу две жены, едина от них люба, а другая не люба (Втор. 21:15). Жена любимая изображает собой синагогу, которая в дом Божий введена первая, как возлюбленная, а жена нелюбимая есть дщерь язычников, но сын у нее перворожденный; поэтому сыны Церкви суть первые во Царствии, и им дана сугубая часть — учение апостолов и пророков, по сказанному в законе, что первенец должен получить двойную часть, хотя бы он и был сыном не любимой жены, а только первородным (Втор. 21:17).
Аще же кому будет сын непокорив… да изведут его… отец его и мати его, и да рекут… сластолюбствуя пиянствует (Втор. 21:18–20), и возложат на главу его руки свои отец и мать его. Закон требует, чтобы вместе действовали и отец и мать. Ибо невозможно, чтобы оба они равно были немилосердны к сыну, и чтобы сын одинаково не любил и отца и мать.
