Увертываясь от метко направленных стрел демона, Нила уменьшился внезапно в размерах и, взвившись в воздух, оказался над колесницею Раваны, а падая с высоты, уцепился за верхушку его стяга. Видя обезьяну над своей головою, Равана был ошеломлен и разгневан, а Нила испускал насмешливые крики. И Рама, и Лакшмана, и Хануман, пришедший в себя после удара, с изумлением взирали на необычайное проворство Нилы, вмиг перескочившего со стяга на лук Раваны, с лука — на его венец и с венца метнувшегося снова на стяг. И Равана, пораженный увертливостью обезьяны, схватился за лук. А обезьяны, видя растерянность царя ракшасов, веселясь, испускали громкие крики, и раздраженный этими криками Равана, в чье сердце вселилась тревога, не знал, что ему предпринять против Нилы.
Тогда, взяв огненную стрелу и поместив ее на тетиву лука, повелитель ракшасов устремил свой взор на Нилу, восседающего на стяге, и сказал: «Поистине, обезьяна, велико твое искусство менять размеры и облик и твое проворство и ловкость. Но берегись, обезьяна! Эта моя стрела положит конец твоим уловкам!»
Сказав так, могучерукий Равана, властитель Ланки, отпустил тетиву. И Нила, пораженный в грудь стрелой, корчась, еле живой упал на землю, но жизнь не покинула его, и он скрылся с пути колесницы Десятиглавого.
Равана же на своей гремящей как гром колеснице, пылая жаждой битвы, устремился на сына Сумитры. И Лакшмана бесстрашно ринулся ему навстречу, сжимая лук в руке, и вскричал: «О владыка бродящих в ночи, испытай мою силу в бою! Довольно тебе сражаться с обезьянами!» Услышав эти слова Лакшманы и звон тетивы его лука, Равана приблизился к нему, стоящему на поле брани, и в гневе сказал ему: «О потомок Рагху, наконец-то ты, неразумный, встал на пути моем, куда привела тебя твоя судьба. Сейчас, пронзенный моими стрелами, ты отправишься в царство Смерти». Но Лакшмана, презрев угрозу, отвечал ему: «Напрасно ты похваляешься своею силою, о царь грешников. Мне ведома твоя мощь и твоя отвага. Здесь стою я с луком в руке. Приблизься! Что толку в пустых речах?»
Властитель ракшасов, принимая вызов, натянул свой лук и выпустил, пылая гневом, семь золотых стрел одну за другой. Лакшмана своими острыми стрелами в тот же миг расщепил их все семь в полете, и, как змеи, рассеченные на части, не долетев, они упали на поле. И снова Равана обрушил на брата Рамы ливень стрел, и снова Лакшмана расщепил их в полете своими стрелами с остриями, подобными лезвиям ножей. И, видя тщетность своих усилий, царь ракшасов преисполнился удивления и снова направил острые стрелы на Лакшману; но тот, отразив все удары, сам послал тучи стрел во врага, принудив Равану отбиваться от них.
Отразив стрелы сына Сумитры, Равана поместил на тетиву лука стрелу, подобную истребительному огню в день кончины мира. И той ужасной стрелою, дарованной ему всемогущим Брахмой, он поразил Лакшману в голову. Содрогнулся Лакшмана под ударом стрелы, но, преодолев беспамятство и боль, продолжая бой, нацеленной метко стрелою сломал в руках у Раваны лук и еще три стрелы вонзил ему в грудь. Пошатнулся и Равана, истекая кровью, и, оправившись, схватил копье, подобное столбу пламени, и метнул в сына Сумитры то чудовищное копье, вселившее трепет в сердца обезьян.
Лакшмана многими стрелами поразил то копье в воздухе, но не в силах был остановить его неотвратимый полет. Оно поразило грудь Лакшманы, и рухнул он, лишившись сознания. И в тот же миг Десятиглавый был возле него и схватил его, чтобы увлечь за собою. Но тотчас бросился на владыку ракшасов отважный Хануман и с такою силою ударил его кулаком в грудь, что Равана выпустил Лакшману из рук и, обеспамятев, опустился на колени и кровь хлынула у него изо рта.
А Хануман взял на руки Лакшману, потерявшего сознание, и отнес его к Раме. И Хануман сказал Раме: «Ты должен покарать нечестивого врага. Садись мне на спину, я понесу тебя, как Гаруда, царь птиц, нес великого бога Вишну на битву с демонами». Рама сел Хануману на спину, и могучий сын Ветра понес его в гущу боя, где Равана, оправившись от удара, уже вновь осыпал стрелами ряды обезьяньего войска. Приблизившись к Раване, Рама вскричал: «Стой, стой, о нечестивый ракшас! Ты не уйдешь от меня, причинивший мне столько зла. Я, истребивший четырнадцать тысяч ракшасов, отправлю сегодня во владения Ямы и тебя с твоими сыновьями и внуками!»
Равана, повернув колесницу навстречу Раме, поднял свой лук и тучей пылающих стрел осыпал врага. И теми стрелами он многократно поразил Ханумана; но Хануман, сын Ветра, несущий Раму, стойко выдержал все удары.
Увидев, что лучший из обезьян жестоко изранен Раваной, сын Дашаратхи был охвачен гневом. Приблизившись к врагу, он своими острыми стрелами разнес на куски колесницу владыки ракшасов вместе с бывшим в ней оружием и со стягом Раваны и убил его возницу и коней его. И как Индра разбил громовым ударом великую гору Меру, так Рама разверз грудь Раваны стрелою, подобною молнии Индры. Поник Десятиглавый под страшным тем ударом, и лук выпал из его ослабевшей руки. А Рама взял чакру — диск, который мечут в бою, — и, метнув ее, сбил драгоценный венок с головы повелителя Ланки. «Великие подвиги ты совершил в битве, — молвил сын Дашаратхи Раване, — многих доблестных воинов моего войска ты сразил. Ты изнурен боем. Я не буду сегодня биться с тобою. Ступай в свою Ланку, о царь бродящих в ночи. Мы еще встретимся в этом сражении, и ты познаешь мощь моей десницы».
И Равана, израненный, лишившийся оружия, коней и колесницы, поспешно отступил и возвратился в Ланку, укрывшись за ее стенами со своим войском.
Вернувшись в Ланку, Равана, мучимый болью от ран, побежденный в сражении Рамой, как слон, побежденный львом, как змей, побежденный Гарудой, предался скорби. Воссев на золотом троне, Равана сказал, озирая собрание ракшасов: «Поистине, все мои подвиги благочестия и истязания плоти были бесплодны, ибо, вознесясь превыше грозного Индры, ныне я потерпел поражение от смертного. И теперь на память мне приходят зловещие слова Брахмы: «Знай, что опасность грозит тебе от руки смертного.
Тебя не одолеют ни боги, ни исполины, ни гандхарвы, ни якши, ни ракшасы, ни наги. Но ты не просил неуязвимости от человека».
Мне кажется, этот сын Дашаратхи и есть тот смертный, от кого грозит мне гибель. И проклятия жертв моих приходят мне на память; все они предсказали мне отмщение. Анаранья, потомок Икшваку, предрек мне, что из рода его выйдет герой, который убьет меня в битве вместе с моими сыновьями и соратниками. Ума же, дочь Химавата, оскорбленная мною, предсказала, что женщина станет причиной моей гибели. И Нандикешвара, коего я унизил, сулил мне претерпеть унижение от обезьян.
Великая опасность грозит нам ныне. Все силы должны мы напрячь, чтобы отвратить ее. Пусть воины станут на стенах и у ворот, пусть будут бдительны, пусть зорко следят за движением врага. И пусть разбудят Кумбхакарну. Он — последняя наша надежда, он — неодолимый в битве, не знающий равных в отваге и мощи, он рассеет полчища обезьян и убьет сыновей Дашаратхи. Я потерпел поражение — теперь никто, кроме Кумбхакарны, не может помочь мне. Но он спит, он спит месяцы и годы, чтобы бодрствовать один день. Ступайте и разбудите его».
Вняв словам своего владыки, ракшасы, взяв с собою венки, благовония и обильные запасы пищи, поспешно отправились к пещере, где спал Кумбхакарна.
Чудовищным и непостижимым было могущество Кумбхакарны, брата Раваны. Когда в былые времена Кумбхакарна вслед за старшим братом, свершив суровые обеты, пришел просить себе дара у Брахмы, в великое смятение пришли боги, ожидая страшного бедствия для вселенной. И они умолили Брахму позволить им обмануть чудовище. Едва Кумбхакарна раскрыл рот для просьбы, Сарасвати, богиня речи, проникла в гортань ему и оттуда голосом Кумбхакарны попросила у Брахмы вечного сна.
С тех пор Кумбхакарна погружен был навечно в глубокий сон, лежа в просторной пещере, которую отвел ему Равана. Но каждые шесть лет он просыпался на один день, и тогда великая опасность грозила миру.
Подойдя к входу в пещеру, ракшасы были остановлены дыханием спящего Кумбхакарны, которое подобно бурному ветру, вылетало из его груди; с трудом удержались они на ногах. Но, преодолев встречный ветер, ракшасы вошли в пещеру и узрели Кумбхакарну, лежавшего, возвышаясь, подобно холму, на полу, вымощенном золотом и драгоценными камнями. В золотой диадеме, с золотыми браслетами на руках, он лежал, огромный, как никто во вселенной, и грудь его вздымалась во сне, и запах крови и жира исходил от него.
Ракшасы внесли в пещеру и горою навалили на полу великое множество туш оленей, буйволов и вепрей; там же они насыпали великую гору риса, поставили кувшины с кровью и различными яствами. Они умастили тело Кумбхакарны и окурили его благовониями и украсили его цветами. Затем, став кругом, они возопили все разом во всю свою мочь, затрубили в трубы, забили в барабаны, захлопали в ладоши, затопали ногами и принялись толкать, тормошить, бить и колотить Кумбхакарну.
