Ознакомительная версия.
Когда православные точно установили факт официального открытия собора митрополитом в церкви после молебна, то сочли, что они уже не имеют права бездействовать и должны сами также открыть собор. Начали с освящения залы молитвой. Был уже поздний час. Речь держал Гедеон Львовский. Осуждал митрополита в нежелании и боязни предстать пред патриаршими экзархами. В том же духе высказались и светские члены собрания. На другой день, 7-го октября, православные собравшись снова подождали: не будет ли каких вестей от митрополита? Чтобы проверить положение и иметь свободу действий в дальнейшем, снаряжено было новое посольство к митрополиту опять из 6-ти духовных лиц. Посланные встретились с только что прибывшими послами от короля. Tе пожелали видеться прежде всего с князем Острожским, чтобы выяснить причину присутствия его вооруженных сил. Князь успокоил их и согласился отослать свою охрану на места. Делегация духовных послов добилась свидания с митрополитом и вернулась к собору с докладом. Митрополит принял их «с яростью и презрением» и сказал, что никакого ответа на их вопрос не будет. Этим был установлен факт разрыва и развязаны руки для действий православного собора. Наступила пятница 8-го октября. Председатели собора — экзархи предложили выполнить юридическую обрядность и отправить к митрополиту третье посольство из 9-ти лиц. Оно скоро вернулось с ответом от епископов изменников. Тон ответа был тон раздражения усталых и отчаявшихся людей. Епископы сказали: «что нами сделано, то сделано. Иначе переделывать мы не можем. Худо ли хорошо ли, но мы уже соединились с западной церковью».
Дорога к открытию православного собора была расчищена. Экзарх Никифор открыл его обширной речью. Но главное значение он придавал не своим полномочиям, а соборному голосу самого православного русского народа, который принесен сюда правильно избранными полномочными его депутатами. Поэтому председатель пригласил к выслушиванию целого ряда инструкций от православных, полученных ими «с мест», из разных провинций. Главные мысли депутатских докладов сводились к следующим положениям: 1) наличные русские епископы — самочинные изменники вере, отступники. За это они подлежат патриаршему и соборному наказанию лишением сана. 2) Без воли собора восточных патриархов один местный собор в Бресте не в праве решать вопроса об унии. Такое решение противозаконно, не канонично и необязательно. 3) Поднятый вопрос о перемене календаря также вопрос общецерковный и также недопустимо его изменение только местными силами.
Заседание было прервано в виду прихода послов от короля. В числе их был и сам Петр Скарга. Их принял в отдельной комнате кн. К. К. Острожский вместе с сыном своим Александром, и от каждого кола собора были командированы по 4 депутата. Сверх сего сюда же вошли и два епископа, Гедеон и Михаил, оставшиеся с православными. Королевские послы предьявили православным целый ряд обвинений: а) упрекали за нелояльность, за привод вооруженной охраны; б) за допущение в соборное дело еретиков протестантов и даже за собрание в их еретическом доме; в) экзарх Никифор, союзник турок и враг Польши; г) мирян — русских шляхтичей убеждали во имя Бога и отечества не вступать на путь измены и патриотически принять унию. Депутаты православной стороны условились не ввязываться в подобные споры и, терпеливо заслушав упреки и обвинения, сказали: что они все это доложат собору. Депутаты вернулись в собор, и в тот же день собор, обсудив положение дел, изготовил и послал королевским послам нижеследующий ответ: «Мы принимаем с великой признательностью и благодарностью отеческое попечение короля о водворении нерушимого согласия между его подданными и очень рады присоединиться к этому согласию, как по долгу христиан, так и по желанию исполнить волю его королевской милости.
Но мы видим из истории, что св. соединение церквей уже несколько раз было устанавливаемо и столько же раз расторгалось, потому что не устранялись все препятствия. Не желая впредь понапрасну воздвигать такое непрочное здание, мы желаем, чтобы к соединению церквей подошли с возможной осмотрительностью и избрали бы надлежащие пути и средства, так, чтобы уния, созданная на прочном основании, могла существовать долго и, дай Боже, вечно.
Не зная, какие люди в настоящее время дали повод к переговорам о соединении церквей, но хорошо зная, что нет на это согласия всей восточной церкви и особенно патриархов, что переговоры об унии поручено вести владыкам, большей частью подозрительным, и что разности в членах веры между обоими исповеданиями не могут быть примирены здесь, мы не видим сейчас прочного основания для соединения церквей.
A чтобы наше несогласие на унию не было истолковано королевскими послами в дурную сторону и не навлекло бы на нас королевской немилости, мы заявляем, что охотно приступим к соединению с римским костелом, когда согласится на то вся восточная церковь и особенно патриархи, когда для этого избраны будут законные пути и приняты надлежащие меры, когда соглашены будут основательно все разности в догматах и обрядах между восточной и западной церковью, когда, таким образом, проложен будет путь к прочному и неразрывному их соединению».
В этих последних дезидератах явно отражается идеалистическая мечта кн. Острожского, которую он и сам еще прежде искренне исповедывал и столь же добросовестно и теперь не мог исказить во имя унии карикатурной. Так безнадежно разошлись пути и устремления двух соборов, что собор православных перешел к своим злободневным делам. Нужно было успокоить бурю, поднятую прещениями митр. Рогозы против Виленского братства. Собор заслушал это дело и вынес оправдание братству и снял запрещение, наложенное на Стефана Зизания и священников Василия и Герасима.
9-го октября был последний 4-ый решающий день собора и на униатской и на православной стороне. Королевские послы сообщили униатскому собору, что надо поставить крест на переговорах с православными и закончить свое дело. Тогда архиереи и архимандриты облачились в богослужебные ризы и со звоном и пением пошли крестным ходом в храм св. Николая. Там Герман, епископ Полоцкий, прочел заранее заготовленный на пергаменте текст декларации унии «всем на вечную память». В декларации утверждалось, что русские епископы признали главенство папы, что они посылали своих братьев в Рим, и те от их имени дали клятву на верность римскому престолу. Теперь они собственноручно и за своими печатями вновь приемлют данное обязательство и вручают свою волю папским легатам.
Из этого вытекает, но в прикровенной форме, что собор принял все, что приняли в Риме Кирилл и Ипатий, т. е. всю латинскую догматику. Но для народа так и осталось неясным на долгое время: что именно было принято в области веры? Часть карпатороссов так и осталась при наивном убеждении что в унии сохранилась неприкосновенной вся русская киевская вера со дня св. Владимира.
Πо прочтении данного акта, латинские бискупы облобызали русских, ставших униатами, епископов, и уже вместе с ними отправились в латинский храм для пения Tе Деум. После молебна было произнесено отлучение на возглавителей православной стороны: на Гедеона Болобана еп. Львовского, Михаила Копыстенского еп. Перемышльского, на Киево-Печерского архимандрита Никифора Тура, всего на 9 архимандритов к 16 протопопов поименно и в общей форме на все духовенство, не принявшее унии. На следующий день это отлучение было обнародовано с заключительной просьбой к королю: на место отлученных лиц назначить всюду лиц, принявших унию.
Православные 9-го октября заседали с раннего утра. Духовное коло под председательством Никифора открыло суд над митрополитом и епископами-отступниками за то, что: 1) они нарушили архиерейскую клятву верности патриарху и православной вере; 2) пренебрегли правами КПльского патриарха в его пределах по постановлению древних соборов; 3) самовольно, без участия и патриарха и вселенского собора, дерзнули решить вопрос о соединении церквей и, наконец, 4) пренебрегли троекратным вызовом их на объяснение пред патриаршими экзархами и собором. После признания всех этих вин доказанными, экзарх Никифор встал на возвышение и, держа в руках крест и евангелие, торжественно произнес от лица собора лишенными священного сана — епископов-отступников. Приговор этот члены духовного кола подписали. После этого коло мирян также торжественно дало «обет веры, совести, и чести»: — не повиноваться этим неистинным пастырям. A затем от лица всех членов собора, т. е. от двух его палат, соединенных вместе, послано — объявить об этом решении собора православного собору униатскому. К королю собор обратился с просьбой: — лишить отвергнутых и отлученных епископов-униатов их «хлебов духовных» и открыть места их для новых, избранных православными, кандидатов. В тот же день собором подписаны две почти одинаковых резолюции, может быть, предложенные двумя колами собора и почти тожественные по содержанию. Как не вызывающие спора, обе резолюции подписаны всеми и опубликованы, как резолюции всего собора. Первая гласила: «Мы даем обет веры, совести и чести за себя и наших потомков — не слушать этих, осужденных соборным приговором митрополита и владык, не повиноваться им, не допускать их власти над нами. Напротив, сколько возможно, противиться их определениям и распоряжениям, и стоять твердо в нашей святой вере и при истинных пастырях нашей св. церкви, особенно при наших патриархах, не оставляя старого календаря, тщательно сохраняя огражденное законами общее спокойствие и сопротивляясь всем притеснениям, насилиям и новизнам, которыми бы стали мешать целости и свободе нашего богослужения, совершаемого по древнему обычаю.
Ознакомительная версия.
