И опыт показывает, что чтение житий святых имеет огромное значение для укрепления веры. И на этих житиях — очень даже немногих по количеству (св. вмч. Варвара, Николай Чудотворец, Алексий Божий человек, Мария Египетская, Косма и Дамиан) — воспитывался в вере русский народ, вслед за греками… Тут не нужны были никакие лекции, никакие ученые и полуученые рассуждения, а самое простое чтение достоверного материала. Только. И люди жили духом святых. И проводили его в свою повседневную жизнь, в быт. И мудрые наши духовные вожди, как, например, еп. Феофан Затворник, советуют даже начинать чтения не с Писания, а именно с Житий Святых, с Четьих-Миней. Они и проще, и ближе для детской веры, и убедительнее… И все это продолжает совершаться почти до наших дней. Вот преп. Серафим Саровский жил еще почти на глазах наших дедов. И он двенадцать раз сподобился видеть Божию Матерь со святыми, а однажды и Самого Господа Иисуса Христа, за литургией. Следовательно, первое христианство и сейчас еще живо, и история Церкви продолжается. И кто хочет "видеть", тот и сейчас может видеть: если не сам, то по несомненному доверию к неложному свидетельству св. Серафима, о. Иоанна Кронштадтского († 1908 г.).
И мне известны случаи, что рассказы о последних святых и вообще о новых чудесах убеждали и некоторых слабых в вере не менее, а даже более, чем само Евангелие. Однажды мне пришлось ехать из Германии во Францию. После Аахена я оказался в одном вагоне с русской женщиной, ехавшей из Швеции в Испанию к своей сестре артистке. Она была замужем за шведом и имела двух прекрасных мальчиков. Познакомившись, она обратилась ко мне с такой просьбой:
— Я человек верующий, но иногда меня смущают сомнения: да есть ли все это? Я и не желаю их, но они приходят. Мне бы хотелось чем-нибудь подкрепить свою веру. Не можете ли вы помочь?
— Да ведь вы же читали Св. Евангелие?
— Да.
— Так какого же больше вам доказательства о том мире, как явление оттуда Самого Сына Божия, Его чудные дела и Его собственные откровения о Троице и прочем?
— Да, — отвечала она с застенчивостью, — это верно. Но… но это все так уже давно было, что как-то холодным представляется теперь. Я хочу чего-либо нового.
И она деликатно-виновно смущалась: она сама понимала всю несерьезность своего возражения… Мало ли что было еще и ранее христианства: Цезарь, его войны, Александр Македонский, Гомер, Сократ, Платон; но никто, решительно ни один нормальный человек не смущается отдаленностью их жизни и не сомневается в их историчности. Потому она и чувствовала себя виноватой. Но ей, как и Фоме-апостолу, хотелось не отрицать христианство и мир небесный, а, наоборот — больше убедиться в нем. И если Христос не отверг немощного Фому, а показал ему Свои язвы на руках и на ногах, то имел ли я право молчать?
И я стал рассказывать ей о многих случаях сверхъестественных явлений, известных мне от самих причастников их, или — от очевидцев тех людей, с коими чудеса происходили… И нужно было видеть ее радость при слушании "новых" фактов!
В Париже она посетила меня с друзьями своими и подарила чуть не корзину всяких дорогих фруктов в благодарность. Я бы и тут, в "Заметках", мог рассказать для примера несколько случаев, но это еще больше отвлекло бы меня от других записей. Кроме того, у меня есть особые рукописные тетради, где об этом отчасти записано ("Из того мира"), хотя далеко не все… Отчасти я рассказал выше — о видении архим. Тихоном ангела. Он же рассказывал мне о необычайном явлении ему (во сне) из загробного мира девочки С. — о которой он никогда и не слыхал, а она просила молитв у него за литургией. Девочка была протестанткой… Знаю несколько случаев прозорливости: и из своей памяти (о. Никита, о. Исидор) [35], и по рассказам других (о явлении Божией Матери в Уфе брошенным материю сиротам), и слышал и другие передавали, как бесы совершенно явно проявляли свое присутствие о. Ф — ну, о. Макарию в присутствии доктора Пирогова). А сколько чудесных случаев явлений и по смерти о. Иоанна Кронштадтского! Тысячи… Мне самому сообщили лица, которые сподобились этого (о. Феофил, жена полковника г-жа Я… и проч. и проч.). И сам о. Иоанн свидетельствует неложно, что Бог его руками творил множество чудес (чит. Дневник его).
Известный профессор русской истории в Московском университете М. Погодин написал даже целую книгу под заглавием "Простые речи о мудреных вещах" [36]. В первой части он записал свои мысли философского характера об отношении веры и знания, свои переживания, весьма значительные и интересные. а во второй собрал много фактов сверхъестественных явлений… Правда, они не всегда одинаково ценны, но много весьма важного и убедительного. В третьей части — говорит против дарвинизма… Известны книги московского протоиерея о. Григория Дьяченко, который собрал массу подобных же фактов ("Из области таинственного", с дополнением) [37]. Тоже не все равноценно, но поучительно… И много других подобных книг и брошюр издано было. Что из себя представляет весь этот материал, вслед за Евангелием и апостольскими Деяниями? Это — продолжающееся непрерывно откровение того мира, это — развитие Евангелия и Деяний: Сам Господь, как мы видели, обещал ученикам: "Истинно, истинно говорю вам: верующий в Меня, дела, которые творю Я, и он сотворит, и больше сих сотворит"… (Ин. 14, 12). И для укрепления веры и оживления ее весьма важно пользоваться житейскими откровениями. Опыт подтверждает это. Не буду сейчас спорить с теми отрицателями, которые считают жития легендами. Правда, бывает, что иногда нарастают и не совсем достоверные детали в повествованиях, но основной материал — историчен. Конечно, если человек вообще, вопреки рассудку, решил заранее отвергать все сверхъестественное, чудесное, необычное, такой не примет житий изначально. Но при повторных чтениях этих источников и он задумается: что же? Неужели все это — и то, и другое, и теперь, и две тысячи лет назад, и тут, и там, и среди простецов и среди мудрецов — неужели все это лишь выдумка? Неужели легенды? И честный человек поймет всю несерьезность таких огульных отрицаний… И должен бы заняться действительно — научным, беспристрастным, глубоким обследованием этих бесчисленных явлений. А тогда он увидел бы всю несомненность рассказов о них. Но что удивительнее и непростительнее, так это — легкомысленное отношение к житийному материалу даже со стороны верующих. Я совсем недавно слышал об одном таком дерзком и поверхностно-образованном священнике, который с усмешкою "умного, современного культурного человека" спрашивал у моего знакомого:
— Да неужели вы еще верите этим сказкам?!
…Помилуй нас Бог от таких служителей! Это — клеветники, диаволы, а не священники! И как еще Бог терпит таких? Это хуже всяких пороков… Думаю, впрочем, что в России такие экземпляры были редчайшим исключением.
Спрашивается (если не у таких хульников, то хоть у других верующих, искренних, но запутавшихся): верят ли они вообще-то в Евангелие, в Деяния? А если верят, то каких же еще нужно им чудес больших, чем там? И больные 38-летние исцелялись, и слепорожденные прозревали, и тысячами пятью хлебами насыщались, и бесы изгонялись, и мертвые воскресали, и что более удивительно: отчаянные грешники святыми становились: и Христос воскрес и вознесся, и Дух Святой от Отца явно сошел… Каких еще чудес после этого ждать? Или как им не верить?
"Легенды"… Да знают ли эти маленькие, мнимые "умники", что легенды не менее, а даже более важны, чем и факты? Задумывались ли эти мудрецы, что даже самое желание и создавание "легенд" не менее важны, чем чудеса. Откуда оно? И как держится? Корень не в том даже, что мы только "хотим", чтобы этот мир был (и эта потребность очень важна, дальше увидим); но в том, что если не в данном, то в другом, не в другом, так в третьем, сотом, тысячном случаях уже бывали подобные явления раньше. И человечество хранит о них историческую память; а когда нужно, то заполняет этой верою и новые случаи. Легенды по сути своей — важнее и фактов, ибо легенды — это уже общая сумма слагаемых, общие формулы отдельных случаев, общие установленные истины.
Но повторяю, в рассказах о житиях святых записаны исторические события, притом засвидетельствованные лучшими по совести людьми: близкими и тоже благочестивыми свидетелями жизни угодников Божиих.
Если же кто — по ложному антифилософскому предубеждению — станет отрицать чудесные события просто и только потому, что он "не признает чудес" (таких у нас и было и есть немало — недоучек или возомнивших о себе "мудрецов", "всезнаек", как бы ни были "велики" их имена, как Толстой и т. п.), то этим они обнаруживают лишь свое недостаточное умственное образование, а еще более — извращенное сердце, потому им заранее хочется говорить: "нет Бога". Сейчас я пройду мимо этих недоумений.
