Это безрассудство! Есть ад! Ибо есть добро и зло. Его истинный характер остается для нас тайной, но его существование несомненно!
На последующих страницах этой книги некоторые хорошо известные в Англии авторитеты излагают свои взгляды по этому вопросу, взгляды, часто расходящиеся в некоторых подробностях. Но читатель найдет, что каждый из этих авторитетов отвечает ясным «да» на животрепещущий вопрос: «Существует ли ад?».
Следовало бы постоянно иметь в виду, что вера в ад покоится на той самой основe, что и вера в небо. Как та, так и другая вытекает частью из инстинкта справедливости, требующего сглаживания неравенств земной жизни, частью из естественной религии, а главным образом из позитивной религии и, в нашем случае, из христианского откровения.
Где только существует вера в небо, там является также вера в ад как противоположность неба. Так, Платон, самый древний и блестящий из всех европейских мыслителей, рисует нам картину будущего суда над людьми, по приговору которого праведные отправляются в Элизиум, а неправедные – в Тартар. Эта доктрина вытекает из нашей нравственной природы и принимает формы, согласно интеллектуальной силе или силе воображения данного поэта, философа или богослова.
В позитивных религиях инстинкт становится догмой, и будущий суд представляется в таких ясных и определенных формах, что они доступны критике и возражениям. Христианская доктрина, особенно если она формулирована Западной Церковью и если выдвигается ее юридическая, а не поэтическая сторона, всегда вызывала критику и невеpиe. Но следует постоянно помнить, что не может быть доказательств существования неба, не свидетельствующих в то же время за существование ада.
В Новом Завете, например, как знает каждый читатель, доктрина будущего покоится на ясных и определенных словах Христа и Его учеников. Будущий мир выплывает из мрака неопределенности, благодаря силе и свету откровения в Иисусе Христе. Если Христос – Спаситель Mиpa, то Он также Судья Mиpa; если Он, изображая будущий суд, говорить, что одни идут «в живот вечный», то в то же время Он заявляет, что другие идут «в муку вечную».
Инстинкт, порождающий такое предположение относительно будущего, может быть изследуем, как целое, но не может быть делим.
Если бы мы имели дело лишь с руководящей догмой, то мы могли бы критиковать и классифицировать ее; но мы в сущности имеем дело с инстинктивным суждением, цельным и неделимым. Поэтому, чтобы быть последовательными, мы должны, отрицая ад, отрицать также небо.
Исповедовать веру в небо – и особенно призывать небо для нас самих, – не боясь ада и не веря в него, это самая слабая форма сентиментальности. Современное неверие в ад есть равным образом и неверие в небо. Огромная масса индифферентных не ждет никакой будущей жизни; они расстались с идеей будущей жизни и живут в настоящем стремясь к тому, что достижимо и чем можно наслаждаться в этой жизни.
Но кто признает христианское откровение и глубоко и серьезно задумывается над проблемами души, тот приходить к более ясным и определенным убеждениям относительно будущего Mиpa.
Поэтому я хотел бы рассмотреть проблему ада с точки зрения инстинктивного богословия. Я верю в небо и ад. И современная мысль не сомневается в существовании ада и неба, но лишь разно понимает их природу. Идеи проясняются, и нравственные понятия делаются более определенными и устойчивыми с течением времени, и грубые изображения будущего Mиpa, удовлетворяющие примитивных людей, кажутся нам детскими и нелепыми.
Нам приходится пересмотреть, если можно так выразиться, географию духовного мира. Мы не говорим, что небо наверху и ад внизу, потому что такие выражения потеряли всякое значение для нас, обладающих более полными знаниями относительно солнечной системы. Что же мы говорим? – Мы говорим, опираясь на христианское откровение, что небо есть состояние неизменного примирения с Богом, и что ад есть состояние неизменной враждебности к Богу.
Мы уверены, исходя из опыта настоящего, что душа, освободившись от тела и отправляясь в последний путь, остается такой же, какой была. Жизнь будущего Mиpa – не что иное, как жизнь этого Mиpa, но только без тела и материальной обстановки, частью которой является тело. Входя в загробный бестелесный мир, мы будем, чем были – примиренные с Богом или враждебно к Нему относящееся. Обстановка и среда того Mиpa, как и этого, определяется нашим личным духовным состоянием. Мы найдем себя на лоне Авраама или будем в муках поднимать свои взоры вверх, согласно принципам, примиряющим нас здесь с Богом или побуждающим нас поступать наперекор Божественной воле.
Толкуя таким образом более старинный язык, согласно психологии и этике нашего времени, мы видим, в каком заблуждении находятся те, кто сказал бы: «Я верю в небо, но я не верю в ад». Мы видим, что нам следовало бы скорее сказать, что мы не верим ни в небо, ни в ад, или же что мы верим и в то и в другое с тем более глубокими и более разумным пониманием значения терминов, которое является результатом нашего духовного и нравственного прогресса.
Д-р Р. Ф. Гортон, магистр свободных искусств
Один Нью-Йоркский проповедник сказал: «Конец навсегда преисподней Данте и страшному суду Микель-Анджело!».
И все-таки, меньше чем на расстоянии одной мили от кафедры, с которой были произнесены эти слова, преисподняя, столь же ужасная, как Дантовская, была в полном цвету, и Божий Суд, более страшный, чем Микель-Анджеловский, постигал грех и грешников.
Это не кошмар средневекового мрака. Это не галлюцинация больного мозга. Это факт, очевидный для всякого, кто только смотрит на вещи с открытыми глазами. Адские мучения мы находим везде: в притонах разврата, в трактирах, в тюрьмах, в домах для умалишенных и в игорных домах, и в жизни мужчин и женщин, горящих в пекле собственной похоти.
Это, может быть, оскорбляет наши эстетические вкусы, но наше отвращение к положению вещей не меняет дела. «Я ненавижу самую мысль ада», – воскликнула одна образованная леди. Я также. И я ненавижу самую мысль об убийствах, прелюбодеяниях, воровстве и обмане; но моя ненависть не уничтожает фактов. Я ненавижу змей, но, вопреки моему гневу, они продолжают ползать, шипеть и жалить.
Господь наш Иисус Христос сказал: «И идут сии в муку вечную». Их не насилуют. Нет нужды в высшем судье, чтобы арестовать их и силой низвергнуть в ад.
Когда грешники при молниеобразном свете Страшного Суда увидят самих себя и свои «грехи и темные деяния» в их истинном виде, их постигнет вечное наказание, как справедливое возмездие. Их чувство справедливости одобрит его. Они считали бы несоответствующим сущности Бога, если бы Он открыл перед ними врата Неба, подобно тому, как и нераскаявшемуся преступнику показалось бы странным и даже нелепым, если бы английский король, вместо того, чтобы заключить его в тюрьму, взял бы его в свой дворец и посадил рядом со своей женой и детьми.
И прискорбно сказать, немало безбожных изберут скорее ад, чем небо, если не изменятся. Я знаю людей, предпочитающих ад небу. Небо на земле открыто им ежедневно, но они превращают его в ад, предаваясь грешной и порочной жизни. Теперь спросим: правда ли, что безбожных ожидает ад? Можно ли защищать ад Библии по этическим соображениям? Я полагаю, что можно, а именно по следующим причинам:
и) Справедливость требует, чтобы дурные люди были отделены от хороших.
Как известно, три греческих слова переводятся в Новом Завете термином «ад». Одно из них – «Ad», означающее просто мир умерших, как дурных, так и хороших. Другое слово – «Tartarus», обозначавшее в древней мифологии подземный мир мрака. Пользуясь этим словом, Святый Дух хочет дать нам понять, что язычники, хотя и заблуждаются во многом, но справедливо верят, что дурные люди войдут после смерти в мир мрака. А это лишь печать Божественного одобрения всеобщего сознания человечества. Все люди, как дикие, так и цивилизованные, верят, что зло, как они его ни понимают, должно быть наказано.
Третье слово, переводимое термином «ад», – «Geenna». Так называлась долина Сынов Еннома близ Иерусалима, где сваливались и сжигались нечистоты города. Во всякое время дня и ночи можно было видеть в этой долине пылающие огни. Иисус Христос сделал ее символом ада, «где муки не умирают и огонь не угасает».
Удобно ли для города, что возле него находится долина Еннома, где сваливаются отбросы? Или город должен оставлять свои отбросы и нечистоты на улицах и в погребах домов, где бы они гнили, заражая воздух и распространяя заразы?
Среди цивилизованных людей не может быть двух мнений. А если так, то, значить, каждое разлагающееся тело – аргумент в пользу ада. Кто отвергает жизнь в Боге, тот сам будет отвержен раньше или позже.
Кладбище необходимо. Тела умерших не должны быть оставляемы в жилищах живых. В одной знакомой мне семье умерло дитя. Бедная мать, убитая горем, не соглашалась предать тело земле. Она стояла возле него и никому не позволяла трогать его. Прошла неделя. Супруг в конце концов вынужден был силой отвести свою подругу жизни в другую комнату, а в это время друзья дома отнесли маленькое тельце на кладбище. Оставить мертвых среди живых было бы бессердечно по отношению к живым и бесполезно для мертвых. Таким образом, каждое кладбище есть аргумент в пользу ада. Духовно умершая душа подобна мертвому телу. Как последнее находится в состоянии физического разложения и таит в себе заразу, так первая находится в состоянии нравственного разложения и скрывает в себе смертоносную язву греха. Если она отказывается принять жизнь, то должна по необходимости быть изолирована вместе с другими духовно умершими душами.
