Давайте рассмотрим эту тему подробнее, изложив учение некоторых отцов Церкви.
Полагаю, что начать следует с преподобного Исаака Сирина, очень ярко показывающего, что есть рай и ад. Рассуждая о рае, он говорит, что рай — это любовь Божия. Естественно, когда мы говорим о любви, то главным образом имеем в виду нетварную энергию Божию. Преподобный Исаак пишет: “Рай есть любовь Божия, в которой наслаждение всеми блаженствами”[6]. Но рассуждая об аде, он говорит почти то же самое: ад — это бич божественной любви. Он пишет: “Говорю же, что мучимые в геенне поражаются бичом любви. И как горько и жестоко это мучение любви!”[7]
Таким образом, ад — это мучение от воздействия любви Божией. Преподобный Исаак говорит, что печаль от греха против любви Божией “страшнее всякого возможного наказания”[8]. Действительно, какая это мука — отрицать чью-либо любовь и идти против нее! Какая страшная вещь — вести себя неподобающим образом по отношению к тем, кто нас искренне любит! Если сказанное сопоставить с любовью Божией, то можно будет понять и муку ада. Преподобный Исаак считает неуместным утверждать, “что грешники в геенне лишаются любви Божией” [9].
Следовательно и в аду люди будут не лишены божественной любви. Бог будет любить всех людей — и праведников, и грешников, но не все в той же мере и одинаковым образом будут ощущать эту любовь. Во всяком случае неуместно утверждать, что ад — это отсутствие Бога.
Отсюда делается вывод, что опыт переживания Бога у людей различен. Каждому будет дано от Владыки Христа “по достоинству”, “по мере доблестей его”. Будет упразднены чины учащих и учащихся, и в каждом будет обнаружена “острота всяческого устремления”. Один и Тот же Бог будет всем в равной мере подавать Свою благодать, но люди будут воспринимать ее в соответствии со своей “вместительностью”. Любовь Божия будет распространяться на всех людей, но действовать будет двояким образом: грешников она будет мучить, а праведников — радовать. Выражая православное Предание, преподобный Исаак Сирин пишет: “Любовь своею силою действует двояко: она мучит грешников, как и здесь случается другу терпеть от друга, и веселит собою соблюдших долг свой” [10].
Стало быть, одна и та же любовь Божия, одно и то же действие будет распространяться на всех людей, но восприниматься будет по-разному.
Но каким образом возникнет такое различие?
Бог сказал Моисею: “Кого помиловать — помилую, кого пожалеть — пожалею” (Исх. 33, 19). Апостол Павел, приводя это место Ветхого Завета, дополняет: “Итак, кого хочет, милует; а кого хочет, ожесточает” (Рим. 9, 18). Эти слова должны быть истолкованы в рамках православного Предания.
Как понимать, что Бог одного хочет помиловать, а другого — ожесточить? Разве у Бога есть лицеприятие?
Согласно толкованию блаженного Феофилакта Болгарского, это различие связано с естеством человека, а не с естеством и действием Божиим. Блаженный Феофилакт говорит: “Как солнце воск размягчает, а глину делает твердой не само от себя, но в силу различия вещества воска и глины, так и Бог, глиняное сердце Фараона, как говорится, ожесточает” [11]. Значит благодать Божия, то есть Его любовь, освящающая всех, будет действовать в соответствии с состоянием человека.
С этими мыслями согласен и святитель Василий Великий. Толкуя псаломский стих “глас Господа, пресецающаго пламень огня” (Пс. 28, 7), он напоминает о чуде, которое произошло с тремя отроками в пылающей печи. Тогда пламя разделилось на две части и, с одной стороны, “пожигало всех стоящих вокруг”, а с другой — “приняло в себя Дух и доставило отрокам самое приятное дуновение и прохладу, так что они находились в спокойном состоянии, как бы под древесною тенью”. То есть хотя это пламя попаляло тех, кто находился вне печи, в то же самое время оно орошало отроков так, как будто они находились в тени дерева. Ниже он замечает, что огонь, уготованный Богом для диавола и его ангелов, “пресекается гласом Господним”. Огонь имеет две силы: силу пожигать и силу просвещать, он и пожигает, и просвещает. Поэтому достойные огня ощутят его опаляющую силу, а достойные просвещения — силу просвещающую. Заканчивает святой Василий замечательными словами: “Глас Господа, пресецающего и разделяющего пламень огня, нужен для того, чтобы огнем наказания стало непросвещающее, а светом упокоения осталось несожигающее” [12].
Следовательно, огонь геенны будет несветлым, будет лишен своего свойства просвещать. А свет праведников будет несожигающим, будет лишен свойства опалять. Это будет результатом различного восприятия действия Божия. Во всяком случае это подразумевает то, что человек будет получать нетварную энергию Божию в соответствии со своим состоянием.
Такое понимание рая и ада характерно не только для преподобного Исаака Сирина и святителя Василия Великого, но это общее учение святых отцов Церкви, которые истолковывают вечный огонь и вечную жизнь апофатически. Когда мы говорим об апофатике, то имеем в виду не то, что святые отцы якобы перетолковывают учение Церкви, рассуждая слишком отвлеченно, философски, но что они предлагают толкование, которое не связано с категориями человеческой мысли и образами чувственных вещей [13]. Здесь очевидная разница между православными греческими отцами и франко-латинянами, воспринимавшими реальность будущего века как тварную [14].
Эту важную истину, которая, как станет ясно, имеет великое значение для духовной жизни Церкви, развивает святитель Григорий Богослов. Он предлагает своим слушателям воспринимать учение о воскресении тел, суде и воздаянии праведникам в соответствии с традицией Церкви, то есть в той перспективе, что будущая жизнь “для очищенных умом есть свет”, подаваемый “в меру чистоты”, и этот свет мы называем Царством Небесным. Но “для слепых во владычественном” (т.е. уме) он становится тьмою, что в действительности есть отчуждение от Бога “в меру здешней близорукости” [15]. То есть вечная жизнь — это свет для тех, кто очистил свой ум, светом она является для них в меру их чистоты. А тьмою вечная жизнь становится для тех, кто слеп умом, кто не просветился в земной жизни и не достиг обожения.
Эту разницу мы можем понять и на примере чувственных предметов. Одно и то же солнце “просвещает здравый взор и помрачает больной”. Очевидно, что виновно не солнце, а состояние глаза. То же самое произойдет и во Второе Пришествие Христово. Один и Тот же Христос “лежит на падение и восстание: на падение неверующим, и на восстание верным” . Одно и То же Слово Божие и сейчас, во времени, и тем более тогда, в вечности, “и по природе страшно недостойным, и ради человеколюбия вместимо для украсивших себя должным образом” . Ибо не все удостаиваются пребывания в одном и том же чине и положении, но один достоин одного, а другой — другого, “в меру, полагаю, своего очищения” . В соответствии с чистотой своего сердца и своего ума люди будут каждый в свою меру вкушать одну и ту же нетварную энергию Божию.
Следовательно, что и по святителю Григорию Богослову, и рай, и ад — это Один и Тот же Бог, потому что каждый вкушает Его энергию в соответствии со своим душевным состоянием. В одном из своих славословий святитель Григорий восклицает: “О Троица, Которой служителем и проповедником нелицемерным быть я удостоился! О Троица, Которая некогда всеми будет познана, одними в осиянии, другими — в мучении” . Итак, Тот же Самый Троичный Бог является для людей и осиянием, и мучением. Слова святителя прямы и недвусмысленны.
Я хотел бы еще упомянуть и святителя Григория Паламу, архиепископа Фессалоникийского, который также настаивал на этом учении. Обращаясь к словам Иоанна Предтечи, сказанным им о Христе, “Он будет крестить вас Духом Святым и огнем” (Мф. 3, 11; Лк. 3, 16), святитель Григорий говорит, что здесь Предтеча являет ту истину, что люди воспримут соответственно либо мучающее, либо просвещающее свойство благодати. Вот его слова: “Он, говорит (Предтеча), будет крестить вас Духом Святым и огнем, являя просвещающее и мучающее свойство, когда каждый человек будет получать соответствующее своему расположению” [16].
Конечно, это учение, выраженное святителем Григорием Паламой, необходимо рассматривать в совокупности с учением о нетварной благодати Божией. Святитель учит, что вся тварь причастна нетварной благодати Божией, но не одинаковым образом и не в равной мере. Так, приобщение благодати Божией святыми отличается от приобщения ей другими разумными созданиями. Он подчеркивает: “Всё причастно Богу, но святые причастны Ему в величайшей мере и существенно иным образом” [17].
Кроме того, из учения Церкви мы знаем, что нетварная благодать Божия получает различные наименования в зависимости от характера совершаемого ею действия. Если она очищает человека, то называется очистительной, если просвещает его — просвещающей, если обоживает — обоживающей. Также иногда она называется естествотворящей, иногда животворящей, а иногда мудротворящей. Следовательно, вся тварь приобщается нетварной благодати Божией, но приобщается по-разному. Поэтому мы должны отличать для себя обоживающую благодать, которой приобщаются святые, от других проявлений той же самой божественной благодати.
