Обмениваясь такими и многими подобными речами, они приходят в монастырь, зовущийся монастырем аввы Герасима. Ибо такова была молитва их: “Господи Боже, в том монастыре, где Тебе угодно, чтобы мы отреклись мира, пусть мы найдем двери открытыми”. Так оно и случилось. В том монастыре был досточудный муж, звавшийся Никон, жизнь которого подлинно соответствовала имени его. [19] Ибо он побеждал всякую вражью силу, прославился чудесами и знамениями и от Бога был почтен даром провидения. Предузнал он и приход этих блаженных, ибо в день их прибытия во сне явился ему некто и говорит: “Встань и отопри дверь овчарни, чтобы вошли овцы мои”. И он сделал так. Придя, Симеон и Иоанн нашли дверь открытой и сидящего в ожидании их авву, и Иоанн сказал Симеону: “Нам добрый знак, брат мой, вот [132] дверь открыта, и сидит при ней привратник”. Когда они приблизились, игумен говорит им: “В добрый час пришли вы, овцы Христовы” — и тут же говорит Симеону: “В добрый час ты пришел, юродивый; истинно десятка твоя победила и десятка ожидает тебя”. Он разумел совершенство монашеского подвига. [20] Приняв пришедших как посланных ему самим Богом, игумен уложил их спать. И на следующий день стал говорить им, как бы по вдохновению Божию, прежде чем они что‑нибудь сказали ему: “Блага, блага и достойна любовь ваша к Богу; если только не дадите врагу спасения вашего угасить ее. Благ путь ваш, но идите вперед, пока не будете увенчаны. Блага цель ваша, но бдите, чтобы не остыло пламя, горящее в сердцах ваших. Благо, что вы предпочли вечное преходящему. Благо — родители ваши по плоти и благо служить им, но несравненно большее благо угождать Отцу Небесному. Благо — кровные братья, но братья духовные важнее. Благо — друзья во Христе, которые есть у вас в миру, но большее благо, когда друзья ваши — святые и угодники Божий. Благо — в трудный час заступники ваши пред лицом сильных, но это не то, что иметь святых ангелов, молящих за вас. Благи и достохвальны даяния богача и благочестивая забота о нищих, но не этого приношения ждет от вас Господь, а чтобы принесли Ему души свой. Сладостно вкушение благ мирских, но оно не сравнится с райским блаженством. Мило и желанно большинству из людей богатство, но оно не сравнится с тем, „не видел чего глаз, не слышало ухо и не приходило что на сердце человеку". [21] Мила красота юности, но она [133] ничто по сравнению с красотой Небесного жениха Христа, ибо Давид речет: „Ты прекраснее сынов человеческих". [22] Славно ратоборствовать за царя земного, но скоротечна такая служба и исполнена опасностей”.
Такими и подобными речами наставлял их святой и не прекращал поучать, видя, как от глаз юношей струят ручьи слез. Ибо они внимали ему, словно никогда прежде не слышали слова Божьего. Игумен снова оборотился к Симеону и говорит: “Не скорби и не оплакивай седин почтенной матери своей, ибо много более, чем сам ты, ее может утешить Бог, умилостивляемый твоими подвигами. Если б ты пожелал не оставлять матерь до кончины ее, как знать, не ушел ли бы ты сам из жизни ранее нее, чуждый добродетелям и не имея заступника, могущего избавить тебя от грядущих зол. Ибо ни любовь матери и отца, ни толпы братьев, ни богатство, ни слава, ни брачные узы, ни привязанность детей не могут смягчить судию, а только добродетельная жизнь, труды и подвиги во славу Божию”. Затем он сказал Иоанну: “Сын мой, пусть враг душ наших не нашептывает тебе: „Кто будет покоить старость родителя моего? Кто утешит жену мою? Кто осушит их слезы?". Ибо если б вы поручили близких своих одному Богу, а пошли служить другому, справедливо было бы тревожиться, призрит ли он на них и утешит ли. Вы же, прибегнув и посвятив себя Тому, Которому вверили их, должны быть спокойны и рассуждать так: „Если бы мы пребывали в мире сем и рабствовали жизни, благость Божия устрояла бы все; сколь же более Бог будет печься о наших домах [134] ныне, когда мы удалились, чтобы ото всего сердца служить Ему и угождать?". Итак, дети, помните слова Господа, сказавшего: „Позволь Мне прежде пойти и похоронить отца Моего"; „предоставь мертвым погребать своих мертвецов". [23] Не колеблясь мыслью и не смущаясь сердцем, последуйте Ему. Почему? Ибо даже если земной этот и смертный царь призовет вас, желая сделать патрикиями или кувикуляриями [24] земного и бренного своего дворца, преходящего, как тень или сон, разве не пренебрежете вы всеми, кто у вас есть, и без раздумий тотчас не пойдете к нему, чтобы насладиться почестями его, ликом его и речью его, и готовы будете принять всякий труд, всякое бремя и даже смерть ради одного того, чтобы удостоиться узреть день тот, когда царь в присутствии всего своего синклита примет вас, возьмет к себе на службу и одарит?”. Когда оба они подтвердили справедливость этих слов, великий Никон сказал: “Нам, дети, верным рабам Его, должно с большей ревностью и сознанием своей греховности последовать бессмертному и вечному Царю царствующих и идти за Ним, помня о любви к нам, которую Бог явил, не пощадив ради нас Сына Своего единородного, отданного Им ради всех нас. Так что, если мы, искупленные из погибели и смерти святой его кровью и ставшие родными сынами его, даже прольем нашу кровь, то и этот дар будет неравноценен, ибо кровь царя, братья, это не кровь раба”.
Такие и подобные речи говорил им этот богоносный муж, все предзнавший и от Бога предуведомленный о предстоявшем им подвиге и [135] житии, я разумею уединенную и весьма суровую отшельническую жизнь. Ибо он не считал ее ни легкой, ни избираемой многими и всегда кончаемой без укоризны, особенно видя нежное тело, дорогие одежды и юность, взращенную в роскоши и привыкшую ко всяческой праздности и соблазну. И вот этот мудрый врачеватель и наставник, по присущему ему Божественному видению и опыту, вооружив Симеона и Иоанна подобными примерами и поучениями и наставив, снова говорит им: “Хотите сейчас постричься или еще несколько пробыть в нынешнем мирском своем платье?”. Как по сговору, вернее, по внушению Святого Духа, оба пали в ноги игумена, прося его тотчас и не откладывая постричь их. И Симеон сказал, что, если он сейчас же не сделает этого, они уйдут в другой монастырь, ибо был он прост и нелукав. Иоанн был мудрее и владел большим знанием. Святой Никон тут же, отведя каждого по отдельности в сторону и желая испытать, готовы ли они ради Господа отречься от мира, сказал одному что‑то, пытаясь отговорить от пострига в этот день. Так как никто из них не соглашался на это, игумен подходит к одному и говорит: “Вот я уговорил брата твоего в течение одного года остаться, как и сейчас, мирянином”. Тотчас тот, к кому он это сказал, ответил: “Если ему угодно остаться, пусть остается, но я, отец, право, не колеблюсь”. Симеон, когда наедине говорил с ним, сказал ему так: “Торопись, отец, ради Бога. Ибо сердце мое весьма тревожится за брата моего Иоанна: в этом году он женился на очень богатой и красивой женщине, и я опасаюсь, [136] как бы любовь к ней не завладела им вновь и не отвлекла его от любви к Богу”.
А Иоанн с глазу на глаз сказал этому святому мужу (ведь он понимал все более ясно, чем брат Симеон), так умоляя его со слезами: “Отец, да не потеряю я брата своего через тебя, ибо у него осталась только мать, и такая удивительная любовь была между ними, что он не мог прожить без нее и двух часов, и до сего дня они, мать его и он, спали вместе, чтобы и ночью не разлучаться. Это‑то будет мучить и терзать меня, пока он не пострижется и я не перестану о нем беспокоиться”. Великий узнал об их заботах друг о друге, и, уверившись, что Бог не посрамит и не презрит последовавших Ему ото всего сердца, не колеблясь, достал ножницы, и, положив их, по велению обряда, на святой престол, постриг юношей, и, сняв с них одежду, облек в бедную, но исполненную святости. Этот мудрый и сострадательный муж жалел их из‑за изнеженности тела их, непривычного к испытаниям. Во время пострижения Иоанн сильно плакал. Симеон знаками побуждал его перестать, не понимая, о чем он плачет. Он думал, что Иоанн плачет от печали по отцу своему и из‑за любви к жене своей. Когда их постригли и святой обряд кончился, игумен снова почти весь день поучал их, провидя, что они по смотрению Божию не долго останутся у него. Наутро, то есть в святое воскресенье, игумен хотел дать им святую одежду. Когда некоторые братья стали говорить им: “Вы блаженны, ибо завтра возродитесь и будете чисты от всякого греха, как при рождении, словно в день этот вас окрестили”, они изумились [137]и вечером в субботу бросились к святому Никону и пали в ноги ему, говоря: “Просим тебя, отец, не крести нас, ибо мы — христиане и происходим от родителей христиан”. Он же, не зная о том, что они услышали от монастырских отцов, стал говорить им: “Кто, дети, собирается вас крестить?”. Они сказали: “Почтенные владыки наши, монастырские отцы, говорят нам: „Завтра вы будете вновь крещены"”. Тогда игумен понял, что те подразумевали святую одежду, и говорит: “Они правильно сказали, дети мои. Ибо, если Богу будет угодно, завтра мы хотим облачить вас в святое и ангельское одеяние”. [25] Когда чистые сыны Христовы уразумели, что ничто не препятствует им облечься в монашеское одеяние, они говорят авве: “А что еще надобно, отец, чтобы облечься в те ангельские, как ты называешь их, одежды?”.
