Этому противоречит следующее: для спасения человека необходимо то, что освобождает человечество от погибели. Но именно таковой и является тайна Воплощения, согласно сказанному [в Писании]: «Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего единородного, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную» (Ин. 3:16). Следовательно, для спасения человека было необходимо, чтобы Бог стал воплощенным.
Отвечаю: о чем-либо можно говорить, как о необходимом для достижения некоторой цели двояко. Во-первых, когда без этого цель недостижима, как [например] для сохранения человеческой жизни необходима пища. Во-вторых, когда [благодаря этому] цель достигается наилучшим образом, как [например] лошадь необходима для поездки. В первом смысле для восстановления человеческой природы не было никакой необходимости в том, чтобы Бог стал воплощенным, поскольку Бог Своей всемогущей силой мог бы восстановить человеческую природу многими иными способами. А вот во втором смысле для восстановления человеческой природы было необходимо, чтобы Бог стал воплощенным. Поэтому, как говорит Августин, «нам надлежит показать, конечно же, не то, что не было никакого другого возможного способа у Бога, чьей власти равным образом подчинено все, а то, что как не было, так и не должно было быть другого более подходящего способа исцеления нашей немощи»[6].
Далее, мы можем рассмотреть это [положение] с точки зрения нашего «приближения к благу». Во-первых, в отношении веры, которая упрочилась через веру Самому сообщившему ее Богу, в связи с чем Августин говорит: «Чтобы человек надежнее шел к истине, сама Истина, Сын Божий, восприняв человечество, упрочил и утвердил веру»[7]. Во-вторых, в отношении надежды, которая благодаря этому усилилась, в связи с чем Августин говорит: «Что еще было столь необходимым для возведения нашей надежды, как не показать нам, насколько Бог любит нас? И какое еще есть тому более очевидное доказательство, чем-то, что Сын Божий соизволил соучаствовать с нами в человеческой природе?»[8]. В-третьих, в отношении любви, которая была этим воспламенена, в связи с чем Августин говорит: «Можно ли вообразить большую причину пришествия Господа, чем явить нам любовь Божию?». И далее он прибавляет: «Если мы были медлительны в том, чтобы полюбить, то, по крайней мере, нам следует поспешить ответить любовью». В-четвертых, в отношении добрых дел через подание Им примера, в связи с чем Августин в своей проповеди говорит так: «За человеком, который видим, не последовали бы, а за Богом последовали бы, но Он невидим. Поэтому Бог сделался человеком, что быть видимым человеку и чтобы Тот, за кем бы последовал человек, был ему видим». В-пятых, в отношении полной причастности Божеству, которое составляет истинное блаженство человека и является целью человеческой жизни, и она дарована нам человечеством Христа, в связи с чем Августин в своей проповеди говорит так: «Бог сделался человеком, чтобы человек мог бы быть сделан Богом».
Не менее это было полезным и для нашего «удаления от зла». Во-первых, потому, что человеку было преподано не ставить дьявола выше себя и не оказывать чести виновнику греха, в связи с чем Августин говорит: «Ибо человеческая природа таким образом соединилась с Богом, что возникла единая личность… так что те гордые духи не смеют поставить себя выше человека оттого, что у них нет плоти»[9]. Во-вторых, потому, что нам этим было преподано, сколь велико достоинство человека, которое никоим образом не должно быть запятнано грехом, в связи с чем Августин говорит: «Бог показал, какое высокое место занимает среди тварей человеческая природа, явившись людям в истинном человеке»[10]. А папа Лев в своей проповеди по случаю рождества Христова говорит: «Познай, христианин, свое достоинство и, став сопричастником божественной Природы, откажись от возврата посредством злых дел к своему бывшему ничтожеству». В-третьих, потому, что, согласно Августину, «для устранения человеческой самонадеянности благодать Божия сообщается нам в человеке Христе без каких-либо предварительных заслуг»[11]. В-четвертых, потому, что «человеческая гордыня, которая является главным препятствием к тому, чтобы человек прилеплялся к Богу, может быть изобличена и исцелена через столь великое смирение Бога», как в том же месте говорит Августин. В-пятых, чтобы вызволить человека из рабства греха, что, по словам Августина, «должно было быть исполнено так, чтобы дьявол был преодолен праведностью человека Иисуса Христа»[12] и это было исполнено искупившим нас Христом. В самом деле, обычный человек не мог бы искупить все человечество, а Бог не был обязан искупать, и потому Иисусу Христу приличествовало быть одновременно Богом и человеком. Поэтому папа Лев в вышеуказанной проповеди говорит: «Слабость была воспринята силой, смирение – величием, смертность – вечностью, дабы один и тот же Посредник между Богом и людьми мог умереть в одном и воскреснуть в другом – ибо то и другое было надлежащим для нас лекарством. Ведь если бы Он не был Богом, Он не сообщил бы нам лекарства, а если бы Он не был человеком, Он не представил бы примера».
Существует и много других полученных выгод, которые превосходят возможности человеческого восприятия.
Ответ на возражение 1. Этот аргумент относится к первому виду необходимого, без которого мы не можем достигнуть цели.
Ответ на возражение 2. О воздаянии можно говорить как о достаточном двояко. Во-первых, совершенно, как о заслуженном тем, что за содеянное зло воздано адекватным добром, и в этом смысле воздаяние обычного человека за грех не может быть достаточным по двум причинам: как потому, что грехом была запятнана вся человеческая природа, в то время как благодеяния любого человека или многих людей не могут быть адекватными причиненной всей природе порче, так и потому, что совершенный против Бога грех обладает своего рода бесконечностью по причине бесконечного величия Божества (ведь чем более значительного человека мы оскорбляем, тем тягостнее содеянное). Следовательно, для заслуженного воздаяния было необходимо, чтобы акт этого воздаяния имел бесконечную действенность как произведенный Богом и человеком. Во-вторых, воздаяние человека можно полагать достаточным несовершенно, то есть, как это принято говорить, когда им довольствуются, даже если оно и не адекватно, и в этом смысле воздаяние обычного человека бывает достаточным. И поскольку любая несовершенная вещь предполагает наличие подкрепляющей ее совершенной, то, следовательно, воздаяние обычного человека обретает свою действенность от воздаяния Христа.
Ответ на возражение 3. Приняв плоть, Бог не умалил Своего величия и, следовательно, не умалил и причины для почитания Себя. [Более того] коль скоро это [почитание] возрастает по мере возрастания знания о Нем, Он, приблизившись к нам посредством принятия плоти, возвысил нас в нашем знании о Нем.
Раздел 3. Стал бы воплощаться бог, если бы человек не согрешил?
С третьим [положением дело] обстоит следующим образом.
Возражение 1. Кажется, что если бы человек не согрешил, то Бог все равно бы воплотился. В самом деле, если сохраняется причина, то сохраняется и следствие. Но, как говорит Августин, «в воплощении Христа имеется много другого помимо искупления греха»[13], и это было обсуждено нами выше (2). Следовательно, если бы человек не согрешил, то Бог все равно бы воплотился.
Возражение 2. Далее, всемогуществу силы Божией надлежит быть явленным как в совершенстве Его дел, так и в некотором бесконечном следствии. Но никакая обычная тварь не может быть названа бесконечным следствием, поскольку она по своей сущности конечна. Поэтому похоже на то, что только Воплощение и могло стать бесконечным следствием божественной силы. В самом деле, в нем был явлен особый способ соединения бесконечно далеких друг от друга по силе вещей, поскольку оно обусловило то, что Бог стал человеком. Кроме того, благодаря этому деянию, похоже, была усовершенствована все вселенная, поскольку последнее из сотворенного, а именно человек, соединилось с первым началом, а именно с Богом. Следовательно, даже если бы человек не согрешил, то Бог все равно бы воплотился.
Возражение 3. Далее, вследствие греха человеческая природа не стала более способной к восприятию благодати. Но после греха она осталась способной к восприятию благодати соединения, каковая суть наибольшая благодать. Поэтому если бы человек не согрешил, то человеческая природа была бы способной к восприятию этой благодати, и при этом Бог не лишил бы человеческую природу того блага, к восприятию которого она способна. Следовательно, если бы человек не согрешил, то Бог все равно бы воплотился.
