Что случилось далее? Адам покаялся или сожалел о даре, который потерял, болезновал ли о чём? Конечно, он переживал по-своему, но мы не замечаем со стороны Адама ни одного движения для возвращения к Богу, к сближению и примирению со своим Творцом, любовь которого он познал. Что происходит? Адам слышит голос Бога, прогуливаясь вечером в саду, и прячется в кустах. Господь же притворяется, что не замечает этого, чтобы не испугать Адама. А почему Адам услышал Бога? Разве не мог Господь сразу прийти, и, дав по морде Адаму, сказать: «Ведь Я же говорил тебе не жрать этого!» (Простите). Или не мог Господь прийти сразу после того, как Адам вкусил, и спросить: «Что же ты сделал?!» Простите, сейчас я немного утрирую, разыгрываю сценки, которые мы играем ежедневно. Почему Господь так не поступил? Он не хотел испугать и принуждать Адама. Господь нежен в отношениях с ним. Если хотим понять, что такое любовь Божья, то вот это наилучший пример. Что происходит далее, когда Адам прячется? Господь не отступает, взывая: «Адам, где ты? Я, всезнающий и всевидящий, не вижу тебя, не знаю, где ты. Оставляю тебе прийти самому. Не хочешь? Но Я ободряю тебя». Адам отвечает, что был наг и не мог показаться Богу в таком виде. Фраза «Кто возвестил тебе, что ты наг?» очень интересна в греческом тексте. Это было не просто подтверждение факта, а было необходимо возвестить об этом. «Кто возвестил тебе, что ты наг? Или ты вкусил запретного плода?» - вопрошает Господь. В этот момент Бог исповедует Адама, который мог бы покаяться, сказав: «Да, Господи, прости, мне нечего возразить, я согрешил». Недавно кто-то на исповеди сказал мне: «Отче, прости, мне стыдно всё это говорить, но, в конце концов, это всё так и есть». Вот покаяние - «это всё так и есть». Если бы Адам сказал: «Господи, согрешил, прости, так всё и есть, мне нечего сказать, делай Ты, как знаешь»! Многие из нас знают, как после искреннего покаяния, после исповеди в тяжёлых и отвратительных вещах, Господь творит так, что уходим с исповеди с облегчением, с ощущением полёта. Это не психологический момент, а духовная реальность. Дай Бог нам встретить смерть с такой облегчённой душой в наш последний час.
Кто желает примирения? Господь приходит к Адаму, сам Господь! В одной молитве говорится: «Кто более любит, тот более смиряется». Всемогущий смиряется перед своим творением, Он пришёл искать заблудшего Адама и примирения с ним. Почему вечером? Я вижу две причины, хотя их может быть и больше. Во-первых, чтобы дать Адаму передохнуть, ведь он только недавно покаялся сам, по доброй воле. Так должно и нам поступать. Если грешим, то с верой идти к Богу и через священника восстанавливать мир с Богом. Во-вторых, Христос хотел сказать нам: «Солнце да не зайдет во гневе вашем (Еф.4:26). Таким образом, Бог говорит нам о вещах, которые Он сам переживает, которые и есть Он сам. Господь не хотел допустить, чтобы солнце зашло в разладе между Ним и Адамом. И если Адам не пришёл до захода солнца, то Господь пришёл сам, чтобы примириться. Но Ему не удалось, и это также пало на Бога. Пятью тысячами лет позже Он взял на себя эпитимию смерти, которую получил Адам. Господь, воплотившись, воспринял на себя природу Адама и понёс эпитимию даже до смерти, до схождения во ад, потому что Бог - это единственный сын Адама, который смог и через ад пройти, и выйти победителем, и сотворить из схождения во ад и воскресения путь спасения для всех сынов адамовых до и после Него. Что хочу всем этим сказать? С одной стороны - всемогущество Бога, а с другой… В двух словах - там, где Бог зовёт в одну сторону, а человек тянет в другую, не может быть ничего, кроме возможной трагедии. В этом смысле о кризисе… В Церкви, где действительно работает Господь, на определённом уровне и вправду нет и не может быть кризиса. А на другом уровне - столько времени, сколько хоть один сын или дочь адамовы будут тянуть в противоположную Господу сторону, не может быть ничего, кроме кризиса. В этом смысле Церковь не Бог потому, что Бог не Церковь. И Церковь не человек, потому что это человек, а не Церковь. Церковь там, где Бог и человек встречаются или ищут встречи. То есть там, где есть Церковь, по самому Её определению, не может быть ничего, кроме кризиса, кризиса, понятно, спасительного, в соответствии с целями Божьими, но с реальным риском полного краха.
Не знаю, как поступит Господь после страшного суда, но, говоря соответственно нашему уровню понимания вещей, мы должны очень серьёзно к этому отнестись, начиная с реальности нашей свободы, которую Господь не будет принуждать даже для спасения человека. Сам человек решает свою судьбу. И когда Бог будет судить нас, то, думаю, это будет суд, не похожий на наш мирской, когда призывают к ответу за обиды, оплошности и другое. Не помню, кто из отцов сказал, что суд в итоге почти принадлежит человеку, и даже больше, чем «почти принадлежит», только если человек сможет жить в присутствии Бога, этого Бога, ставшего другим.
Почему присутствие Христа, едва зачатого во чреве Божьей Матери, вызвало ликование Иоанна Крестителя, который был шести месяцев в утробе? За три месяца до рождения Иоанн Креститель почувствовал присутствие своего Бога и от радости взыграл, а его мать после этого пророчествовала о том, чего не знала Матерь Божья. «И откуда это мне, что пришла Матерь Господа моего ко мне?» (Лук.1:43). Как она могла знать это? Мария сказала в ответ не более, чем слова приветствия. Но взыграние младенца сделало Елизавету пророчицей.
Тогда если присутствие Бога так радостно, то почему множество не только младенцев во чреве, но рождённых уже детей и взрослых не ликовали, когда Матерь Божия проходила рядом? Почему демоны трепещут и бегут при таком же присутствии? До конца не знаю, скажу вам это не абсолютно, конечно, но думаю, что действительно так. Судит ли Бог? Или просто я буду сам себя судить? Смогу ли я жить с таким Богом или нет? В действительности Церковь - это взаимный суд. Бог судит меня, зная, что Он сделал со мной, и позволяет мне быть Его судьёй.
Когда Христос после Воскресения говорит Петру: «Симон Ионин! любишь ли ты Меня больше, нежели они?» (Иоан.21:15), Всемогущий позволяет своему творению вершить суд над собой. И если Симон Ионин ответил: «Так, Господи! Ты знаешь, что я люблю Тебя» (Иоан.21:15), - это был суд, закончившийся примирением и гармонией. Не потому, что это нужно было Христу! Пётр по своей оплошности нуждался в примирении с Богом. И опять же сам Бог совершил это примирение. Мы видим, что Пётр ничего не сказал и не сделал, возможно, он и не знал, что делать. И перед вознесением Христос, найдя момент, чтобы не только восстановить Петра среди учеников, но и сделать его первым учеником, сказал: «Любишь ли ты Меня больше, нежели они?». Мог ли Пётр иметь совесть дерзнуть сказать после всего, что он сделал: «Люблю Тебя больше всех остальных»? Ведь ранее Пётр сказал: «Даже если все оставят Тебя, но не я. Я пойду и в темницу и на смерть с Тобой». Христос ответил ему тогда: «Истинно говорю тебе, что ты ныне, в эту ночь, прежде нежели дважды пропоет петух, трижды отречешься от Меня» (Мар.14:30). Это была действительность, о которой знал Господь, но только Пётр был ещё очень наивен и не знал духовных законов, которые учат о том, что нельзя слишком доверяться сегодняшнему дню, потому что святые отцы говорят: «Ожидай искушений до смертного часа, будь трезв и бди, чтобы не похитили тебя так же, как Петра в ту ночь». Но Бог, будучи Богом, Христос, будучи Богом, знал и другую истину: хотя Пётр и пал так позорно, жестоко, Господь знал всё-таки и истину, которая заставила Петра сказать: «Если и все соблазнятся, но не я» (Мар.14:29). Была истина, которой Пётр устыдился и сейчас не мог произнести. Но Христос, сердцеведец, произнёс эти слова за Петра: «Любишь ли ты Меня больше, нежели они?». Опять-таки, что мог ответить Пётр? Может, не очень смело в этот момент, он сказал: «Так, Господи! Ты знаешь, что я люблю Тебя» (Иоан.21:15). И Христос трижды вопросил его так же, как Пётр трижды отрёкся от Него, пока не пронзил его до самого сердца этими словами, которыми он очистился от осуждения и, я бы сказал, от тёмных энергий своего падения.
Что хочу этим подчеркнуть? Есть потенциал разницы между Богом и человеком, который обязательно ведёт к кризису, к трагизму и может привести к трагедии, но который предназначен Богом для того, чтобы человек более мог осознавать, а, осознав, с большим пониманием и силой, разумея верно дела, во всей своей свободе мог бы отдаться промыслу Божьему так, как, например, блудный сын. Он попросил у отца своё имение, и отец отдал ему, а он всё растратил, но, образумившись трагизмом, но ещё не трагедией положения, в которое он попал, вернулся обратно к отцу с покаянием. Отец же, даже не дав ему договорить, обнял его и велел принести ему лучшую одежду, и так далее. Не знаю, было ли много подобных этому отцу в истории, потому что, представляете, что скажут о таком отце люди: «Глупец, ты столько лет растил его и не знал, каков он? И ему ты дал деньги и имение?» и так далее. Этот глупый отец, который не знал, каков его сын, - это Бог. Разве это глупость? Я думаю, что это любовь всемогущего Бога. Любовь, которая запрещает себе перед лицом свободы, которую Он дал человеку, трансгрессировать эту свободу. И здесь находится наш потенциал падения, ада, вечного ада, потому что наша жизнь и наша свобода - это не шутка, а деяние Божие.
