Из всего сказанного следует, что правильно излагает учение Православной Церкви о первородном грехе митр. Филарет, но не митр. Антоний.
[1] архиеп. Антоний (Храповицкий). Догмат Искупления//Богословский вестник. Сергиев Посад, 1917. октябрь-декабрь. С. 301-302
См. св. Василий Великий. Опровержение на защитительную речь злочестивого Евномия//Творения: В 3-х т. СПб., 1911. Т. 1. С. 544: “Говорят: “если Спаситель – “лоза,” мы же “рождие,” и Отец “делатель,” а “рождие” соестественно с лозой, лоза же не соестественна с делателем: то Сын соестествен с нами и мы – часть Его. Но Он не соестествен с Отцом, напротив того, по всему с Ним инаков.” Мы скажем им, что Спаситель назвал нас рождением не Божества Своего, но плоти Своей, по словам Апостола, который сказал: мы “тело Христово, а порознь – члены” (1 Кор. 12:27); и ещё: “разве не знаете, что тела ваши суть члены Христовы?” (1 Кор. 6:15) И в другом месте: “каков перстный, таковы и перстные; и каков небесный, таковы и небесные: и как мы носили образ перстного, будем носить и образ небесного” (1 Кор. 15:48-49). Если “мужу глава Христос, глава же Христу Бог” (1 Кор. 11:3), а человек не единосущен Христу Богу (потому что не Бог), но Христос единосущен Богу (потому что Бог), то значит, что Христос не в том же смысле глава мужу, в каком Бог глава Христу. Ибо природа твари и Творческое Божество не сходятся в одном и том же. Посему Бог глава Христу, как Отец, а Христос – наша глава, как Творец.”
[2] св. Иоанн Дамаскин. Точное изложение Православной Веры. Кн.1.
В доступном нам переводе из книги: Св. Иоанн Дамаскин. Точное изложение Православной Веры//Полное собрание творений. СПб.: Санкт-Петербургская Духовная Академия, 1913. Т. 1. Кн. 1. Гл. 8. С. 173-174; это место выглядит так: “Надобно знать, что иное есть рассматривать предмет на самом деле, и иное – умом и мыслью. Так мы на самом деле видим различие в неделимых во всех тварях; на самом деле Пётр представляется отличным от Павла. Но общность, связь и единство созерцается умом и мыслью; так мы умом постигаем, что Пётр и Павел одной и той же природы, имеют одно общее естество. Ибо каждый из них – животное разумное, смертное; и каждый есть плоть одушевленная душой, как разумной, так и одаренной рассудительностью. Итак, эта общая природа постигается умом; ибо ипостаси не существуют одна в другой, но каждая особо и порознь, то есть сама по себе, и каждая имеет много такого, чем одна от другой отличается. Ибо они и местом отделяются, и временем различаются, и отличаются умом, силой, видом или образом, нравом, темпераментом, достоинством, поведением, и всеми характеристическими свойствами; более же всего тем, что существуют не одна в другой, но отдельно; посему и говорится: два, три человека и многие [См. св. Григорий Богослов. Слово 31].
“Это же можно видеть и во всей твари; но в Святой и пресущественной и высшей всего, и непостижимой Троице – иное; ибо здесь общность и единство усматривается на самом деле по причине совечности лиц и тождества их сущности, действия и воли, по причине согласия познавательной способности и тождества власти, и силы, и благости – я не сказал: подобия, но – тождества, так же единства происхождения движения, потому что одна сущность, одна благость, одна сила, одно хотение, одно действие, одна власть; одно и то же, не три подобные одно другому, но одно и то же движение трёх ипостасей; ибо каждая из них едина есть с другой, не менее как с самой собой; ибо Отец и Сын и Святый Дух во всём едино, кроме нерожденности, рождения и исхождения; мыслью же разделенное; ибо мы знаем единого Бога, но замечаем мыслью различие только по свойствам, то есть отечеству, сыновству и исхождению, как различаем причину, зависящее от причины и совершенство ипостаси, или образ бытия. Ибо в отношении к неописуемому Божеству мы не можем говорить ни о местном расстоянии, как в отношении к нам, потому что ипостаси находятся одна в другой, не сливаясь, впрочем, но соединяясь, по слову Господа, сказавшего: “Аз во Отце, и Отец во Мне” (Ин. 14:11), – ни о различии хотения, или мысли, или действия, или силы, или чего другого, что производит в нас действительное и совершенное разделение.”
[3] св. Григорий Нисский. Слово о Святом Духе против македониан-духоборцев//Творения. М., 1865. Ч. 7.
Сравн. св. Афанасий Великий. Первое послание к Серапиону, епископу Тмуисскому о Святом Духе //Творения. Т. 3. Сергиева Лавра, 1903. Гл. 24, 26. С. 36, 38-40
[4] св. Григорий Нисский. К эллинам на основании общих понятий//Творения. М., 1862. Ч. 4. С. 190
Св. Григорий считает, что поскольку “человек” есть название вида, то, употребляя его применительно к множеству личностей, мы пользуемся иносказанием, в данном случае синекдохой. Против чего он и протестует. Это однако не столь корректно, как может показаться. Вид принимает имя рода, а индивид – имя вида. То есть, мы без боязни ошибиться и в прямом смысле говорим: “человек есть существо.” “Иван есть человек.” А раз так, то и о множестве “Иван, Павел, Пётр и так далее” мы совершенно правильно говорим “много людей.” Но, конечно, множество понимаем распределительно, а не собирательно. То есть имеем ввиду, что каждый в отдельности из входящих в множество – человек.
Митр. Антоний же понимал множество людей собирательно, как “килограмм песку,” а поскольку при этом взгляде у него исчезало всякое понятие о личности, то личностью у него становится само это множество на том основании, что вид “человек” – один. – В. Р.
[5] св. Иоанн Дамаскин. Точное изложение Православной Веры. Кн. 3. Гл. 18. Ср. Кн. 3. Гл. 24.
В доступном нам переводе из книги: св. Иоанн Дамаскин. Точное изложение Православной Веры//Полное собрание творений. СПб.: Санкт-Петербургская Духовная Академия, 1913. Т. 1. Кн. 3. Гл. 18. С. 282-283; это место выглядит так: “Пред спасительным Своим страданием Он говорит: “Отче мой, аще возможно есть, да мимоидет чаша сия” (Мф. 26:39). Очевидно, Он должен был пить чашу, как человек, ибо [не мог пить ее] как Бог. Посему, как человек, хочет, чтобы миновала Его чаша. Это были слова естественной боязни. “Обаче не Моя воля да будет” (Лк. 22:42). Я – иной сущности, по сравнению с Тобой, но Твоя, то есть Моя и Твоя, поскольку Я – по природе Тебе единосущен.”
[6] св. Иоанн Дамаскин. Точное изложение Православной Веры. Кн. 3. Гл. 18.
В доступном нам переводе из книги: св. Иоанн Дамаскин. Точное изложение Православной Веры//Полное собрание творений. СПб.: Санкт-Петербургская Духовная Академия, 1913. Т. 1. Кн. 3. Гл. 18. С. 282; это место выглядит так: “Он естественно имел способность хотения и как Бог, и как человек; впрочем, человеческое Его хотение следовало и подчинялось [Божескому] Его хотению, будучи приводимо в движение не собственным распоряжением, но желая того, чего хотела Божеская Его воля. Когда попускала Божеская воля, тогда [человеческая воля] естественно испытывала то, что свойственно ей. Так, когда человеческая Его воля отрицалась смерти, и Божеская Его воля соизволяла на это и попускала, – тогда Господь естественно молил об отвращении смерти и находился в борении и страхе. Когда Божеская воля Его хотела, чтобы человеческая Его воля избрала смерть, тогда страдание соделалось для неё добровольным, ибо Он добровольно предал Себя на смерть, не только как Бог, но и как человек.”
[7] св. Афанасий Александрийский. О явлении во плоти Бога Слова и против ариан//Творения: В 4-х т. Троице-Сергиева Лавра, 1903. Т. 3. Гл. 21. С. 273
Ср. Его же. На ариан, слово 3-е//Творения: В 4-х т. Троице-Сергиева Лавра, 1902. Т. 2. Гл. 57. С. 439-441: “В рассуждении же сказанного Им: “аще возможно есть, да мимоидет чаша” (Мф. 26:39), обратите внимание на то, почему Сказавший это в ином случае сделал упрёк Петру: “не мыслиши, яже Божия, но человеческая” (Мф. 16:23). Об отменении чего просил, Сам того хотел, на то и пришёл. Но как Ему было свойственно хотеть этого, потому что на это и пришёл, так плоти свойственно было и страшиться; почему, как человек, сказал Он эти слова. И опять, то и другое сказано Им в доказательство, что Он – Бог, Сам хотел этого, но, соделавшись человеком, стал иметь страшливую плоть, и по причине её Свою волю срастворил человеческой немощью, чтобы, и это также уничтожив, снова соделать человека не боящимся смерти. Вот подлинно необычайное дело! Кого христоборцы почитают говорящим по боязни, Тот мнимой боязнью соделал людей отважными и не боязненными… Ибо, как смерть привел в бездействие смертью и все человеческое – Своим человечеством, так и мнимой боязнью отъял нашу боязнь, и соделал, что люди не боятся уже смерти… Как Оно [Слово], быв в нашем теле, подражало свойственному нам, так мы, прияв Его, от Него приобщаемся бессмертия.”
[8] св. Григорий Богослов. Собрание творений в 2-х томах. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1994. Т. 2. С. 129
