Без сомнения, смерть есть последствие греха и худшее из зол. И в то же время благий Бог из смерти делает для Своих людей награды нетленные, небесные, вечные, ибо добродетельные люди, святые, преподобные, пророки, исповедники ради Бога, ради любви и славы Божией по своей воле избирают мученическую смерть. И Христос вооружает этих людей мужеством, дерзновением и стойкостью, помогая им презреть страх, ужас и страдания мученичества. И не просто презреть, но принять муки ради Христа с несказанной радостью! Так мученическая смерть людей Божиих способствует тому, чтобы еще ярче воссияла их добродетель. Следовательно, согласно Иоанну Златоусту, «этот недостаток, смерть», для мучеников оказывается великим «приобретением». Ибо, добавляет святой отец, если бы они не были смертными, они не могли бы стать мучениками. И делает вывод: «Не будем скорбеть и сокрушаться, что мы стали смертными, но будем благодарить Бога, ибо «смертию» открылось для людей «поприще мученичества; через тленность мы получили возможность для венцов; отсюда мы имеем повод к подвигам». Обращаясь к верующему, он добавляет: «Видишь ли, «как величайшее из зол, верх нашего бедствия», «введенное диаволом», то есть смерть, премудростию Божией обратилось нам в честь и славу? Ты видишь, как через нее Бог ведет Своих подвижников к нетленным и вечным наградам мученичества?» И чтобы предупредить возможное затруднение {стр. 109} верующих, святитель замечает: «Так что же? Будем благодарить диавола за смерть? — Да не будем! — восклицает он. — Это не по его мысли. Это благодать и это высочайший дар многообразной мудрости любящего Бога. Диавол ввел грех и горький плод греха — смерть, чтобы погубить нас, чтобы лишить всякой надежды на спасение. Христос же, приняв смерть, обратил ее во благо и через нее опять возвел нас на Небо!» [[267]].
Действительно, всякий раз, когда христианская душа размышляет о человеколюбии Божием и премудром устроении Его касательно телесной смерти, она пребывает в восторге. Она благоговейно преклоняет колена в глубокой признательности перед Престолом благодати и восклицает вместе с божественным Павлом: «О бездна богатства и премудрости и ведения Божия! Как непостижимы судьбы Его и неисследимы пути Его» (Рим. 11, 33) в деле спасения человеческого рода!
Еще одно свидетельство любви Божией к нам, неразумием своим ввергнувшим себя в грех и объятия смерти, выразилось в том, что всемилостивый Бог, превращая наказание смертью в благодеяние, изначально дал нам и надежду воскресения. Без этой надежды наша жизнь была бы невыносимой; полная отчаяния и страха, она стала бы постоянным и мучительным томлением.
Люди всегда пытались бороться со смертью: то старались забыть ужас и страх смерти, то обращались к идеализму и другим философским системам. Однако отчаяние не только не проходило, но, напротив, росло и подавляло их. Человек не находил никакого лекарства от ужаса и страха перед смертью. Обычная социальная {стр. 110} жизнь знает только одно средство против смерти — деторождение, продолжение человеческого рода. Кажется, что таким образом жизнь побеждает смерть. Но эта победа, относящаяся лишь к жизни вида, то есть жизни физической, есть победа призрачная и мнимая. Ведь тот, кто рождает, все равно осужден или обречен на смерть. Он приносит в мир смертных потомков — мужчин и женщин, обреченных на смерть! Значит, человек этим способом, в сущности, не побеждает смерть [[268]]. Как он сам, так и его потомки продолжают оставаться под властью и в руках смерти.
Только христианская вера, которая нерушимо держит слово Воскресения, дает твердую веру и истинную надежду на победу над смертью. И эта надежда есть дар Божий. Бог, будучи нашим воспитателем, не дал нам воскресения изначально. Но Он дал изначально нам надежду на воскресение. Говоря первозданному, что отныне тот будет есть хлеб в поте лица своего, Он добавил: «Доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят» (Быт. 3, 19). Святитель Иоанн Златоуст комментирует эти слова Создателя следующим образом: «О приговор, о страх», исполненный человеколюбия! «О приговор», исполненный надежды «призвания!» Бог еще не «исключил» первозданного из Рая, а призвал его; еще Он не «изверг» его, не изгнал его из Рая, а уже «снова взял его», снова приблизил его к Себе. Бог не сказал Адаму: «Доколе не исчезнешь, доколе не погибнешь», но сказал Ему: «Доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят», — чтобы ты имел рассуждение, что тебе дана «надежда воскресения». Я посылаю тебя туда (в землю), откуда Я тебя взял; поскольку когда Я тебя создал, Я тебя взял оттуда, так же «Я могу и снова» тебя взять. Ибо «земля еси и в землю отидеши» (Быт. 3, 19); ибо тело твое есть земля, и после телесной смерти ты разложишься и {стр. 111} станешь землей. Ты не исчезнешь, не «отидеши», разрушишься и опять станешь землей. Это «отхождение» (απελεύση), отмечает святой отец, некоторые объясняют как «восхождение» (επανελεύση) [[269]], что означает, что «ты снова возвратишься», то есть «воскреснешь».
Итак, Божественное человеколюбие тотчас Дало человеку, который согрешил, надежду воскресения — «смутно и как бы в загадке». Когда боязнь греха «была сильно увеличена, она потрясла дух человека», и поскольку человек удостоверился в том, сколь ужасна смерть, Бог привел его к надежде на воскресение — «смутной и неясной», но все же к надежде [[270]].
После того, как Бог сказал Адаму: «Доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят», — смертью праведного Авеля Он подтверждает истинность Своего смертного приговора. Ибо преложение Еноха свидетельствует, что этот приговор временный и что смерть упразднится (Быт. 5, 21–24, Евр. 11, 5). Бог через преложение Еноха извещает Свое создание, что основания смерти слабы. Он говорит, что как грех — пища смерти, так праведность — «опровержение и исчезновение» смерти. Смерть взяла в качестве первой добычи праведника Авеля. Но вот другой праведник, Енох, разрушает смерть, побеждает ее и показывает ее бессилие! С течением времени образы воскресения предстают все более ясными (избавление Ионы из чрева кита). Избавление этого пророка было предвестием о Воскресении Богочеловека, а, следовательно, нашего Воскресения, ибо и Сам Он говорил: «Как Иона был во чреве кита три дня и три ночи, так и Сын Человеческий будет в сердце земли три дня и три ночи» (Мф. 12, 40). И разве восхи{стр. 112}щение пророка Илии (4 Цар. 2, 11–12) не вселило в людях надежду воскресения? [[271]]
Надежду воскресения вселяли и другие события: воскрешение сына сарептской вдовы пророком Илией (3 Цар. 17, 17–24); воскрешение сына суннамитянки пророком Елисеем (4 Цар. 4, 32–37); воскрешение умершего, которого израильтяне из страха перед грабителя ми поспешно бросили в могилу пророка Елисея. Как только мертвец коснулся костей пророка Елисея, он ожил и встал на ноги, что повергло в страх и трепет моавитян (4 Цар. 13, 21).
Еще пророк Иезекииль ясно указывает на Воскресение мертвых и Суд, когда говорит: «Душа, яже согрешит, та умрет […], правда праведного на нем будет, и беззаконие беззаконника на нем будет» (Иез. 18, 4; 20). Наиболее ясно говорит он о Воскресении, изображая величественную картину иссохших костей в открытом поле (Иез. 37). Пророк обращается, по велению Божию, к костям «сухим зело». И те, лишь только услышав «слово Господне», тотчас поднимаются на ноги и идут все вместе, полные жизни и небесной силы! Эта картина символизирует, в первую очередь, восстановление Израиля, но изображает и Воскресение мертвых. Вот почему вышеописанное пророчество воспоминается в наших храмах на вечерне Великой Пятницы, по вносе Святой Плащаницы после обхода. Исаия пророчествует еще более ясно, чем Иезекииль: «Оживут мертвецы Твои, восстанут мертвые тела» (Ис. 26, 19). [Текст Септуагинты еще точнее: «Мертвии будут воскрешены, и те, кто во гробах, восстанут»]. Даниил же умножает надежды на Воскресение следующим образом: «И многие из спящих в прахе земли пробудятся, одни для жизни вечной, другие на вечное поругание и посрамление» (Дан. 12, 2). И премудрый Соломон утверждает: «А души праведных в {стр. 113} руке Божией, и мучение не коснется их. […] Надежда их полна бессмертия» (Прем. 3, 1; 4). Души праведных после смерти находятся в руках вечного и всесильного Бога, они пребывают под Его покровительством, и их не коснется никакое мучение или вред. Их надежда исполнена бессмертия. Они умирают в непоколебимой уверенности в новой, вечной и блаженной жизни.
Во времена Маккавеев горизонт надежд на воскресение становится еще шире и яснее. Третий из Маккавеев отвечает палачу, готовому отсечь ему язык и руки: «От неба я получил их и за законы Его не жалею их, и от Него надеюсь опять получить их» (2 Мак. 7, 11). Подобный же ответ дал своим палачам и благочестивый иудей Разис, один из старейшин. Стоя на крутой скале, под ударами и пытками, он вырвал свои внутренности и бросил в собравшуюся толпу. Затем Разис призвал Господа «живота и духа», чтобы Он снова дал ему жизнь и дыхание в какой–либо из дней! (2 Мак. 14, 37–46). И этот день не какой–нибудь иной, но день Воскресения мертвых.
