Это могло бы случаться постоянно вокруг нас: я не говорю о телесном воскрешении, но говорю о воскрешении душ человеческих. Но мы так часто стоим между чудом и человеком, и говорим: Стоит ли обратиться к Богу, – что Он может сделать?.. Несколько лет тому назад, когда я говорил о возможности определенному человеку ожить, стать новым, творческим, мне было отвечено: Никакая сила из него человека не сделает!.. II тогда я обратился к говорящему и спросил: А скажи – неужели ничего Господь в твоей жизни не совершил? Неужели Он тебя не изменил до самых глубин, когда ты к Нему обратился?. И когда этот человек мне ответил: Да, с тех пор, как я стал православным, все стало ново, – я сказал: II ты после этого смеешь говорить, что Господь бессилен другого восставить?..
Вдумаемся в эти случаи: и в евангельский рассказ, и в тот случай, который я вам поведал: вдумаемся, потому что вокруг нас бесчисленное множество людей, которым нужно ожить душой, нужно обновиться, стать новыми людьми – но мы их ко Христу не приводим: мы не говорим им, что все возможно, мы не зажигаем в них такую надежду, такую веру, такое вдохновение, которые могут сжечь все, так, чтобы осталось только пламенение и свет.
Вдумаемся в это, и когда встретим человека, который нам кажется мертвым, – приведем его к Тому, Который есть и Жизнь, и полнота жизни, и Любовь. Аминь.
20 ноября 1983 г.
Неделя 24-я по Пятидесятнице. Исцеление кровоточивой женщины и воскрешение дочери Иаира
Во имя Отца и Сына и Святого Духа.
Я хочу обратить ваше внимание на две или три черты сегодняшней притчи. Нам сказано, что некий человек шел из Иерусалима в Иерихон. В Ветхом Завете Иерусалим был местом, где пребывает Бог: это было место поклонения Богу, место молитвы. Человек этот был на пути в низину, с горы видения он спускался туда, где протекает человеческая жизнь.
На этом пути на него напали, сняли его одежду, ранили и бросили при дороге. Три человека, один за другим, шли этой дорогой. Все трое побывали там, где живет Бог, все трое были в месте служения Богу, поклонения Ему, в месте молитвы. II двое из них прошли мимо раненого. Текст так ярко описывает, что священник просто прошел мимо: нам даже не сказано, что он хоть взглянул на него. Он был человек обеспеченный, ему дела не было (так, во всяком случае, он думал) до человеческой нужды: он ничему не научился из молитвы Богу, Который – сама Любовь. Затем прошел следующий, левит, человек сведущий в Писании, но не знающий Бога. Он подошел, постоял над умирающим раненым – и пошел дальше. Его ум – казалось ему – поглощен более высокими вещами, чем человеческая жизнь, человеческое страдание.
И наконец, прошел человек, который в глазах иудеев был презренен в самом своем бытии: не за свои личные, нравственные или иные недостатки, а просто потому что он был самарянын – отверженный; в Индии его назвали бы парией. Этот человек остановился над раненым, потому что он-то знал, что такое – быть отверженным, что такое – быть одиноким, что значит, когда мимо тебя проходят с презрением, а порой и с ненавистью. Он склонился над раненым, сделал, что мог, для облегчения его страданий, отвез его в покойное место: и все это он сделал ценой собственной. Он не только оплатил гостиннику уход за раненым: он отдал свое время, свою заботу, свое сердце. Он заплатил всеми возможными способами, какими мы можем заплатить, оказав внимание окружающим нас людям.
Мы провели целое утро в присутствии Самого Бога, в месте, где Он обитает: мы слышали, как Его голос говорил нам о любви: мы провозглашали, что мы верим в этого Бога, Который – сама Любовь, в Бога, Который отдал Своего Единородного Сына ради того, чтобы каждый из нас – не все мы коллективно, но каждый из нас лично – мог получить спасение. Мы сейчас выйдем из этого храма: в течение предстоящей недели или до следующего посещения храма мы встретим много людей. Окажемся ли мы подобными священнику? или левиту? Пойдем ли мы, размышляя о том, что мы здесь узнали, храня в сердце изумление и радость, но проходя мимо каждого встречного, потому что мелкие заботы могут нарушить наш покой, отвести наш ум и сердце от чуда встречи с Богом, от Его присутствия? Если так мы поступим, то мы мало что поняли (если вообще что-то поняли) о Евангелии, о Христе, о Боге. А если мы, подобно юноше, подобно книжнику, спросим: «Но кто мой ближний? Кто тот, ради которого я должен быть готов расстаться с глубочайшими переживаниями моего сердца, с самыми возвышенными размышлениями, с наилучшими моими чувствами?» – ответ Христа прост и прям: Всякий! Всякий человек, кто нуждается в тебе, на любом уровне: на простейшем уровне пищи или крова, чуткого внимания, заботливости, дружелюбия.
А если однажды (этот день может и никогда не наступить, но может прийти в любой момент) от нас потребуется больше, мы должны быть готовы любить нашего ближнего, как нас тому учит Христос: с готовностью жизнь нашу положить за него. «Положить жизнь» не означает умереть; речь идет о том, чтобы изо дня в день отдавать нашу заботу всем тем, кто в ней нуждается; тем, кто в печали и нуждается в утешении: тем, кто в растерянности и нуждается в укреплении и поддержке; тем кто, голоден и нуждается в пище; тем, кто обездолен и, может быть, нуждается в одежде: и тем, кто в душевном смятении и, может, нуждается в слове, которое изольется из той самой веры, которую мы черпаем здесь и которая составляет самую нашу жизнь.
Выйдем же отсюда, вспоминая эту притчу не как одну из самых прекрасных сказанных Христом вещей, но как прямой путь, на который Он призывает нас встать. Она учит нас относиться друг ко другу, оглядеться вокруг внимательным взором, помня, что порой малейшая ласка, одно теплое слово, одно внимательное движение может перевернуть жизнь человека, который в одиночестве стоит перед лицом собственной жизни. Пусть поможет нам Бог быть подобными милосердному самарянину на всех уровнях и по отношению ко всем людям. Аминь!
29 ноября 1987 г.
Неделя 26-я по Пятидесятнице. Притча о безумном богаче
Во имя Отца и Сына и Святого Духа.
Конец сегодняшнего Евангелия – предупреждение о том, о чем мы все могли бы знать все время: что за плечами у нас стоит смерть, и что многое-многое из того, что мы делаем, погибнет после нас как ненужное, как тленное.
Но значит ли, что предупреждение Христово о смерти, стоящей за нашими плечами, должно нас испугать и лишить сил творческих? Нет, наоборот! Отцы говорили: Имей постоянную память смертную, – не в том смысле, чтобы мы этой смерти боялись и жили как бы под нависшей над нами тенью, а в toni смысле, что только сознание, что жизнь коротка, что она может кончиться в любое мгновение, способно дать каждому мгновению окончательное значение, а всей жизни – сознание, что надо спешить делать добро, спешить жить так, чтобы, когда бы ни застигла нас смерть, она застигла нас в момент торжества жизни.
Как бы мы жили, с какой глубиной, с какой интенсивностью, если бы это сознание в нас было постоянно, если мы знали бы, что слова, которые я сейчас говорю вам, могут быть последними: как бы я их говорил, как бы вы их слушали! Если у кого из нас было бы сознание, что человек, с которым мы сейчас общаемся, через несколько минут может умереть – как бы мы заботились, чтобы наши слова, наши действия по отношению к нему были завершением всей любви, всей заботливости, на какие мы способны, чтобы они были торжеством всего самого великого, что между нами есть...
Мы noTow живем плохо, потому столько говорим пустых слов, слов гнилых, слов мертвых, потому столько поступков совершаем, которые потом в нашей душе, как рана, горят, что мы живем, словно пишем только набросок жизни, которую мы будем жить «когда-нибудь», позже, когда сможем этот черновик превратить в окончательную повесть. Но это не так, смерть приходит, набросок остается черновиком, жизнь не прожита, а только замарана, и остается жалость о человеке, который мог бы быть велик, и оказался таким малым, ничтожным...
Вот о чем говорит сегодняшнее Евангелие: не о том, чтобы мы боялись смерти, а о том, чтобы мы знали: потому, что она может прийти в любое мгновение, каждое мгновение должно быть совершенно, каждое слово должно быть словом жизни, чтобы в нем веяло Духом, чтобы оно могло войти в вечность, и каждый наш поступок должен быть, по отношению к каждому из нас, таким, чтобы он давал жизнь и выражал всю полноту, всю глубину, всю силу любви, благоговения, которые должны быть у каждого из нас по отношению к каждому и ко всем.
Вдумаемся в это, и если так будет, тогда каждый поступок, каждое слово приобретет масштаб вечности и засияет вечностью. Аминь.
Неделя 27-я по Пятидесятнице. Исцеление согбенной женщины
