Как то часто случается, своими добродетелями Ония весьма допек главу святилища, некоего Симона из колена Вениаминова. Не знаю, то ли поддерживал Симон сторонников эллинизации Иудеи, то ли оказался предателем, но, возненавидев Онию, донес Аполлонию Кулигу, наместнику Келесирии и Финикии, насчет святынной сокровищницы, хранителем коей был первосвященник. Допущение маловероятно: первосвященник пекся о сокровищах, так сказать, морально, а вот глава храма отправлял должность администратора, был и хранителем сокровищ, распоряжался многочисленной стражей и вообще держал ответ за неприкосновенность сокровищницы.
Моим разумением, дело обстояло несколько иначе.
Селевк IV, всегда безотлагательно нуждавшийся в деньгах для уплаты дани римлянам, вознамерился обчистить сокровищницу, чьи легендарные богатства были притчей во языцех. Не долго думая он отправил своего министра Гелиодора потребовать от Симона выдачи сокровищ. Симон, по всей видимости, прикрылся Онией, да, по правде говоря, едва ли он имел полномочия и мог отважиться на столь серьезное решение самостоятельно. Скорее всего, таким способом Симон хотел отомстить и избавиться от Онии и всю тяжкую ответственность взвалить на первосвященника.
Как бы то ни было, Ония решительно отказался выдать сокровища, а в помощь ему прямо на подворье святитилища явился чудесным образом страшный всадник и поразил Гелиодора чуть не до смерти. Хронист сообщает: богобоязненный Ония принес жертву за здравие потерпевшего, Гелиодору и в самом деле полегчало, зато первосвященнику весьма навредило. Министр выздоровел, восстановил силы, да столь отменно, что вскорости порешил своего монарха; Онию же низложил Антиох IV Епифан. И все сие свершилось стараниями упомянутого Симона из колена Вениаминова совместно с иными родичами этой достославной семьи, судя по всему, боровшимися с первосвященническим родом Садока, коему и принадлежал Ония.
Двоюродные братья Онии по женской линии, тоже из рода Вениаминова, Иисус, именовавший себя на греческий манер Язоном, и Ония, назвавшийся Менелаем, по очереди осаждали первосвященнический престол, без малейшего смущения выкупая право у Антиоха. Главного интригана Язона вполне заслуженно можно счесть _безбожным жрецом_, а Менелая - _мужем лжи_ (ежли вообще оба они - не одно лицо), и тот и другой - сторонники эллинизации и узурпаторы, на первосвященническом престоле в совершенстве овладели необходимыми пороками и были ненавидимы народом, между прочим, и за разграбление святилища. Учиняли многажды покушения на Онию; вынужденный покинуть страну и бежать в Дафну близ Антиохии, он искал убежища в храме Аполлона.
Не престранно ли, столь богобоязненного человека оборонило чужое божество, слывшее у иудеев языческим? Поимей в виду, правоверные никогда не сомневались в бытии чужих богов и лишь почитали их низшими Яхве, а порой и просто демонами. Ония отдался покровительству Аполлона, не поклоняясь ему и не признавая его божественности, полагаю, надоумил его искать спасения в Дафне сам Антиох, он не питал к Онии вражды, напротив того, хотел, верно, иметь под рукой истинного родового наследника, дабы держать в страхе своих ставленников. Те своим чередом весьма чувствительно ощущали у себя под боком постоянную угрозу; когда же Менелаю удалось за солидную мзду спровадить в изгнание ненавистного народу Язона и единолично завладеть престолом первосвященника, он подослал в Дафну душегубов, хитростью выманивших Онию и убивших его.
Судьба не пощадила обоих узурпаторов. Изгнанный Язон искал убежища за Иорданом, где безрезультатно интриговал, алкая власти; добился лишь того, что оказался в окружении войск аравийского царя Ареты; ускользнув, Язон бежал от селения к селению, пока не нашел временного пристанища в Египте. Отсюда он направился за помощью в Спарту, спартанцы-де сродни иудеям и не откажут. Никто не знает, где нашел свою смерть. Плохо кончил и Менелай Антиох V Евпатор после заключения перемирия увел его из Иерусалима в сирийский город Берею и велел сбросить с башни.
Иосиф Флавий, как известно, предатель своего народа, сообщает об этом человеке лжи: "Подлый безбожник, он, дабы удержать власть, принуждал народ нарушать свои законы". Странно только, Иосиф Флавий, столь ценимый историк, молчит о святой жизни и трагической смерти Онии III - это Флавий-то, дотошный в мелочах, сплетник, не упустивший ни одного сколько-нибудь забавного анекдотца. Советую тебе проштудировать его биографию и обратить внимание: в юности он тоже три года провел в Иудейской пустыне у анахорета Баннуса. Я, к слову, слыхом не слышал о таковом, да кто знает, может, был сыном света, а посему не исключено: Иосиф принадлежал к общине сынов Садока и, подобно Иисусу, не совладал с суровыми требованиями устава. Если в его жизни случилось нечто в таком роде, молчание об Учителе праведности и сынах Садока понятно - от тайного заклятия херем, принесенного по необходимости, не освободишься, разве отступишься от веры, отречешься от бога единого, а на такое не мог решиться и Флавий.
Не уверен, обратил ли ты внимание: я прежде всего пытался осветить фигуру Учителя праведности. Сознаюсь - увлекся несколько предметом, но уверяю: сей муж заслуживает и самого обширного трактата.
Повод второй для рассуждения весьма лаконичен и не требует комментариев: Ония III - мой прапрадед по прямой линии.
Вот и пристало время вернуться к началу - к заповедям и обычаям Иисусовой общины. Исходя из вышеизложенного и досконально зная предмет, настаиваю: Иисус ничего от устава Нового союза сынов Садока среди своей паствы не насаждал; даже не зная тайных манускриптов, организацию, близкую сей теории, он, конечно же, изучил на деле. Припоминая всю мою историю знакомства с Иисусом, а помню все, безусловно утверждаю: он свои правила въяве противуположил уставу Нового союза, правила ежели и не анархические, все же последовательно демократичные, а то и попросту семейные и патриархальные.
12. А вот застал ли я в Иисусовой общине обычаи иоаннитов, сынов Садока или каких ессейских сект, либо они укоренились, когда прибавилось в общине пришлого народу, не упомню. Одно достоверно: Иисус никогда не одобрял нововведений, противных его идее бога-любви, и неуклонно отвергал все, что рознило бы его учеников от остальных людей.
Ежели те почитали злом любое излишество, почти всегда чурались брачных союзов и не допускали в свои общины женщин, Иисус учил лишь воздержанности, а среди его паствы преобладали женщины.
Суровый устав Нового союза запрещал не просто избегать всякой работы по субботним дням - сосуда не переставили бы на другое место, самые рьяные воздерживались даже от естественных потребностей. Иисус не брал в соображение таких преувеличений и не таясь сказывал: суббота для человека, а не человек для субботы.
Сыны Садока, одержимые соблюдением чистоты, прикоснувшись к нечистому предмету ли, человеку, - омовение повторяли хоть бы и множество раз на дню. Иисус не принимал подобных предписаний, да и крещению водой никого не подвергал, хоть многие из его почитателей настаивали на таком очищении. Позднейший обряд крещения в общинах введен был и вовсе вопреки воле Иисуса, как, впрочем, и все остальное, ныне ставшее теологией и системой его культа. Подлинный Иисус ничего общего не имеет с подобными обрядами, обширнее скажу о том далее.
Иисус не почитал вещь нечистой оттого, что оная человеческой фантазией обращалась в таковую. Он охотно делил трапезу с любым, кто приглашал, хотя всегда ел и пил мало. В общем же, равви одобрял некоторые формы организации, перенятые у ессейских неофитов, но при его жизни секту нельзя было определить как sui generis {В своем роде (лат.).} союз, даже когда ступила на путь мятежа.
13. По существу, паства Иисусова образовала лишь узкий круг посвященных. Временами община увеличивалась - люди прибивались к нам на время. В основном же бродили с нами бедняки с Генисаретского озера, то уходя по своим делам, то снова приставая. Проповедническое служение равви среди постоянных его учеников - братьев и сестер - естественно вырабатывало навыки сплоченности, присущие приверженцам единой идеи и стремлений. Да видать, основа оказалась хрупкой: вскорости после смерти учителя едва ли в пяти или шести деревеньках удержались тайные сообщества его учеников, только в Иерусалиме довольно многочисленная община изыскала убежище и продержалась до самой войны. В диаспоре Иисусов культ привился позднее, уже после войны, под влиянием беженцев, что исповедовали его учение.
В нашем тесном сообществе насчитывалось всего двадцать человек, держались мы проповедью и общим достоянием. Все, женщины и мужчины, агитаторствовали: предварительно разбредались в разные стороны, дабы подготовить народ к прибытию учителя, наблюдали, коль случалась надобность, порядок на сборищах. Не считали зазорным наняться к хозяевам: жатва ли приспевала, сбор оливок, стрижка овец или мелиорационные работы - охотников всегда недоставало, мы же брались за любое дело.
