143. Подобное этому случилось и с другим [человеком], пораженным помыслами неверия, как раз в день праздника святого. Случилось то, чему лучше бы не случиться, и произошло это вот как. Во время совершения в этом монастыре службы святому отцу нашему, когда сошлось великое множество народа и были даже монахи из царской обители Космидия, один из них, Игнатий, [известный своим] прекрасным голосом, сладкогласно пел на утреннем бдении написанный святому кондак и звонко исполнял содержавшиеся в нем икосы. Он-то под действием и по зависти сатаны был уязвлен помыслами неверия против триблаженного отца нашего, пристально смотря на божественную икону святого, висевшую, как сказано, в углу алтаря. И так как этого человека тайно волновали таковые помыслы, святой возжелал уврачевать его душу, поврежденную диавольской завистью, а также всем поющим с ним подать благодать и помощь. Когда Игнатий еще пел сладким голосом, перед его взором и перед взором вторившего ему Мефодия, который поспешно прибыл из Студийского монастыря, лик на иконе святого словно воспламенился, [она] сделалась огневидной, начала раскачиваться и носиться из стороны в сторону по углу алтаря, где висела. И как только Игнатий узрел это невероятное чудо, голос его угас, и он остановился, лишившись дара речи, не в состоянии произнести ни звука, немой и безгласный. Когда же и певцы, и служители увидели его внезапно онемевшим, а икону святого самою собой качающейся и сотрясаемой, они стали расспрашивать, что случилось со сладкозвучным певцом, какова причина его немоты и за какие помыслы он страдает. А он, будучи правдивым и разумным, смиренно исповедал помысел неверия в своей душе и, пристально смотря на икону святого, увидал ее лик, подобный пламени, как бы ему угрожающий и движением ясно показывающий обитающую в ней благодать Святого Духа, подобно тому, как некогда показал ее Бог народу через огненные языки, [сошедшие] на апостолов и таким образом уязвленных помыслами неверия сделал верующими.
144. Но, если угодно, перейдем к иному чуду отца нашего богослова. Среди прислуживающих ученику святого (я разумею, конечно, Никиту Стифата) был также и некто известный Маиассия. Заболев расстройством кишечника — болезнью, называемой также “илеос”, он в течение пятнадцати дней употреблял столько пищи, сколько надо обычно для поддержания тела, но излишки ее никак не выходили. Жизнь его была в опасности, каждый день он, можно сказать, ожидал смерти, ибо все, что накапливалось у него в желудке, выходило противоестественным образом через рот.
Когда же эта болезнь показала, что против нее бессильны и всякий способ лечения и всякое лекарство и врачи потеряли надежду на то, что он [еще] пребудет в здешней жизни, сам он, отчаявшись во всех прочих средствах, которые приносят облегчение пораженному болезнью телу, с покаянием и молитвой прибегает к Богу. От глубокого отчаяния пролив потоки слез и впав затем в сон, видит он в ночном видении, как упомянутый ученик святого, которому, как сказано, он прислуживал, предстоит перед иконой святого, зовет его, называя по имени и обращается с такими словами: “Манассия, возьми светильник от иконы святого отца и просто выпей из него, и получишь облегчение в. болезни”. А тот, как только услышал это, схватил светильник и весь выпил его во сне. Еще не проснувшись, он почувствовал нужду, пробудился спрыгнул с ложа, как был, и сразу выпустив из себя накопившееся за пятнадцать дней содержимое желудка, полностью выздоровел. Таким чудесным образом, получив исцеление, которого ранее, прибегнув к лекарям, он не мог получить от врачебных средств, он горячо благодарит святого, припав со слезами к его божественной иконе. С радостью рассказывая о случившемся с ним при помощи святого, он открыто возвестил всем о святости и дерзновении этого [мужа] перед Богом. Вот каково было это [событие].
145. Неких два благочестивых человека, один по имени Иоанн, другой — Филофей, будучи еще в миру, по божественной заповеди и наставлению Господа (Мф. 18:19) сознательно согласились отречься от мира, облеклись во святую монашескую схиму и по собственной воле приступили к аскетическим подвигам.
Через этих людей Провидение замышляло воздвигнуть убежище для аскетических подвигов тем, кто желал упражняться в добродетели, уйдя от мира, и через труды монашеского благочестия стяжать евангельскую жизнь. Оно направляет их свыше, хотя живут они в бедности и нужде, не имея достаточного дневного пропитания. Содействием и силой Божией воздвигают они святую обитель близ гавани Пропонтиды Византийской, столь величественную и прекрасную, столь благоукрашенную и полную благолепия, что внешней роскошью и драгоценной отделкой она потрясала знающих об их бедности и бережливости. После того как обитель была закончена, один из них, боголюбивый и горевший [желанием] духовных подвигов, справедливо прозванный Филофеем, устроив себе келлию молчальника для затвора, водворяется в ней и закрывает всякий доступ в нее, избирая по горячему желанию путь более совершенных подвигов молчания. А другой, Иоанн, будучи немощен и слаб телом, — он ведь был евнухом, — принял на себя управление хозяйством обители и приступил к нему как мудрый эконом.
146. Но когда Филофей замыслил войти в святое место молчальнического делания, он решил сначала отправиться в царственный град и вознести молитвы в тамошних всечестных храмах, увидеть духовных мужей, побеседовать с ними, посоветоваться о [своем] намерении и затем, получив от всех них согласие, с помощью Божией приступить к подвигу молчания в упомянутой келлии. Итак, прибыв в Константинополь и поклонившись во всечестных его храмах и вознесши в них молитвы Богу, он отправляется в знаменитый Студийский монастырь, чтобы приветствовать известного Никиту, по прозванию Стифат, и посоветоваться с ним [о своем] намерении. Так как упомянутый муж был пламенно преданным учеником отца-богослова, то, беседуя с Филофеем, возбудил в душе его горячую любовь к святому. Он рассказал ему, какие испытания и сколь многие скорби терпел святой ради любви ко Христу и к [своему духовному] отцу, и каких благодатных даров свыше он был удостоен подобно апостолам, как богословствовал он с помощью божественного Духа, не будучи научен светским наукам, и написал поучения для созидания Церкви Христовой. И когда [Филофей] попросил эту книгу, Никита, вручив ему одно из богодухновенных сочинений и поучительных слов [святого], отпустил его, а тот радовался, что войдет в затвор и там изойдет потом в добродетельных подвигах. Итак, этого боголюбивого Филофея, прежде чем ему войти в убежище [предназначенное для] молчания, чтобы усердно предаться святой брани, охватили, как обычно бывает, помыслы, смущающие [его из-за] суровости аскетических подвигов, трудов и борьбы в затворе. Такова поистине подвижническая душа: она всегда ищет приложить труды к трудам, чтобы на ней исполнилось мудрое речение: Умножающий знание умножает скорбь (Еккл. 1:18).
147. Находясь в таковом положении, этот человек горячо молил Бога укрепить его терпение, силу и разумение, чтобы смиренно выдержать сопутствующие затвору скорби и лишения. Однажды ночью случилось, что, когда он бодрствовал, он услышал, что кто-то стучит в ворота. Когда же он поспешил увидеть, кто же этот стучащий, он открыл ворота и увидел седого человека, благообразного евнуха, благоговейного, внешностью очень похожего на ангела, с ликом, исполненным божественной благодати. И говорит ему [Филофей]: “Кто ты, честной отче? И кого ищешь, прибыв к нашему смирению?” А тот [отвечает] кротко: “Я — Симеон, живущий близ Хрисополя, в тамошнем монастыре святой Марины, и пришел сюда, чтобы находиться и жить вместе с вами”. А Филофей [говорит]: “И кто же, отче, разорвал твою одежду?” А святой [отвечает]: “Какие-то негодные люди сделали мне это неправедно (Пс. 34:19). Но ты, милый Филофей, о чем помышляешь про себя? О чем следует заботиться и помышлять в первую очередь, ты, конечно, должен знать, [а именно] что намеревающийся приобщиться Страшным Таинствам должен с величайшим усердием воздерживаться от многопития и [обильных] трапез и довольствоваться вечером для питья и утешения тела всего лишь тремя чашами. А после причащения точно так же ему следует удовольствоваться простой трапезой и простым образом жизни”. Что этими [словами] показывает он и о чем предупреждает? “Надо тебе знать, — говорит он, — так как ты вступаешь на путь столь великих подвигов аскезы и безмолвия, что следует так очищать себя воздержанием, слезами и молитвой, чтобы каждый день быть готовым к принятию Христовых Тайн. Через это [таинство] ты, непоколебимо пребывая в молчании и молитве, из-за обильного причащения Святому Духу в созерцании сокровенных тайн Божиих, приобретешь просвещенный ум, как написано: Дух все проницает, и глубины Божий (1 Кор. 2:10)”.
148. И беседуя так с Филофеем, святой просовывает свою руку под его одежду и касается обнаженного живота того, кто лежал на ложе, и надавливает на него с силой, двигает руку, как бы измеряя его, сдавливает его пальцами и ладонью, как бы делая его способным вместить [лишь] немного пищи. Затем, ласково обратившись к Филофею, сказал ему: “Если хочешь, выйди [отсюда] и приди к нам в гости, мы снова увидим и будем приветствовать тебя, милого Филофея”. Когда один сказал это, а другой услышал, святой исчез из поля зрения Филофея. А Филофей, придя в себя, обрел душу свою исполненной всяческой радости. С тех пор появилась у него природная воздержанность: с малыми потребностями и с простой трапезой проходил он затворническую жизнь, С радостью рассказывал он сопребывающим о [своем] видении, о посещении и явлении ему святого. Но когда досточтимый Филофей почувствовал некую поддержку от происшедшего, он рассудил, что видение было от Бога и не было обманом, решил на деле подтвердить [свое] благомыслие. Итак, вместе с братьями, с которыми он жил, он отправляется на поиски святого и, по его указанию достигнув знакомого нам Хрисополя, ищет упомянутый святым мужем монастырь. Когда тамошние монахи показали ему холм с останками святого, он к нему припадает и молитвенно воздает отцу-богослову Симеону вместе с благодарением честь и поклонение, как подобало. Получив от упомянутого ученика святого его икону, написанные в его честь похвальные слова и его собственные богодухновенные поучения, он для себя самого полностью обретает святого, и святой пребывает со всеми тамошними монахами. Поэтому Филофей каждый год радостно празднует в своей обители память отца и преуспевает и, говоря языком псалмов, восхождения в сердце своем положи (Пс. 83:6). Вот что можно рассказать о помощи святого посторонним [людям].
