-- Сроки -- секрет, моя козочка, ты же знаешь об этом. Ну, иди же, поцелуй своего волчонка!
-- Да ты же раздавишь меня! О-о! Такие объ-ятия... Не-ет, тебе противопоказано быть молодым, волчонок.
-- А тебе, козочка?
-- Вот еще! Я видела эти шмотки.
-- Ну, и как они тебе -- к лицу?
-- Поклонников у меня будет хоть отбавляй, волчонок.
-- Раздену догола любого из них! Имей это ввиду.
-- Ты жесток, дорогой мой.
-- Я просто деловой человек.
2.
-- Очнулась, любезная? -- оскалился он, изо-бражая улыбку.
-- Что со мной произошло, ничего не понимаю? -- озадачивалась она, поднимаясь на ноги.
-- Ты немного заснула, любезная, приустала наверно.
-- Какая-то усталость во всем теле, вы что-то со мною делали?
-- Какая ты догадливая, а ты как думала!?
-- Я же и так выполняю, что вы говорите.
-- Все, как надо делать ты будешь в любом случае, любезная.
-- Что будет с первым объектом? -- спросила она.
-- Ты становишься любопытной, любезная,-- насмешливо ответил он.
-- Я отрабатываю свою участь и надеюсь на положительный результат, -сказала она.
-- Правильно делаешь, что отрабатываешь, а надежда... иногда штука обманчивая.
-- Что вы хотите этим сказать?
-- Ничего. У первого в шмотках зашита ампула, в назначенное время она ликвидирует объект.
-- Это жестоко с вашей стороны.
-- Мы все не ангелы. Ты лучше спросила бы: что будет со вторым объектом?
-- Но, по-моему, со вторым объектом уже и так все ясно. Все, что должно было быть с ним уже произошло, -- боязливо удивилась она.
-- Ошибаешься, любезная. Второму объекту придется уступить место.
-- Для кого? Ничего не понимаю.
-- Для меня.
-- Для вас?
-- А что? Разве я буду плохо смотреться?
-- Это безумие! Вы совершенно бесчеловечен!
-- Пусть так. Но есть и третий объект.
-- Третий? И кто же... это?
-- Она... В свое время, она тоже уступит свое место для той мадам, которая теперь досматривает, отслеживает последние деньки первого объекта.
-- Но вам-то до нее какое дело!
-- Ты гадко не догадливая идиотка! Она -- моя жена, -- злобно и торопливо проговорил он.
-- Почему вы открыли мне все свои карты?
-- Я никогда и никому их не открываю, любезная.
-- Но мне же сказали.
-- Тебе?! Ха-ах! Да говорить тебе, все равно что говорить вслух с самим собою или стенке. Ты -- пустое место, ноль, понимаешь это?
-- Но-о...
-- Пошла вон! Я устал... Подожди. Имей ввиду, что первый объект, весьма задолго до то-го как с ним это произойдет... тоже, когда пришел в себя, не знал, что с ним произошло.
-- Вы хотите сказать...
-- Ты правильно меня поняла, любезная. В твои шмотки тоже зашита ампула.
-- Как же это я сразу не догадалась, отчего ты так разговорился, сволочь!
-- Пошла прочь, и знай, что твоя ампула, в отличии от ампулы первого объекта, управляема мною лично, дистанционно. В любой момент, я остановлю тебя.
-- Удобно.
-- А ты как думала, стерва... извиняюсь, лю-безная. Ну, все! Иди прочь...
-- Я, конечно, пойду, но ты, подлец, все равно ответишь, я верю в это.
-- Как интересно, пришла с надеждой, а уходит с верой. Надежда -пассивность. Вера -- это уже действие. Хорошо. Я учту это, любезная.
3.
-- Как она? -- спросил он.
-- Ей очень трудно, -- ответил другой.
-- Ничего. Сегодня же вы должны проявить активность. Во всяком случае, начало неплохое. Похвально.
-- Мне трудно. Раньше казалось будет легко, а сейчас... Никак не могу свыкнуться с мыслью, что она-то ничего не видит, а мне все кажется...
-- Бросьте вы, -- сказал он, -- ведь все останется так как есть -изменить невозможно.
-- Это еще больше меня тяготит, -- грустно вздохнул другой.
-- Хандра, и не более того, голубчик мой. Вы получили такие молодежные шмотки.
-- Дорого они для меня обходятся.
-- А как вы хотели? За возможность надо платить.
-- Мне кажется, в этом как раз нет проблем.
-- Пока нет.
-- Разве я еще вам остался должен?
-- Как знать.
-- Вы говорите загадками.
-- Вы же сами сказали -- дорого. Значит пожалели.
-- Да нет же. Вы меня неправильно поняли. Разве дело в бумажках.
-- А в чем же тогда?
-- Дорого обходится для души.
-- Какой пустяк, голубчик мой. Это ностальгия по старым шмоткам, -сказал он.
-- Наверно, вы правы, -- подтвердил другой.
Возможность
Юля, только что, раньше обычного, приняла душ. Привычно, она проделывала это ближе ко сну, а сегодня душ получился практически предвечерним.
Вскоре возвратился и Миша, какой-то груст-новатый и внутренне, как показалось девушке, туманно озабоченный чем-то неопределенным.
Некоторое время молодого человека заметно дискомфортило и он разговаривал короткими фразами, в основном отвечал на вопросы и редко что-то спрашивал сам. Словом, весьма отли-чался он от себя же вчерашнего и утреннего. Но, потом, постепенно, даже немного повеселел, оживился во взгляде и непринужденно, мягко разговорился, будто вспомнил себя прежнего.
Оба они, и девушка и молодой человек, если так можно выразиться, высокопарно восседали теперь в креслах в ярко освещенной гостиной, разговаривали и попивали чай, как, почему-то, обоюдно решили, без сахара, горьковатый на вкус.
Тут-то Юля и задала свои вопросы Мише, намеченные ею еще с утра.
-- Скажите, Миша, -- проговорила она в то-не размышления вслух.
-- Да, -- тут же отозвался молодой человек и, поставив свою чашечку чая на журнальный столик, приготовился слушать.
-- С кем сегодня вы разговаривали по телефону утром? -- спросила почти повествователь-но она.
-- Но вы же в курсе, Юленька, -- удивленно воскликнул он, -- я говорил с Верой.
-- Нет, -- определилась девушка.
-- Как нет? -- теперь насторожился молодой человек.
-- Да нет, не то -- нет, которое, как вы подумали, ставит под сомнение, что вы и в самом деле утром разговаривали по телефону с Верой, тому я свидетель, но не об этом я спросила.
-- Позвольте, но мне кажется, я более ни с кем не разговаривал, -- как бы припоминая что-то, неуверенно сказал Миша.
-- Еще до моего утреннего появления в гостиной, после того, как вы покинули папин кабинет? -- отчетливо, в интонации, которая обязательно требует ответа, сказала девушка.
-- Ах, да! Совсем вылетело из головы, -- оживился Миша, -- я и в самом деле говорил по телефону со своим тренером. Я практически каждый день с ним созваниваюсь и настолько привык к этому, что мог упустить из виду, не обратить внимания, потому и не вспомнил сразу. А потом, я вам скажу, Юленька, мои чувства настолько переполнены случившимся, что остальное сегодня -- трудновато фиксируется в памяти.
-- Наверное, это так, но папин кабинет? -- напомнила девушка.
-- Вы становитесь подозрительной, Юля. Но вас можно понять. Подобные жизненные неожиданности кого только не выбивали из колеи.
-- Вы хотите сказать, что вы не были там се-годня утром? -- не успокаивалась девушка.
-- Где? В кабинете вашего отца?! -- обиженно сконфузился молодой человек, но тут же будто нашелся и принял вид человека, сожалеющего о том, что его не правильно понимают.
-- Так вы не были там? -- заострила вопрос Юля.
-- Конечно же нет!
-- Интересно... -- сказала девушка и немного помолчав, добавила: -- но все-таки там кто-то же был, тогда кто?
-- Вы у меня об этом спрашиваете? -- уточнил Миша.
-- Нет. Если вы говорите, что вас там не было сегодня утром, то спрашивать, грустно вздохнула девушка, то спрашивать мне остается только у себя.
Несколько минут они продолжали пить чай и, словно помалкивая каждый о своем, исподволь переглядывались, но каждый старался ус-кользнуть глазами, скоро отвести их в сторону от другого, если тот, другой, застигал врасплох, невзначай замечал, что на него смотрят.
-- Что вы на меня так посматриваете, Юленька? -- первым не выдержал молодой человек.
-- А вы тоже на меня посматриваете, Миша! -- парировала девушка.
Оба, как-то с натяжкой постарались улыбнуться друг другу.
Юля в этот вечер, хотя и выглядела заметно усталой, но сидящая в кресле в пушисто-белом халате, с заманчиво, она не замечала, обнаженными ногами -одна пола халата, соскользнувшая на пол, привлекла бы внимание в сущности любого мужчину.
-- Вы не возражаете, если мы перейдем с ва-ми в папин кабинет? -вежливо, но, как-то чересчур по-деловому, обратилась хозяйка квартиры к гостю.
-- Отчего же, пройдемте. Я не против, -- с мягким напряжением ответил тот.
И они незамедлительно поднялись из кресел и прошли в кабинет Аршиинкина-Мертвяка.
Здесь девушка услужливо предложила молодому человеку присесть на кожаный диван Василия Федоровича, а сама стала лицом перед гостем, спиной к отцовскому столу, на который оперлась руками. Из-под глубокой и широкополой шляпы массивной настольной лампы падал не яркий, по-домашнему теплый свет. Лица девушки и молодого человека казались загадочными и приятными.
-- Не могу верить, -- сказала Юля. -- Папа, бедный папа.
-- Напротив, -- возразил молодой человек, -- ваш отец, очень даже богатый человек, если у него такая замечательная дочь!
