1 А над нечестивыми до конца тяготел немилостивый гнев, ибо Он предвидел и будущие их дела, 2 что они, позволив им отправиться и с поспешностью выслав их, раскаются и погонятся за ними, 3 ибо, еще имея в руках печали и рыдая над гробами мертвых, они возымели другой безумный помысл, и тех, кого с мольбою высылали, преследовали, как беглецов. 4 Влекла же их к тому концу судьба, которой они были достойны, и она навела забвение о случившемся, дабы они восполнили наказание, недостававшее к их мучениям, 5 и дабы народ Твой совершил славное путешествие, а они нашли себе необычайную смерть. 6 Ибо вся тварь снова свыше преобразовалась в своей природе, повинуясь особым повелениям, дабы сыны Твои сохранились невредимыми. 7 Явилось облако, осеняющее стан, а где стояла прежде вода, показалась сухая земля, из Чермного моря - беспрепятственный путь, и из бурной пучины - зеленая долина. 8 Покрываемые Твоею рукою, они прошли по ней всем народом, видя дивные чудеса. 9 Они паслись, как кони, и играли, как агнцы, славя Тебя, Господи, Избавителя их, 10 ибо они еще помнили о том, что случилось во время пребывания их там, как земля вместо рождения других животных произвела скнипов и река вместо рыб извергла множество жаб. 11 А после они увидели и новый род птиц, когда, увлекшись пожеланием, просили приятной пищи, 12 ибо в утешение им налетели с моря перепелы, а грешных постигли наказания не без знамений, бывших силою молний. Они справедливо страдали за свою злобу, 13 ибо они более сильную питали ненависть к чужеземцам: иные не принимали незнаемых странников, а эти порабощали благодетельных пришельцев. 14 И мало этого, но еще будет суд на них за то, что те враждебно принимали чужих, 15 а эти, с радостью приняв, потом уже пользовавшихся одинаковыми правами стали угнетать ужасными работами. 16 Посему они поражены были слепотою, как те некогда при дверях праведника, когда, будучи объяты густою тьмою, искали каждый входа в его двери 17 Самые стихии изменились, как в арфе звуки изменяют свой характер, всегда оставаясь теми же звуками; это можно усмотреть чрез тщательное наблюдение бывшего. 18 Ибо земные животные переменялись в водяные, а плавающие в водах выходили на землю. 19 Огонь в воде удерживал свою силу, а вода теряла угашающее свое свойство; 20 пламя, наоборот, не вредило телам бродящих удоборазрушимых животных, и не таял легко растаявающий снеговидный род небесной пищи. 21 Так, Господи, Ты во всем возвеличил и прославил народ Твой, и не оставлял его, но во всякое время и на всяком месте пребывал с ним.
II. НА РУБЕЖЕ ДВУХ ЗАВЕТОВ
Книга Премудрости хронологически стоит в преддверии Нового Завета. Она, как Псалтирь, подводит итог многовековой истории Откровения. В ней Премудрость есть уже ипостась Божия, личностное начало, осуществляющее свои замыслы в мире. Она открывает истину избранникам, которые проповедуют ее ветхозаветной Церкви. В Книге Премудрости мы находим философско-богословское истолкование мессианства.
В Иудее накануне пришествия Христа ожидание Мессии достигло необычайного напряжения. Евангелие говорит о людях, которые постоянно пребывали у Храма, готовясь каждый день встретить Грядущего (Лк 2.25, 36-38). «Чающие утешения Израилева» не были единицами. Об этом свидетельствуют Иосиф Флавий и апокрифические писания. Ессеи из Кумранской общины собирали, переписывали и толковали книги Ветхого Завета, ибо находили в них указание на близость спасения. В «Завете 12 патриархов», вышедшем из кругов, близких к ессеям, мы читаем: «И тогда воздвигнет Господь Священника нового, которому все слова Господни будут открыты, и он совершит суд Истины на земле во множестве дней. И взойдет звезда его на небе, как заря, сияя светом знания, как при солнце день, и он возвеличится во вселенной. Сей воссияет, как солнце на земле, и удалит всякую тьму из поднебесной, и будет мир во всей земле. Небеса возликуют во дни его, и земля возрадуется, и облака возвеселятся, и познание Господа разольется на земле, как вода морская, и ангелы Славы лица Господня возвеселятся о нем. Небеса отверзнутся, и из храма Славы придет на него освящение с отеческим гласом, как от Авраама к Исааку. И Слава Всевышнего будет возглаголана о нем, и дух разума и освящения почиет на нем водою. Ибо он сам даст величие Господне сынам своим во истине до века... И в священство его народы будут изобиловать знанием на земле и просветятся через благодать Господню» (Левий, 18.1-9).
Так в ожидании Избавителя созидались узы, связавшие два Завета.
Библия говорит о Мессии, и поэтому она — книга надежды. Среди всех испытаний не погасла вера в Божие свершение. О нем говорило обетование Аврааму, о нем возвещало пророчество Нафана; грядущее Богоявление окрыляло пророков. Мессианизм, впервые ясно сформулированный Исайей, укреплял надежду даже тогда, когда все внешние обстоятельства были против нее. В искушениях изживались земные утопии, с каждым столетием возрастало страстное ожидание.
И наконец пришло «исполнение времен»: от лица всех верных прозвучали слова, сказанные Пречистой Девой: «Се раба Господня...» Для нее Благовещение было свершением древнего обетования. Этим чувством проникнуто Ее ликующее славословие:
Воспринял Израиля, Отрока Своего, воспомянув милость,
как говорил отцам нашим,
к Аврааму и семени его до века. Исполнилось слово провидцев Ветхого Завета. Сущий явился среди людей. Но пришел Он не среди молний, как на Синае, не в огненном ковчеге, как в видении Иезекииля, не в подавляющем человека блеске неприступной Славы. Он стал Человеком; Он был, как каждый из нас, беспомощным Младенцем, Которого принял на свои руки старец Симеон. И о Нем этот праведник Ветхого Завета сказал пророческие слова (Лк 2.29-32):
Ныне отпускаешь раба Твоего, Владыко,
по слову Твоему, с миром,
ибо видели очи мои спасение Твое,
которое уготовал Ты пред лицом всех людей:
свет к просвещению язычников
и славу народа Твоего Израиля.
НОВЫЙ ЗАВЕТ ВЫЗОВ, БРОШЕННЫЙ МИРУ
В историческом романе польского писателя Генрика Сенкевича «Куда идешь?» («Quo Vadis?»), получившего Нобелевскую премию по литературе, есть один знаменательный эпизод. Действие происходит в начале 60-х гг. I в. в Риме. Герой книги молодой аристократ Виниций в поисках любимой девушки, переодевшись, отправляется на тайное собрание ее единоверцев-христиан. Виниций и его спутники пробираются ночью на окраину города. Они следуют за людьми, тоже идущими на собрание. «Справа, слева, впереди виднелись темные фигуры, осторожно двигавшиеся к песчаным оврагам. Некоторые из них несли фонари, стараясь, однако, прикрывать их плащами; другие, лучше знавшие дорогу, шли в темноте. Опытный солдатский глаз Виниция отличал по походке мужчин помоложе от стариков, что брели, опираясь на палки, и от женщин, плотно укутанных в длинные столы. Редкие путники и шедшие из города крестьяне, вероятно, принимали этих ночных странников за спешащих к карьерам работников или за членов похоронных братств, которые иногда устраивали себе ночью ритуальные трапезы. Однако чем больше отдалялись от города молодой патриций и его спутники, тем больше фонарей мерцало вокруг и гуще становился поток». Так Вини-ций добрался до Острианского кладбища, где уже собралась большая толпа. Он слышал странное пение, видел взволнованные лица, освещенные фонарями и факелами. И наконец воцарилась глубокая тишина, когда перед костром появился старик, обратившийся к людям с речью. «Молодой человек еще не вполне мог дать себе отчет в своих впечатлениях, но ему показалось, что в фигуре человека, стоявшего перед ним, есть что-то и очень простое, и вместе необычное — удивительным образом необычайность как бы и состояла в простоте. Не было у старика ни митры на голове, ни дубового венка, ни пальмовой ветви в руке, ни золотой таблицы на груди, ни облачения, усеянного звездами или белоснежного, — словом, никаких атрибутов, которыми украшали себя жрецы восточные, египетские, а также римские фламины». Виницию шепнули, что это Петр, рыбак, ученик Христа. Старец «имел вид вовсе не какого-то искусного в церемониях верховного жреца, но словно бы совсем простого человека преклонных лет, бесконечно почтенного свидетеля, пришедшего издалека, дабы поведать о некой истине, которую он видел, к которой прикасался, в которую уверовал, как верят во что-то очевидное, и которую полюбил, ибо в нее уверовал. И лицо его светилось такой силой убежденности, какая присуща одной истине».
Разумеется, эта сцена нарисована с помощью художественного воображения писателя. Но не только воображения. Сенкевич посещал Рим, внимательно изучал античные памятники и литературу. Он знал, что древний историк Корнелий Тацит говорил об «огромном множестве» христиан, на которых в 64 г. обрушились массовые репрессии со стороны императорского правительства. Поводом для гонений был страшный пожар, в котором сгорела почти вся столица. Христиан обвиняли в поджоге. Но в то время мало кто подозревал, что новая вера принесла в мир иной огонь, который озарит своим светом всю человеческую историю. Империя гордилась своими завоеваниями, богатством, законами, наукой, философией. Но при этом все более очевидной становилась ее духовная нищета, вакуум в той области, которая представляет самое средоточие человеческой жизни. И именно в этот момент Рим услышал весть о Христе. Она бросила вызов старым культам, бездуховности, насилию, нравственной опустошенности и разложению, указала на просвет в темной завесе бытия. Ибо эта весть говорила, что в лице Иисуса Назарянина сама высшая Тайна заговорила с миром, призывая людей вернуться к утраченному смыслу бытия.
