Христианское учение гласит, что Бог един по существу (ουσία) и троичен в лицах (υπόστασις). Что же святые Отцы разумеют под этими терминами? Мы будем иметь в виду главных Отцов, поработавших над догматом о Троичности Лиц: Афанасия Великого, Василия Великого, Григория Богослова, Григория Нисского, Кирилла Александрийского и Иоанна Дамаскина. Это были самые главные представители, выразители и защитники христианского учения о Троице, а Иоанн Дамаскин - систематизатор всего христианского учения об этом догмате. Когда мы узнаем, что они хотят сказать чрез эти термины, то мы войдем в область самого церковного сознания.
Святые Отцы примыкают к тому классическому пониманию ουσία, по которому оно означает нечто общее в противоположность частному, видовому, обозначаемому последующим υπόστασις: общая нам всем природа может назваться ουσία, а каждый из нас в отдельности - υπόστασις. Афанасий Великий означает словом ουσία единство Божественное - μονάς θεότητος, a υπόστασις - τρόπος θεότητος, образ, или вид Божества; Василий Великий разумеет под ουσία общее - το κοινόν, а под υπόστασις - частное το καθ' εκαστον, ίδιον. To же находим и у Кирилла Александрийского и Иоанна Дамаскина.
У Григория Назианзина ουσία есть общее, родовое, и заменяется словом φύσις, θεότης, a υπόστασις есть частное - ιδιότης. Обычная философская мысль, соединяя эти два понятия - общее, или родовое, и частное, или индивидуальное, - впадает в две прямые крайности: она или признает реальными формы индивидуума, а общее считает лишь отвлечением мысли, или, наоборот, реально существующим считает только общее, субстанциональное, а индивидуальное есть момент, не имеющий собственного бытия, а являющийся только затем, чтобы исчезнуть в общем; т.е. признает, что или реально существует только каждый из нас - индивидуум, а то, что называем ουσία, есть понятие, созданное в нашем же уме из рассмотрения отдельных индивидуумов, или, наоборот, что существует только природа - ουσία, a каждый из нас, индивидуум, есть только момент, преходящее явление ее, которое как возникает из сущности ее, так вместе с тем и погружается в нее. Возьмем, например, представителя первого воззрения, Лейбница: у него существует только индивидуальная природа - монады, и притом настолько разъединенные, что одна не может влиять на другую; обшей же природы - ουσία у него нет; она является как только простое обобщение. Представителем второго направления можно назвать Спинозу. Он признает реальною только субстанцию, всякое же частное явление, - индивидуум, считает только моментом этой субстанции, только всплеском волны в бесконечному море бытия, но "видимое" - один лишь признак бытия, так как в то же самое время, когда оно возникает, оно и погружается в самостоятельное бытие, исчезая в нем. Такое воззрение - в строгом смысле пантеистическое.
Индивидуализм и пантеизм всегда находили себе представителей как в древней, так и в новейшей философии до последних времен. В классической философии преобладал более пантеизм, потому что понятие о личности было разработано в ней вообще очень мало: все философы древних времен были, главным образом, натуралисты, которые основным понятием своих воззрений считали сущность, общее, родовое, а все частные личности только проявлением этой сущности, или общей природы (φύσις). Это замечается не только в чисто теоретической философии древних, но и в государственном их устройстве, где всякая личность считалась только орудием государства, - и в семейном быту, и в религии, где каждая отдельная личность ставилась в зависимость от общего, от фатума, который признавался в жизни того или другого народа.
Святые Отцы избегали как той, так и другой крайности. Признавать реальное бытие только за общим значило бы превращать личности Св. Троицы только в моменты и, таким образом, впасть в савеллианизм; признавать же реальность только за ипостасью, а общее считать лишь мысленным обобщением - значило бы признавать трех отдельных богов - впасть в тритеизм. Святые Отцы признавали реальным как общее, так и индивидуальное бытие, как ουσία, так и υπόστασις. А так как современные святым Отцам мыслители, воспитанные на классической философии, собственно, и не сомневались в реальности ουσία, а только в реальности υπόστασις, то они обращали главное внимание на защиту последнего положения. Противники могли скорее допустить существование единого Божества, я личности превратить в моменты, чем склониться к тому, чтобы признать существование трех самостоятельных личностей. Им, главным образом, нужно было доказать реальность существования личностей, ипостасей, доказать, что это - не отдельные моменты существования, а нечто субстанциональное, реально существующее. Поэтому об ουσία они говорили редко, как бы мимоходом, предполагая понятие ее известным не только христианам, но и язычникам, - зато реальность ипостасей подтверждали постоянно. Афанасий Великий говорит, что υπόστασις и ουσία суть действительное бытие (υπαρξις) и, следовательно, реально существуют. Василий Великий в ипостасном бытии находит το υποκείμενον - подлежащее, субъект - слово, которое в классической философии означало вообще то, что лежит в основе чего-нибудь. Этой ипостаси Василий Великий приписывал самосуществование и называл ее истинно существующею - αληθειας υπάρχον. Григорий Назианзин приписывал ипостаси самобытность и называл ее ιδιότης, καθ' εαυτην υφεστώς (особенность, само по себе существующее; соответствует немецкому für sich). Григорий Нисский также говорил, что ипостась существует сама по себе, что она есть сила, сама по себе, лично существующая (δυναμις ουσιώδης, αυτη εφ αυτης καθ' υπόστασιν ουσα). Кирилл Александрийский называет ипостась υφεστικος αυτο καθ' εαυτό, υπάρχειν ιδιώς (существующею в субстанциональном смысле), или ιδιαζόντως ειναι - собственно бытие. Иоанн Дамаскин особенно сильно настаивал на самобытности ипостасного бытия и для усиления этой мысли как бы затенял понятие о самобытности ουσία. Он говорил, что ουσία, природа, помимо личности и не существует; вне личности она не имеет самобытного существования (καθ' εαυτην ουχ υφίσταται), наоборот, ипостась есть само по себе существующее, имеющее бытие само по себе (υπόστασις εστι καθ' εαυτην υφεστώς, το καθ' εαυτην υπάρξει εχει). Чрез это, однако, он не впадает в тритеизм, не разделяет той мысли, что у каждой личности есть своя реальная сущность; он этим только хочет сказать, что всякая сущность мыслится только в соединении с личным бытием. Личность - υπόστασις - существует сама в себе и созерцается сама собою; ουσία, хотя существует, непременно созерцается только в личности (εν τη υποστάσει θεωρειται). Таким образом, как ουσία, так и υπόστασις, имеют действительное бытие.
Но чем же, однако, бытие ουσία отличается от бытия υπόστασεως?
Василий Великий говорит, что υπόστασις есть то, в чем созерцается и открывается природа; υπόστασις представляет и описывает то общее, неописуемое, что находится в природе (η το κοινόν τε και απερίγραπτον παριστωσα και περιγράφουσα). Григорий Назианзин определяет υπόστασις как ιδιότητα νοεράν - особенность разумную. Григорий Нисский понимает υπόστασις как силу, обладающую свободой (δύναμιν προαιρετικήν). Он же видит в личном бытии (ατομον οπερ εστίν) нечто абсолютно единое и ничему себя не сообщающее (αυτή εφ' αυτής εν ιδιαζούση ουσα). Природа есть, следовательно, то, что может быть сообщено другому, а личное бытие есть уже нечто абсолютное, не сообщающееся другому. То, что принадлежит моей природе, может быть сообщено другому; то, что принадлежит Божественной природе, может быть сообщено и принадлежать Божественной личности. Но то, что принадлежит личности, принадлежит исключительно ей одной. Так и по Кириллу Александрийскому ипостась есть по числу единое и само по себе существующее (εν αριθ μω, εν μέν τε και υφεστικος αυτο ταθ εαυτό). Иоанн Дамаскин, сводя все сказанное святыми Отцами об ипостаси, отличает υπόστασις от ουσία тем, что ипостась сама в себе существует, a ουσία созерцается; ипостась есть властный субъект, а природа - то, чем, субъект владеет.
Но если ипостась определять как субъект, созерцающий свою сущность и владеющий ею, то, очевидно, содержащая ипостась совершенно совпадает с содержимой сущностью. Если личность есть субъект созерцающий, а сущность - то, что созерцается, то очевидно, что в ипостаси должно выть то же самое содержание, что и в сущности. Если Божественная сущность есть содержание Божества, то в каждой, следовательно, Личности содержанием будет та же самая Божественная сущность; каждая Личность, следовательно, будет со своей природой. Так действительно и говорит Григорий Назианзин: содержание в Лицах есть Божественная природа, или, лучше сказать, Лица и суть именно Божество. Но если так, то в Боге должно быть одно лицо, потому что одна природа. Откуда произойти различным лицам, когда личное бытие есть отражение единой сущности? Очевидно, в ипостасях должны быть еще характеристические черты, которые отличали бы их от сущности. На вопрос: что же еще отличает υπόστασις от ουσία, святые Отцы отвечают: ιδιώματα (особенности). Ιδιώματα у Василия Великого обозначаются и как особенное характерное личное бытие, или как умственные особенности, или как просто характеры, или, наконец, как знаки, обозначающие существенные особенности. Григорий Нисский говорит, что ипостаси отличаются от природы так называемыми акциденциями. И Иоанн Дамаскин тоже говорит, что ипостась есть соединение акциденций; хотя здесь акциденции не указывают на нечто случайное, преходящее, потому что Афанасий Великий называет их το ίδίον ουσίας (особенное сущности) Григорий Назианзин говорит, что эти особенности хотя не сущность, но относятся к сущности (ου φύσις, περι της φύσιν), и называет их поэтому неподвижными, вечно присущими.
