Наглядное свидетельство о Духе Святом в неразрывной связи с опытом вечного блаженства было дано преподобным Серафимом Саровским игумену Иоасафу, который передаёт об этом в следующих словах:
«Вот я тебе скажу об убогом Серафиме, – сказал мне старец. – Некогда, читая в Евангелии от Иоанна слова Спасителя, что в дому Отца Моего Его обители многи суть, я убогий остановился на них мысленно и возжелал видеть сии небесные жилища. Пять дней и ночей провёл в бдении и молитве, прося у Господа благодати того видения. И Господь действительно, по великой Своей милости, не лишил меня утешения по вере моей и показал мне сии вечные кровы, в которых я, бедный странник земной, минутно туда восхищенный (в теле или бестелесно, не знаю) видел неисповедимую красоту небесную и живущих там: великого Предтечу и Крестителя Господня Иоанна, апостолов, святителей, мучеников и преподобных отец наших: Антония Великого, Онуфрия Великого, Марка Фраческого и всех святых, сияющих в неизреченной славе и радости, каких око не видело, ухо не слышало, и на помышления человеку не приходило, но какие уготовал Бог любящим Его».
Перед Господом должна быть зажжена свеча доброго дела – в зависимости от сил и возможностей приходящего. Так как дух наш всегда с нами, то, естественно, первой и всегда надлежащей жертвой должна быть сама обращённость духа к Богу. А это и есть молитва. Если у человека может и не быть «свечи под рукою, то сам он всегда может стать свечой, горящей огнём молитвы». И ответом на этот огонь является вся мощь Фаворского света, превращающая небольшое пламя тварного света в блеск нездешнего Солнца. Вместе же со светом приходят и все прочие дары: мир, тишина, сладость, благоухание, теплота. Доброе дело начинает благоухать и сиять красотой.
Но условие одно: свеча должна гореть перед Господом Иисусом Христом. Потому что «Отец любит Сына и всё дал в руки Его». Отвергающий Сына отвергает и Отца.
Как бы велико ни было доброе дело – оно несоизмеримо с Даром Духа Святого. Поэтому Господом принимается не количество, а качество. В акафисте Иисусу Сладчайшему говорится: «Приими малое сие моление наше, яко же приял еси вдовицы два лепта!» Этим и указывается на жертвенный характер молитвы: «Воздеяние руку моею жертва вечерня», то есть воздеяния рук моих как вечерняя жертва (Пс. 190, 2).
Преподобный Герман Аляскинский и Преподобный Серафим Саровский в едином звучании показывают и свидетельствуют при каких обстоятельствах конечная, условно-возможная ценность времени и во времени (доброе дело) возрастает в бесконечность, в действующую ценность, пребывающую вовеки.
Но для того чтобы эта свобода реализовалась, стала действительностью, то есть вошла в личное обладание, приобрела персональный лик, необходимо сочетание с Абсолютной Истиной, сочетание со Христом – совершение доброго дела во Имя Христа, как Абсолютная Личность реализует персональную возможность абсолютной ценности в данной эмпирической личности, сотворяя в ней обитель со Отцом и этим водворяя в ней Царство Отче-Сыновней Любви, то есть Царство Духа Святого.
Царство же Духа есть вместе с тем и Царство Свободы, которое легко аргументируется Священным Писанием: «Дух дышит, где хочет» (Ин. 3, 8), то есть царство Духа есть царство свободы. Вне Духа нет свободы, ибо «так бывает со всяким рожденным от Духа». Но сама свобода даётся лишь познанием Истины, потому что она (свобода) как частное благо исходит от Блага Верховного – от Предвечной Истины. Истина даётся только через Христа, – так как она пребывает в Нём: «Если пребудете в слове Моём, то вы истинно Мои ученики. И познаете истину, и истина освободит вас» (Ин. 8, 31–32); Вне истины нет свободы, а есть только рабство: «Всякий, делающий грех, есть раб греха» (Ин. 8, 34). Таким образом, по Христову учению, свобода и необходимость (рабство) не суть равноправные, через отрицание соотносящиеся понятия, как пример полярные сияния Севера и Юга, а разнокачественные состояния, выражающие пребывание в различных планах, в различных мирах, в подлинном вечном бытии и небытии. Познающая свобода в истине и заблуждающееся рабство во грехе – вот эти уклоны. Первый приводит к возрастанию во блаженстве, второй – к уничтожению в муках.
Опыт дают только Истина и Праведность. Зло же не дает и познания своей собственной сущности. Находясь в зле, «лёжа во зле», не приобретают и «знания зла» (греха). Самопознание зла через зло – заведомое внутреннее противоречие. Чем грешнее разумное существо, тем менее оно осведомлено о смысле им творимого, путаясь лишь в собственном эгоизме, душевных переживаниях злой воли, злой эмоции, которую правильно было бы назвать злым безволием. Опыт есть только у сочетавшихся с Истиной – Христом и в высочайшей мере у Самого Бога – Слова. С высоты Своей познающей и всезнающей любви Оно и сказало: «Отче, отпусти им, не ведят бо что творят» (Лк. 23, 34).
Опыт содержится только в совершенной любви, ибо познать что-либо – это значит полюбить.
«Царство Небесное подобно хозяину дома, который вышел рано поутру нанять работников в виноградник свой. И, договорившись с работниками по деньге на день, послал их в виноградник свой. Вышед около третьего часа, он увидел других, стоящих на торжище праздно. И им сказал: “идите и вы в виноградник мой и, что следовать будет, дам вам”. Они пошли. Опять вышел около шестого и десятого часа, сделал то же. Наконец вышел около одиннадцатого часа, он нашел других, стоящих праздно, и говорит им: “что вы стоите здесь целый день праздно?” Они говорят ему: “никто нас не нанял”. Он говорит им: “идите и вы в виноградник мой, и, что следовать будет, получите”. Когда же наступил вечер, говорит господин виноградника правителю своему: “позови работников и отдай им плату, начав с последних до первых”. (И пришедшие около одиннадцатого часа получили по деньге.) Пришедшие же первыми думали, что они получат больше, но получили и они по деньге. И получивши, стали роптать на хозяина дома. И говорили: “эти последние работали один час, и ты сравнял их с нами, перенесшими тягость дня и зной”. Он же в ответ сказал одному из них: “друг! Я не обижаю тебя; не за деньгу ли ты договорился со мною? Возьми свое и пойди; я же хочу дать этому последнему то же, что и тебе, разве я не властен делать в своем что хочу? Или глаз твой завистлив оттого, что я добр?” Так будут последние первыми и первые последними…» (Мф. 20, 1–10).
Разрешив загадку жизни, Богодуховный отец Герман деятельно нёс Христовы заповеди на пользу своим ближним, и, вдохнув чувство нравственной бодрости, духовной крепости в народы Русской Аляски, вступил на путь старчества.
Как бы велико ни было доброе дело – оно несоизмеримо с Даром Духа Святого. Преподобный Герман и преподобный Серафим в едином звучании показывают и свидетельствуют, при каких обстоятельствах конечная, условно-возможная ценность времени и во времени возрастает в бесконечность. История их союза, их взаимной любви удивительна, загадочна. Через огромный океан и земное пространство: один – на острове Еловом, другой – на заснеженном островке в дремучих лесах Сараклыча, они постоянно встречались мысленно и знали всё друг о друге. Это великая тайна святых угодников Божиих сокрыта от ума и глаза мирского.
Всю долгую зимнюю ночь на 2 января 1833 года о. Герман стоял на коленях перед иконой Божией Матери в молитвенном обращении. Его тихий напев душевной ласковостью творил: «Радуйся, в молитве пред иконою Богоматери умилённый дух твой Богу предавый, радуйся неболезненным исходом прерочения твоя исполнивый. Радуйся венцем бессмертия от рук Вседержителя увенчанный. Радуйся блаженство райское со всеми святыми унаследованный… – И как бы в один голос со всею Церковью пел: Честна пред Господом смерть преподобных Его и радуется в день представления Саровского угодника так же, как и в день его рождения…»
Переход преподобного Серафима Саровского в иной мир не означал оставление не только своего «собеседника», но и тех, кто с верой и любовью приходил к нему, ибо Господом нашим Иисусом Христом было сказано: «Не оставлю вас сиротами; приду к вам» (Ин. 14, 18). Старец Герман «видел» всю высоту блаженной, славной кончины, которую в полной мере можно отнести как «успение» и «представление», ибо кончину отца Серафима, Саровского Чудотворца, он относил как рождение в свет незаходящего солнца, начало «невечереющего дня»… Ясным сделался смысл и цель жизни: достигнута непрестанными трудами и суровой борьбой со злом исключительной близости к Богу, «сокрушив главы невидимых змиев», созрев для Царствия Божиего и Небесного, старец Герман, предаваясь молитвенным подвигам, стал обнажать думы о часе смертном:
«После смерти моей, – говорил он, – будет повальная болезнь, и умрет от неё много людей, и русские объединят алеутов».
«Хоть и много времени пройдёт после моей смерти, – говорил старец Герман, – но меня не забудут, и место жительства моего не будет пусто. Подобный мне монах, убегающий славы человеческой, придёт и будет жить на Еловом, и Еловый не будет без людей». «Пройдёт тридцать лет после моей смерти, все живущие теперь на Еловом острове перемрут, ты останешься жив и будешь стар и беден, и тогда вспомнят меня», – говорил старец Герман ученику своему, алеуту Игнатию Алиг-яге; а у двенадцатилетнего креола Константина спрашивал: «Миленький, как ты думаешь, часовня, которую теперь строят, останется ли втуне? Дитя мое, помни, – несколько помолчав, продолжал старец, – что на этом месте со временем будет монастырь».
