Теперь буду отвечать на ваше письмо от 14 июня. Сличая мои слова о том, чтоб не стараться выйти из мертвенности со словами, читанными вами во 2-м томе Аск. опытов (Имеется в виду: Св. Игнатий (Брянчанинов). Аскетические опыты. - Ред.), на стр. 525, строка 2-я сверху, вы говорите, что, по-видимому, есть различие. Да, различие есть и не может не быть, потому что говорится о различных состояниях или преуспеяниях духа. В состоянии мертвенности, в которой я нахожусь, еще не может быть правильного зрения своей греховности. У мертвеца нет глаз, чтобы видеть; нет языка, чтобы просить. В этом состоянии может быть одна вера, хоть не живая, но твердая и непоколебимая, что Создавший может вновь воссоздать, если будет угодно Его благости и Его всесвятой воле, все устрояющей для спасения человека. Когда же начнут открываться очи, то тогда зрение греховности своей бывает не принужденное, но естественное состояние души, причем естественен и вопль постоянный души о помиловании. Но переход из одного состояния в другое не может быть самовольный. Можно, конечно, прийти в это зрение самому, потому что ум, обогащенный чтением слова Божия, может воображением входить во всякое духовное состояние, может шевелить чувства, умилять их на время, и этим утешиться, но это неправильный путь, и этот труд бесплоден. Что сам берешь, то сам и должен хранить и непременно утрачивать при малейшем столкновении с жизнию, с действительностию, потому что состояние было ложно, мечтательно, воображаемо. А то, что приходит от Господа, то состояние, в которое душа вводится Самим Господом, бывает вечно, неизменно. Это не взятое ею делание, а ее состояние. Лишиться его она может только тогда, если совсем сойдет с духовного правильного пути, а столкновения внешние, даже свои собственные немощи и страсти, не отымут у нее того, что сделалось ее вечным достоянием.
Но и самое ощущение мертвенности не может быть взятое, оно приходит от полного познания живущей и действующей в нас самости и от решительного намерения не жить в этом противлении Господу. Вы спрашиваете: как стать в правильные отношения к ближним, чтоб от собеседования с ними могла быть общая польза и чтоб они не расстраивали обыденный порядок жизни. Можно давать только то, что мы имеем. Вы имеете большую веру к слову Владыки, эту веру вы сообщайте всем беседующим с вами, и в беседе и в вас она оживляется. Вот и польза от собеседования. А вреда большого от рассеянности я не вижу. Конечно, ваш дух развлекся тем, что вошел сочувствием в отношения семейные и общественные ваших родных, но это не значит, что они внесли в вашу душу расстройство, они открыли только то, что живет в ней. И вот в эту минуту оживления чувств и должна быть внутренняя борьба. А борьба состоит не в том, чтоб не хотеть видеть в себе оживление некоторых чувств, но в отречении того, что рождает их в душе, и в терпении как их обнаружения в себе, так и того страдания, которое последует отречению, и той борьбы чувства, которое отвращается духовного закаления, которое противится ему. Такая борьба очень очищает чувства и научает познанию себя и духовному разуму. Постоянное уединение и строгое хранение себя едва ли полезнее некоторых уклонений от обыденного порядка и борьбы, последующей за ними.
15.29 июня 1871 года
Поздравляю вас с днем вашего Ангела, и все, что только может пожелать душа душе спасающейся, было выражено в моем молитвенном желании об вас сегодня.
16.10 сентября 1871 года
8 сентября все мои собрались у меня и пили чай в той комнате, которая около гостиной, - она очень маленькая, - я сидела и лежала на кровати, кто на стуле, кто на скамеечках, кто на ящиках, кто просто на полу, - всем было хорошее место. Разговаривали. Общее требование высказалось в том желании, чтоб я указала, что нужно, что потребно для спасения, что есть спасение души? Требование это вызвало мое любимое слово, вызвало меня на то, чтоб я указала им, что - единое нужное, единое на потребу, единое, дающее спасение и жизнь духу, единая цель, к достижению которой стремятся все души и все духи Ангельские, - есть Господь. Но для того, чтоб все пришло к этой единой цели, чтоб все в душе объединилось Единым искомым, нужен труд всесторонний, чтоб во всем трудилась, во всем находилась душа и от всего отрешилась. Во всем искала Господа, искала добра, приводящего к Нему, и отрешилась от себя, от того зла, которое отчуждает от Господа и возвращает самость. При этом я не могла не указать на те сети, которыми опутывает враг души человеческие, обманывая их и отводя от спасения. Знает он, бывший Денница, к какой славе и блаженству призывается человек, и всеми силами старается попрепятствовать исполнению воли Божией во спасение человека. И подмешивает он свою сладость ко злу, чтоб ею уловить души наши, и любим мы эту сласть врага и ею заменяем вечное блаженство. Полюбим лучше, говорила я, горечь подвига духовного, болезнь отречения, чтоб этой горечью и болезнею избежать сетей вражиих и выйти на путь, ведущий к Единой цели, к Единому Спасению, к чему во всю вечность будут стремиться духи и души праведных. Мне грустно, что ваши отношения к А. Ж. приняли такую натянутость. Есть в ней то, что может быть залогом вашей неизменной дружбы к ней, - это ее искание Господа. В отношении меня, что бы ни было у нее, - я человек, около меня искать нечего, и общение ради меня такое же непрочно и ложное, как и я сама. А ради Господа, и в Нем Одном общение душ вечное. Поэтому вам не следовало бы отдаляться от нее, нужно только поверить ее желанию спасения и помогать ей в этом искании: то подкрепить ее дух унывающий - силою веры, то возбудить ее стремления ко спасению, объясняя пользу отрешения от того, из чего слагается жизнь земная и ее утешения, и так далее. В отношении А. Ж. вам нужно тоже приобретать любовь к ближнему, ту любовь, которая не ищет своей пользы, но пользы и спасения ближнего.
17.21 сентября 1871 года
Не стесняйтесь писать ко мне и часто и много, никогда меня это не отяготит. А если бы что и отяготило, то зачем же беспокоиться об этом, разве не к труду мы призваны? разве труд не есть наше настоящее дело? Да избавит нас Господь от дел увлеченных, приятных, сладких, как я выражаюсь, а от труда я не желала бы уклоняться.
18.5 октября 1871 года
Не отвечаю на все ваши вопросы духовные, надеюсь скоро видеться и беседовать с вами. На сегодня скажу только одно, что исповедание Господа спасающего, как духовное делание, может быть принято душою не только в течение целых часов и дней, но даже и годов. Не скажу, чтоб оно заменяло молитву, но в нем может пребывать душа долгое время, не переходя к молитве, если сама молитва не придет. Когда от лености, от рассеянности нет молитвы, тогда нужно ее поискать с трудом; когда от восстания страстей отходит она, тогда надо побороться и отречься от причины страстей; когда от уныния, от помрачения душевного не находит ее душа, тогда лучше всего пребывать в исповедании Единого спасающего.
19.30 ноября 1871 года
Наше стадо понемногу прибавляется: вчера была принята под руководство еще одна послушница, после целогодичного испытания нашего искания и ее. В монастыре у нас утвердилось такое убеждение, что ко мне под руководство духовное так трудно попасть, что лучше и не искать этого; кто же решится поискать, тот решается всею душою. Отчего же я так стеснила вход к себе? Оттого, что очень тесен путь. Тесен он тем, что требует отречения полного, тесен тем, что ни в себе, ни около себя не дает человеку видеть опору на этом пути, тесен еще более тем, что во мне, как в названном руководителе, видит трость ветром колебимую, часто приклоняющуюся к земле и почти сокрушенную. А в руководителе всегда хочется видеть твердый жезл, на который во всякое время можно было бы опереться. Но этого я не могу и даже не хочу дать. Довольно того, если руководитель укажет, где искать, где найти это жезл, и блаженна душа, если найдет его, этот непоколебимый жезл опоры, в Едином Крепком и никогда Неизменном, вечно Живущем Господе.
20.10 декабря 1871 года
Жду от вас письма, уведомляющего меня о том, что уединение, молитва, чтение и вообще вся обстановка жизни монастырской принесла вам душевное спокойствие, укрепило ваши силы для того, чтоб вновь начать делание спасения, и что в этом делании вы ощутили усиление веры, которой дала место самость, разбитая немощами. Да, на почве смирения вырастают хорошие плоды. В познании греховности своей душа верою познает Господа. А в самости, что она будет видеть и знать, кроме себя? А свое "я", как бы оно ни было хорошо и украшено добром, - что оно может дать? Ни света, ни жизни. В нем есть сила, страшная, воюющая против всех заповедей Божиих, против ближних, против Самого Бога, сила, убивающая самую душу, лишающая ее добра, жизни, Бога. В минуты покоя трудно усмотреть, какой дух движет всеми действиями человека, даже добрыми, даже стремлением ко спасению, к добру, к Богу. Но во время искушений обнаруживается то, что было неясно. Если Господь управлял душою, то время искушений будет для души временем побед и венцов, временем сильного преуспения. Если же самость управляла действиями человека, то во время искушений сила ее на нее же обращается и мучит бедную душу, как пленницу, отводя ее в самую глубь ада.
