Антон ЛаВей - Записная книжка Дьявола

Нет такого понятия, как «моральное» Право. Есть только истинное Право — сбалансированная смесь Законов Природы. Закона Воздаяния, противостоящая признанному Праву, установленному популярным консенсусом и практикой (правилами Игры). Мораль — чисто человеческое изобретение, сделанное в угоду интересам людей с недоразвитой чувствительностью. Нам постоянно приходится решать, жить ли по Закону, либо по Правилам Игры. Каждый путь «верен». Из двух альтернатив я всегда предпочитаю Закон, но этот путь часто более рискован и более жесток. Другой способ — победить в их же игре. — требует большей стратегической подготовки, планирования и денег. Вот почему в вопросах, насажденных лже-моралью и благовидными Правилами Игры, но не попадающими под действие уголовного кодекса, я применяю мое собственное правило — "Правил нет".

Если вы вводите новое правило и оно приживается, вы создаете тем самым Право для себя, пусть и эгоистическое, Все, что преобладает, подавляет, контролирует, сдерживает, порабощает или каким-либо другим способом удовлетворяет мазохистские нужды человека, всегда будет рассматриваться как Право. Никакое количество разговоров об обратном не сможет опровергнуть то, что доказано в прошлом и усилено настоящим. Если какое-либо действие или вещь от природы Неправильны, Сатанист попробует, хоть и тайно, протянуть природе руку помощи, насколько позволят обстоятельства.

Наступили летние деньки и жизнь стала отвратительна. Я ненавижу лето. В этом я не одинок. Лето в городской черте — это пора бунтов, пора туристов, пора загрязнения, пора психозов. В сельской местности — это пора комаров, пора солнечных ожогов и тепловых ударов, пора аллергий на пыльцу, пора помета, пора скуки, пора вандалов и пора групповых изнасилований. Как для трагедий, так и для безуспешных попыток насладиться, нет худшего времени, чем липкая жара лета. Рождественская «радость» — одиозная обязанность, но летнее «веселье» — бестактный ритуал, исполненный с хаотической расчетливостью. Утонченные личности предпочитают иные времена года, — те, которые проводят нас по своим дням не так неуклюже. В отличие от других сезонов, когда природа дает волю своему гневу в виде бурь, ливней, льда и снега, человек сам сделал лето сезоном собственных личных катастроф. Взяв тепло, предоставленное природой, он создал себе окружающую среду, где более всего процветает безрассудство. Это единственное время года, признающее грязь. Те, кто в другие времена года находит цивилизованное поведение отталкивающим, могут отпраздновать свое свинство с большой помпой, Я любил бы весну больше, не присутствуй в ней ожидание неминуемой чумы лета с ее человеческой саранчой, процветающей в атмосфере гораздо более смертельной (если иметь в виду уровень радиации), чем худшие из буранов. Другие времена года могут быть более жестокими сами по себе, но лето особенно злобно, оно — инкубатор личных недомоганий и расстройств. Больше всего я люблю осень и зиму. Солнечный осенний день расслабляюще чист, спокоен и мягок. Как и у древних, моя осень начинается в августе и кончается в октябре, зима длится от ноября до февраля. Единственный приятный для меня аспект лета состоит в том, что после летнего солнцестояния дни наконец начинают уменьшаться, а ночи — увеличиваться. В каждом дне самое лучшее время — плавный переход к ночи, темная мантия, в которой рождаются тайны. Зима — сущий ад для многих, и понятно почему. Ведь это Тартар вызывает хаос. Но в уютном жилище зима может стать прекрасным сезоном контрастов.

В моем черном мире нет места липкому сиянию лета, исключая те места, где погода обманула человечество, впрыснув местные и постоянные туманы и дожди. Являясь горячим поклонником контролируемых окружающих сред, много лет назад я создал комнату, настоящую ритуальную комнату, которую назвал Мемориальной Комнатой отеля Корнелл Вулрич. С такой же легкостью она могла быть названа Комнатой Реджинальда Марша. Она является точной копией грязной комнаты в старом, но еще крепком кирпичном отеле. Стены оклеены обоями с выцветшими желтыми незабудками и голубоватый ковер приятно контрастирует с пестрым паркетом. За единственным окном всегда ночь и идет дождь, пульсирует неоновая рекламная вывеска, а на обшарпанном бюро старое фанерное радио играет песни о несчастной любви и послевоенных мечтах. Железная кровать, на которой я лежу, накрыта неизменным ситцевым покрывалом, на ночном столике — лампа и старинная портативная пишущая машинка. И картины в рамках — печальные цветы, старающиеся выглядеть весело, затхлый ландшафт под свинцовым небом, казино на острове Каталина и ковбойская девушка, сидящая на заборе кораля. Несколько предметов одежды (старомодной) висят на проволочных вешалках на проволочных же крючках, на одном из которых непременно болтается наплечная кобура. Помимо всего прочего, к запаху этой комнаты примешивается запах мокрого тротуара внизу. Эту комнату я показал немногим своим гостям. Известные или знаменитые люди любят и понимают ее, и, более того, хотят провести в ней ночь. У притворщиков, застигнутых врасплох, эта комната вызывает неприязнь и тошноту, и они не могут дождаться, когда выберутся из нее, что мне и нужно.

Разум — место само по себе и из Рая может сделать Ад, а из Ада — Рай.

Потенциально, каждый человек является оборотнем Под воздействием эмоционального стресса качества цивилизованного человека регрессируют до основных животных инстинктов и могут достичь порога потенциальных физических изменений.

Может показаться, что люди, чей повседневный образ поведения — грубость и свинство, находятся в приграничном с животными состоянии и полная трансформаций должна пройти для них относительно легко. Это заблуждение, поскольку неотесанные дубины всегда считают себя людьми высшей и самой что ни на есть благородной формы жизни. На самом деле они — почти что животные все время, и стараются не "сорваться с обрыва", ибо это было бы отвратительно.

Тот, кто поднялся до уровня бордюра, не возвратится в сточную канаву. Только высший человек может осуществить метаморфоз, так как его эго позволит пройти ему весь путь до конца. Он знает, что осмотрителен и осторожен большую часть своей жизни. Поэтому переход к животному состоянию может быть осуществлен без сожаления. Доказательств этого феномена более чем достаточно. Самые утонченные личности деградируют больше всего, лишь только представляется подходящая возможность. Нет пьяницы, спивающегося быстрее, чем богатый пьяница. Аналогии бесконечны — пьян как лорд, доктор Джекилл и мистер Хайд, граф Дракула, Джек Лондон и т. д. Почти в каждом литературном произведении, пьесе или фильме, ликантроп в своем нормальном состоянии изображается человеком большого душевного тепла, понимания, чувствительности и разума.

Три основных эмоции — секс, сентиментальность и ощущение чудесного можно считать спусковыми механизмами, что будет показано ниже на примере формулы, используя которую, любой может превратиться из человека в зверя.

Каждый из вас когда-нибудь да забредал в места, где плохие предчувствия столь сильны, что кажется как-будто кто-то или что-то крадется в тени, наблюдая, готовое наброситься и разорвать в клочья свою жертву. Может, это нежилой дом, может, пустынная тропинка в лесу, может, заброшенный карьер. Во многих случаях уже известно, в других — еще предстоит узнать, что эти места были свидетелями смертей по неожиданным или неестественным причинам или драк, изнасилований или другой жестокости. Все эти действия подразумевали интенсивную или повышенную выработку адреналина как у жертвы, так и у нападавшего (вожделение, ужас, агрессия. — защита и т. д.) и за ними следовала развязка в виде различных форм поглощения (шок, полное подчинение, потеря сознания, смерть и т. д.

Полярность, через которую прошла атмосфера такого места, может быть сравнена с областью, где аккумулировались и последовательно разряжались большие заряды электричества. хаотически и непредсказуемо вызывая ионизацию атсосферы.

Начальный «заряд» и начальная привлекательность к такой области исходят от ее пространственных и геометрических характеристик. Это подобно тому, как животные за много миль приходят к месту кормежки и питаются останками своих предшественников.

Садо-мазохистская дихотомия с ее нуждой к выражению доставляет в такую зону достаточное число как охотников, так и жертв. Жертвы привлечены в подобные места, поскольку от окружения исходит пугающее, но покоряющее возбуждение. Затем приходят хищники, привлеченные идеальными условиями охоты и количеством добычи. Часто, однако, охотники впервые приходят в заповедник не как охотники, а как пугливые любители острых ощущений. Если все это покажется вам странным, задумайтесь над феноменом, часто проявляющимся у детей в Хэлловин или любую другую ночь с подходящими обстоятельствами. Ребенок специально хочет быть напуганным, его пугают, а затем он задумывается, как было бы весело напугать других, поскольку его собственная нужда быть напуганным уже удовлетворена. Он становится охотником и следующий ребенок превращается в его жертву. Феномен сходен с известным психологическим феноменом поведения тех, кто внешне напуган ситуацией, в то же самое время делая всевозможное, чтобы она стала реальностью.