Руфин и его товарищи оставались у него неделю, во время которой он беседовал с ними о многом, касающемся духовных добродетелей и монашеской жизни. Особенно много говорил он им об опасностях тщеславия, о чистоте намерения при посте и аскетических подвигах, о тайне, в которой нужно все это держать, чтобы не выдать людям своих трудов и чтобы людская молва и уважение не лишили нас награды от Бога. Он очень порицал некоторых иноков, которые носили длинные волосы, ожерелья и другие предметы для украшения тела. «Они могут, — говорил он, — делать это лишь из тщеславия и чтобы привлечь внимание людей».
Когда Руфин с товарищами простился с ним, он проводил на некотором расстоянии и сказал им последнее наставление:
— Выше всего, дорогие дети, это жить вместе в великом единении и не разделяться один от другого.
Потом, обернувшись к братьям своего монастыря, находившимся тут, он спросил, кто из них желает проводить гостей до ближайшего в этой пустыне монастыря. Все они предложили проводить их с великой любовью, но он выбрал из них только трех, знавших греческий и египетский языки, чтобы они могли и служить им в случае нужды переводчиками, и вести с ними духовную беседу. Он приказал им не покидать гостей, прежде чем они не увидят все монастыри и всех отшельников, которых они желали посетить. Наконец, отпуская их, он высказал им так свое благословение:
— Молю Создателя сниспослать с высоты Сиона Свое благословение на вас, чтобы вы во все дни вашей жизни созерцали блага вечного Иерусалима.
Такова была любовь и усердие преп. Аполлона к посещавшим его инокам. Но не менее усерден был он и к язычникам, большое количество которых он обратил к Христу как силой своего примера и своей мощной проповедью, так и своими почти бесчисленными чудесами.
В числе их надо на первом месте поставить то чудесное умножение хлеба, которое Бог совершал не раз, чтобы вознаградить его веру и исполнить принесенное ему обетование даровать ему все, что он будет просить. Голод посетил Фиваиду, и жители прибегали к нему и привели к нему своих жен и их детей, чтобы он дал им свое благословение и пищу, в которой они нуждались. Он велел раздать им, не скупясь, всю провизию, бывшую в монастыре, за исключением трех корзин хлеба, которые были назначены, чтобы в этот день пропитать его монахов. Но так как этот народ был измучен голодом, он вскоре велел принести и эти корзины и, поставив их в кругу этих бедных людей, поднял руки к небу и произнес громким голосом:
— Рука Божия не достаточно ли могущественна, чтобы умножить это? Святой Дух внушает мне, что хлеб не иссякнет никогда в этих корзинах, пока не настанет возможность насытиться нам хлебом будущей жатвы.
Его слово не было тщетно. Бог так умножил хлебы, что в течение четырех месяцев не переставали брать их из этих корзин, а они все не иссякали. Руфин, передающий это чудо по свидетельству учеников преподобного, которые были его свидетелями, рассказывает, что он сам видел, как это чудо возобновилось перед его глазами. «Мы видели, — передает он, — как несли корзины, полные хлеба, который покрыл столы, дотоле пустые. И после того, как все насытились, корзины наполняли еще хлебами и корзины были настолько полны, как будто бы до них совсем не касались».
Демон, будучи не в силах терпеть столь великих чудес, сказал ему в одном случае, где он умножил снова своей молитвой хлеб и елей:
— Разве ты Илия или другой из пророков или апостолов, чтобы осмеливаться на такие вещи?
Но он посрамил демона следующим ответом, полным веры и уверенности в Боге:
— Почему не делать их? Разве пророки и апостолы не были людьми? И не сделали ли они нас наследниками той же веры и той же полученной ими благодати? Бог, существующий для них, неужели перестал существовать для нас? Было бы кощунством утверждать это, так как это мы знаем, что Он Всемогущ и что то, что Он может Он может всегда. Как же, несчастный дух, так хорошо зная, что Он благ, ты так зол?
В другой раз он посрамил демона, заставив его выйти силой своего смирения из тела одного одержимого, которого к нему привели. Нечистый дух, теснимый святым, сказал ему, что послушается, когда он ему объяснит, что разумеет Евангелие под овцами и козлищами. Он отвечал:
— Бог знает, кто овцы, а козлища суть те, которые так же злы, как я.
Демон закричал, что он не может противиться столь глубокому смирению, и вышел тотчас из тела этого человека.
Его власть над демоном выразилась еще более чудно в избавлении душ от их ига.
Недалеко от него находилось девять или десять поселений, населенных язычниками, которые с яростным упорством держались за свои предрассудки. Их идол был поставлен посреди великолепного храма, и во время засухи их жрецы имели обычай носить этого идола вокруг своих деревень в сопровождении всего народа, причем они бегали по полям в безумной разнузданности, подобно вакханкам. Преподобный встретил их однажды в такой оргии и, сжалившись над их ослеплением, преклонил колена на землю и помолился Господу Иисусу Христу сжалиться над этими несчастными и просветить их светом веры Христовой.
Последствием его молитвы было то, что они остались на месте недвижимые со своим идолом и провели весь день под сильными лучами солнца, которое очень жгуче в этих местах. Они не могли понять причины этого неслыханного происшествия и только их священники сказали им, что оно могло быть причинено только христианином по имени Аполлон, жившим в этой пустыне, и что можно надеяться быть избавленными от их неведомых уз лишь при его посредстве.
То же самое подтвердили им люди, которых слух о таком суде привлек к этому месту; они уверяли, что некоторые на самом деле видели, как тут проходил преподобный Аполлон. Тем не менее язычники привели быков, чтобы постараться сдвинуть идола. Но усилия этих животных остались бесплодными, и язычники послали к преподобному упросить его сжалиться над ними и обещали ему отказаться от своих кощунственных суеверий и принять веру в Христа.
Преподобный, который имел в виду единственно их обращение к Богу, пришел к ним и немедленно разрешил их своей молитвой. Они тотчас бросились к его ногам, уверовали в Иисуса Христа, сожгли идолов и последовали за своим спасителем, который их научил истинам христианской религии. Некоторые из них приняли монашеское звание и остались с ним.
Спустя некоторое время он имел утешение обратить к Богу одного знаменитого разбойника и умиротворить два поселения, озлобленные друг на друга из-за границ их владения. При первом известии об их распре он поспешил, чтобы их примирить. Но он нашел их столь раздраженными, что они не желали ничего слышать, особенно одна их сторона, которую поддерживал этот знаменитый вор, главный виновник этого раздора.
Преподобный, видевший, что именно он больше всего противится примирению, сказал ему такие кроткие слова:
— Брат мой, если ты хочешь изменить свои чувства и содействовать со мной улажению этой распри, я буду молить Бога за тебя, и Он отпустит тебе твои грехи.
Только что он это сказал, благодать уже подействовала на сердце этого преступника. Он бросился к его ногам, заклинал его исполнить обещание, которое он ему только что дал, и, обращаясь вместе с тем к людям, избравшим его предводителем, он отправил их домой в мире. Когда все они ушли, он последовал за святым, который отвел его в свой монастырь; здесь он приобрел своими молитвами такое живое чувство сокрушения о грехах, что оба они получили извещение от Бога, что Он простил ему его преступления.
Когда они однажды спали ночью в монастыре, каждый из них видел сон. Им казалось, что они предстоят пред Престолом Иисуса Христа, поклоняясь Ему в рядах ангелов и святых. И услышали они голос, говоривший: «Хотя нет ничего общего между светом и тьмою и никакой связи между верным и неверным, однако по твоей молитве, Аполлон, даруется спасение этому человеку ради твоих за него молитв». Перемена, происшедшая в этом человеке, была столь совершенна, что привела в восторг всех братьев, которые в этом волке, превратившемся в агнца, познали слова Пророка: «Волки будут пастись с агнцами и львы и быки есть вместе».
Совершенно другое совершилось с другим человеком, который в подобных обстоятельствах осмелился противиться влиянию преподобного. Насколько первый испытал в своем обращении силу Божия милосердия, настолько над вторым, благодаря его упорству, разразилась строгость Божественного правосудия, и ему на себе пришлось лишний раз испытать, что нельзя безнаказанно противиться служителю Бога. Он стоял во главе жителей одной языческой деревни, которая вошла в распрю с христианским поселком и взялась за оружие. Преподобный пришел, чтобы их примирить, и встретил сопротивление только в этом гордом и яростном человеке, который предпочитал умереть, чем допустить примирение.
— Твое желание будет исполнено, — сказал ему тогда преп. Аполлон, который дотоле не мог смягчить его своими уговорами. — Это будет стоить жизни одному тебе, у тебя будет такая могила, какой ты заслуживаешь, потому что ты будешь погребен не в земле, а в желудке зверей и ястребов.
