Когда Тэлбот предложил эту оригинальную идею администрации американских лечебных заведений, то его просто подняли на смех. Руководство не принимало в расчет такое архаичное представление, что простое прикосновение может обеспечить выздоровление больного ребенка. Но очень скоро неумолимые цифры статистики убедили их. Первыми стали реализовывать новую идею в Беллевейской больнице в Нью–Йорке. Там было введено правило: каждого ребенка надо обязательно брать и какое–то время носить на руках, а также нежно гладить по головке несколько раз в день. Вскоре уровень смертности новорожденных снизился там с 35 до 10 процентов.
Несмотря на подобные открытия, и сейчас еще многие рассматривают осязательный контакт как неотъемлемую часть более важных процедур — кормления и купания. Очень редко к прикосновениям относятся, как к чему–то необходимому для полноценного развития ребенка. Представители еврейской нации придают большое значение осязательным ощущениям, так же как и латиноамериканцы. А вот англичане, американцы и немцы не считают прикосновения настолько важными. Другими словами: чем выше социальный уровень, тем меньше родители дотрагиваются до своих детей. Мне кажется, в Америке уже дошли до крайности: матери совершенно не носят своих новорожденных малышей на руках, а постоянно возят их в пластиковых колясках, а отцы прикасаются к ребенку, в среднем, в течение тридцати секунд в день.
В случаях с тяжело больными детьми, например страдающими аутизмом, только постоянное и настойчивое прикосновение может дать надежду на излечение. Ребенок, больной аутизмом, нуждается в том, чтобы его гладили и массировали практически постоянно. Только так можно вывести его из состояния тяжелейшей депрессии.
Монтэгю на основании своих исследований приходит к выводу: кожа — самый важный из всех органов чувств, важнее, чем глаза или уши. Кожа не только передает нам информацию о внешнем мире, но еще и пробуждает сильнейшие чувства. Любят ли меня, радуются ли мне? Безопасен или враждебен мне этот мир? Кожа автоматически впитывает все эти понятия и ощущения, получаемые извне.
Слова, обозначающие прикосновения, образуют в нашем языке выражения, с помощью которых мы передаем свое отношение к окружающим. Мы можем «гладить кого–то против шерсти» или «погладить кого–то по головке». Доверчивых, добрых людей мы называем «мягкими», а с капризными и несговорчивыми можно обращаться только осторожно, дипломатично, лишь «в лайковых перчатках». Мы все делимся на «толстокожих» и «тонкокожих», мы стараемся не оказаться «в чужой шкуре». Мы ведем себя тактично или бестактно — производные от слова «тактильный», что значит «осязательный».
Интимные сексуальные отношения — самое сильное осязательное ощущение нашей кожи. Наши прикосновения друг к другу настолько пылкие, что два организма на какое–то время становятся одним. На Западе, где культура ориентирована на зрительные восприятия, слышны призывы к тому, чтобы во время секса (который часто ошибочно принимается за любовь?) был максимальный кожный контакт.
С годами мы начинаем понимать: такие важные эмоции как любовь должны выражаться естественными способами. Кожа сама предлагает их нам. Именно кожа — наш главный орган общения с другими людьми. Клетки кожи предлагают прямой путь в неиссякающий эмоциями сосуд, который мы метафорически называем «человеческим сердцем».
Но прикосновение может вызывать и неприязнь. Мы рискуем испытать холодное сопротивление раздраженного чем–то супруга или недовольство ребенка, равнодушно пожимающего плечами, что означает: «Оставь меня в покое!» Но оно может также внезапно пронзить электризующим чувством взаимной любви, когда вы испытываете симбиоз ощущений. Это случается, когда одновременно ты прикасаешься к любимому человеку и он прикасается к тебе. Поцелуй или пощечина — и то и другое — формы прикосновения и одновременно общения.
Кожа Тела Христова тоже является органом общения с миром: через него мы являем миру любовь.
Я вспоминаю, как вел Себя Иисус, пребывая в земном теле. Он протягивал руку, чтобы прикоснуться к глазам слепого, коже прокаженного, ноге увечного. В толпе к Нему прижалась женщина, чтобы впитать исцеляющую силу, которая, как она верила, в Нем крылась. Он почувствовал истечение Своей энергии, остановился в шумной толпе и спросил: «Кто прикоснулся ко Мне?» Его прикосновение источало силу.
Я порой думал: почему Иисус так часто прикасался к исцеляемым? Многие из них были обезображены болезнью — грязные, дурно пахнущие люди. Он обладал такой силой, что мог бы легко исцелять взмахом какого–нибудь волшебного жезла. Кстати говоря, волшебным жезлом можно было бы прикоснуться к гораздо большему количеству людей. И вообще можно было бы разделить больных на группы — отдельно положить паралитиков, отдельно — горячечных, отдельно — прокаженных, — а потом взмахом руки в их сторону исцелять всю группу целиком, т.е. всех скопом. Но Он этого не делал. Иисус пришел на землю не для того, чтобы объявить крестовый поход против болезней. (Если бы было иначе, то почему осталось столько больных в мире и почему Он велел ученикам молчать об исцелениях?) Нет, Он пришел, чтобы служить людям, и больным в том числе. Он хотел, чтобы все эти люди, один за другим, почувствовали Его любовь, Его тепло, Его близость к ним. Иисус знал, что не может явить Свою любовь толпе — любовь передается через прикосновение.
В 7–й главе я говорил, что нам, Телу Христову, нужно помогать всему Телу — помогать едой и медикаментами, которые мы посылаем в разные страны. Я побывал на передовой — видел, какую пользу приносит гуманитарная помощь. И я твердо верю: подобную любовь лучше выражать лично, через прикосновение. Чем больше мы отдаляемся от нуждающихся, тем дальше мы отходим от того идеала служителя, который оставил нам Иисус.
В Индии, когда мне встречался трудный случай и я назначал лекарство, родственники пациента шли в аптеку, покупали лекарство, а потом часто несли ко мне: просили, чтобы я сам дал его больному, потому что у меня «добрая рука». Они верили, что лекарство лучше помогает больному, если его дает рука врача.
Я живу на территории единственного в Соединенных Штатах лепрозория. У Карвилля очень интересная история. Больница была создана после гражданской войны, когда представительницы ордена католических монахинь «Дочери милосердия» выразили желание ухаживать именно за больными проказой. Никто из местных жителей не хотел, чтобы рядом с ними открывали лепрозорий. Поэтому все было сделано тайно: на берегу Миссисипи купили заболоченный участок земли, якобы, чтобы организовать ферму для разведения страусов. Первые пациенты были доставлены туда нелегально глубокой ночью. Их привезли на баржах для перевозки угля, накрытых окрашенным в черный цвет брезентом.
Но, конечно же, слух о том, что здесь будет больница для прокаженных, быстро облетел округу — тогда строители бросили все и ушли. Для людей слово «проказа» означало что–то жуткое и страшное, и никто не хотел рисковать своей жизнью. И лишь монахини были полны решимости. Под руководством своей смелой и отважной настоятельницы они взяли в руки мотыги и лопаты и стали рыть рвы и канавы — надо было прежде всего осушить болотистую почву. Не имея никакого опыта в строительстве, сестры в длинных накрахмаленных рясах выкопали котлован под фундамент и возвели стены. И потом они не брезговали ухаживать за пациентами, прибывшими к ним под покровом ночи.
Теперь, спустя почти столетие, я лечу пациентов с диагнозом «проказа» в этой самой больнице. Для многих из них, к чему бы они ни прикасались — к мебели, ткани, траве, асфальту, — ощущение всегда одно и то же. Если они дотрагиваются до чайника с кипятком, они не чувствуют, что им горячо. Им все равно: что горячо, что холодно, а я потом лечу их обожженные руки. Я ненавижу проказу. Тем больным, которым не оказывается лечение, болезнь постепенно калечит руки и ноги, для них наступает самое худшее: они теряют способность чувствовать прикосновение. Многие не чувствуют, когда до них кто–то дотронется или погладит по руке. Из–за невежества и суеверий больные люди лишаются социального общения: с ними больше не встречаются ни друзья, ни коллеги, ни соседи. Проказа — заболевание, приводящее к полному одиночеству.
В Карвилле стало возможным лечить пациентов и проводить постоянные научные исследования благодаря усилиям христианской церкви, особенно Миссии помощи больным проказой, точнее, одному из ее отделений — Американской миссии помощи больным проказой. Я часто удивлялся, почему для проказы создана своя миссия: я никогда не слышал о «Миссии помощи больным малярией» или «Миссии помощи больным холерой». Я думаю дело тут вот в чем: именно больные проказой больше всех нуждаются в человеческом участии. И участие это необычно — оно связано с риском. Христианская любовь к ближнему как раз и отвечает таким требованиям.
