Айзек Азимов - Земля Ханаанская. Родина иудаизма и христианства

Начался период интриг, о котором у нас име­ется лишь смутное представление, поскольку биб­лейский рассказ неясен. Прямое использование военной силы было, разумеется, невозможно, так как все эти земли находились в равной степени под контролем Персии. Единственное, что можно было, так это пытаться повлиять на персидского губернатора или обратиться через его голову к персидскому царю. На какое-то время враги евреев в этом преуспели, и евреи могли винить только себя за свой чрезмерный энтузиазм.

Виноваты два пророка тех времен: Аггей и Захария. Оба хотели поскорее построить храм и провозгласили Зоровавеля Мессией, то есть ца­рем из рода Давидова, который будет править возрожденной Иудой.

Но это было равнозначно мятежу. Персы мог­ли проявлять терпимость к религии, но не соби­рались спокойно взирать на становление незави­симого государства. По-видимому, недруги евреев донесли персам об их мессианских претензиях, и Зоровавель исчез. По крайней мере, в Библии он больше не упоминается. Наверное, персы его уб­рали, а может, казнили. Это была первая и пос­ледняя попытка вернуть династию Давида на трон. Больше эта династия не появляется на ис­торической сцене, хотя и продолжает фигуриро­вать в мессианских устремлениях.

Однако после ухода Зоровавеля положение евреев упрочилось. В 521 г. до н. э. на трон Пер­сидской империи взошел новый царь — Дарий I. Он позволил продолжить строительство храма, и в 516 г. до н. э., через двадцать два года после первоначального разрушения Кира и через семь­десят лет после разрушения храма Навуходоно­сором, на его месте появилось новое сооружение, обычно называемое Вторым храмом.

Должно быть, Второй храм оказался неудач­ным творением по сравнению как с величествен­ными сооружениями Вавилона, так и с явно преувеличивавшими его красоту описаниями Перво­го храма. Возвращенная земля, вероятно, вызва­ла еще большее разочарование. Трудно было на­зывать ее Иудой, ибо она не имела ничего общего с тем, что было до вавилонского пленения евре­ев. Она не имела царя, не имела независимости и влияния. Даже религия претерпела некоторые серьезные изменения. Поэтому давайте с этого момента использовать для этой страны название, которое пошло от греков, пришедших сюда по­зднее и назвавших ее Иудеей.

При закладке Второго храма Иудея была дей­ствительно крошечной территорией предположи­тельно 400 квадратных миль. Со всех сторон ее окружали злейшие враги: самаритяне — на севе­ре, аммонитяне — на востоке, идумейцы — на юге и филистимляне — на западе.

Разве это было идеальное царство, которое должно было возникнуть после возвращения из изгнания? Мессианские мечты, придававшие жиз­ненные силы евреям в течение десятков лет изгна­ния, развеялись, и энтузиазм иссяк. Сама идея в целом не потерпела краха, возможно, благодаря одному ее фанатичному приверженцу, человеку по имени Ездра.

В библейской Книге Ездры он назван книжни­ком. Это означает, что он был одним из тех ев­реев, которые посвятили себя изучению и анализу писаний, касающихся ритуального закона иудаиз­ма. Будучи в Вавилоне, он, должно быть, выра­ботал в высшей степени идеальное представление о том, каким должно стать новое еврейское госу­дарство.

Он пришел в Иерусалим в 458 г. до н. э. (это наиболее распространенная дата, хотя и не един­ственная из предполагаемых) и, разумеется, обнаружил, что реальность далека от идеальной. Евреи вступали в браки с местными жителями, и религиозные обряды в храме проводились все небрежнее.

Ездра занялся, как сейчас бы сказали, возрож­дением веры. Он собирал евреев и читал им кни­ги Закона (первые пять книг современной Библии). Читал он на древнееврейском языке, который теперь становился языком религии, по­тому что со времен изгнания повседневным язы­ком евреев стал арамейский. Ездра объяснял прочитанное и преуспел в этом, и он, должно быть, действительно пользовался авторитетом, потому что встречали его с энтузиазмом. Доволь­но большая часть населения признала Закон, что обеспечило Ездре значительную власть в общине. Он пошел дальше в своих требованиях и начал проводить в жизнь программу расовой чистоты. Все евреи должны были бросить своих нееврей­ских жен и детей.

Так начался процесс сознательного отделения евреев от неевреев (или иноверцев). Попав, каза­лось, в бескрайнее море враждебных племен, ма­лочисленные и слабые, без какой-либо формы политического самоуправления, евреи сочли, что защитить свое национальное самосознание можно, только сторонясь своих соседей.

Твердая приверженность Закону была одним из способов осуществления этой цели, особенно приверженность к таким его принципам, которые наиболее четко отделяли евреев от всех осталь­ных. Происхождение Шаббата, Священной суббо­ты — дня отдохновения, который возник из про­стого обычая вавилонян отмечать конец недели, отнесено было к Сотворению мира, и его соблю­дение сделалось одним из самых главных призна­ков иудаизма. Другим важным принципом, отде­лявшим евреев от иноверцев, было обрезание. Никто не мог стать евреем, не подвергшись этой операции.

Кроме того, были писания, которые особенно почитались. К книгам Закона добавлены были древние исторические письмена, ныне вошедшие в библейские книги Иисуса Навина, Судей Израилевых, а также две главы Книги Самуила и две главы Книги Царей. Включены были и писания великих пророков времен строительства Второго храма. Была переписана заново история Иудей­ского царства (история Израиля при этом игно­рировалась), чтобы сделать упор не на мирских вопросах, а на религиозных. Это относится к двум главам Хроник, и, согласно преданию, на­писал их именно Ездра.

Включенными оказались, наконец, и другие книги чисто религиозного или литературного свойства, главным образом те, авторство которых можно было приписать какой-нибудь выдающей­ся личности прошлого. В состав Библии вошел сборник религиозных песнопений — псалмов, — приписываемых Давиду, сборник мудростей — притчей и эротическая поэма Песнь песней, при­писываемая Соломону, который предположитель­но написал также философское эссе, называемое нами Екклесиастом. Вошла в нее поэма-жалоба — Плач Иеремии и т. д. Короче говоря, с Библией евреи обрели себя, и это тоже способствовало их разобщению с иноверцами.

Наверняка не все евреи одобряли программу сепаратизма. Именно во времена восстановления храма были написаны небольшие Книги Руфи и Ионы, выразившие симпатию к неевреям. В Кни­ге Руфи рассказывается история красивой и добродетельной молодой женщины - моавитянки, став­шей прародительницей Давида. В Книге Ионы Господь порицал этого пророка за желание раз­рушить столицу Ассирийского царства. Учиты­вая, что и Моав, и Ассирия в прошлом были сре­ди злейших врагов Иудеи, эти призывы к терпимости весьма значимы и достаточно хорошо написаны, чтобы быть включенными в библей­скую антологию.

Однако победу одержал сепаратизм. Со вре­мен Ездры евреи отличались от окружающих людей и сознательно культивировали это разли­чие. Результатом стал рост религиозной нетерпи­мости, которая до того редко встречалась в мире. Конечно, евреи не могли сделать эту нетерпи­мость действенной, поскольку их было мало. Однако эту идею унаследовали христианство и ислам, и с тех пор религиозная нетерпимость превратилась в мировую трагедию, в которой ев­реи оказались среди тех, кто страдал больше и дольше всех.

Даже возрождение веры при Ездре не могло длиться долго, не имея источника для подпитки национального самоуважения. Необходимый ми­нимум в этом плане обеспечивал Неемия. Он был евреем, служившим виночерпием у персидского царя Артаксеркса, унаследовавшего персидский трон в 464 г. до н. э.

Неемия оставил столь высокую и спокойную должность, чтобы посетить униженных евреев Иудеи. Воспользовавшись своим влиянием на Артаксеркса, он выпросил у того разрешение на укрепление Иерусалима для защиты от окружа­ющих его врагов. Неемия прибыл в Иудею при­мерно в 440 г. до н. э., исследовал крепостные стены, от которых практически ничего не оста­лось, и стал убеждать всех построить новые сте­ны. Ссылаясь на миролюбивое отношение персид­ского царя, Неемия утихомирил всех несоглас­ных, считавших, что укрепление Иерусалима будет очередным шагом в развитии еврейского империализма, которого они страшились.

Он осуществил задуманное где-то около 437 г. до н. э., и тогда Иерусалим опять превратился в укрепленный город, способный выдержать осаду, по крайней мере не очень длительную. Город с построенными фортификациями был совсем ма­ленький — его площадь не больше 100 акров. Однако в нем находился храм и укрепленный пункт на горе («город Давида»), где можно было организовать мощную оборонительную позицию.