Михаил Богачёв - Веянье звёздной управы

Азия бредила маковой прелью —

Земли отторжены. Дольнего ора

Шёл перелив, и трава на рассвете

Губы дразнила нехитрою снедью,

К пальцам и к дому приникнув покорно.

Трактор заманит грачей и утихнет.

Гость соберётся, но канет в пути он.

Туча удушьем грозит, верно, тоже

Выпадет к ночи в комочках творожных.

Сны приходили, луга золотили,

Дули в рожок и в висок осторожно.

                                                                                          схема сонета

                                                                                          петель

                                                                                          протяжная

                                                                                          зима

В былях ментоловых, Эма,

пряхи кочуют и козы.

Косы в цветок потаенный

льются протяжней, чем слезы.

                                                                                          зурна и долгая

                                                                                          сосна

В былях настоянных, Эма,

Саади и прелые розы.

Воздух так солон, что воздух

потрескался в северном небе.

                                                                                          земля и душная

                                                                                          зола

Эма, что чувственней былей, —

в грозах, в любом из солитий.

Пыль над землёю — и с пылью

взвешено семя соитья.

                                                                                          и отрок гладит

                                                                                          шею сна

Там — на окраинах былей

зачали мы сказку столетья.

Петель колокольный бой,

Петель долговая зима —

Дома простуженный вой,

Места, где жил и зиял

В покое. Дом — это бой!

Дом — баррикад квартал!

Дом — многорыкий Тамбов,

Оскаленный пастью — врата!

Чад домочадцев — Дом!

Дом — над болотною жижей мост!

Илья недвижимый — Дом!

Дом — рента рода, недвижимость!

Мой дом за холмами грудей,

В области светлой твоей.

Примёрзших тел остов, и сквозь

Двужильный взлёт костей моста

Продет зависшей птицы мозг,

И здесь реки ей не достать.

Но кровь и кровь, где русла врозь,

Как жизнь и жизнь со смертью в рост.

Здесь платим плоти, в ней устав,

Там устьев высохли уста.

Бредём пределами холмов:

Лиса и лось, и лес, и слов

Следы висят на иглах трав.

Чужие здесь, мы — братья там!

Бежит Эмилья по звездам,

Не тая до утра.

Увядают волна и волна, и глотают

Двуголовый закат, и лежит на песке

Отражённые знаки, и зреет, не тая,

Взгляд, повисший на море и на волоске.

Это плечи, Луной обречённые таять,

Увядают, подвешены на волоске.

Им ни воды, ни воздух, ни звёзды в песке

Не вернут обаянья. Я имя глотаю.

На ладони коровка и на волоске.

Ты по воле стихий до рассвета растаешь,

Словно грудью, приливом прильнёшь, соль глотая,

К животу твоему я прильну на песке

В волосах твоих — рыбы и звезды, и стаи...

На песке отражённый, я небо глотаю.

Плечи выгорбили стан

нежась в струях Алазани

По окалинам стакан

В трещинах от лобызаний

Бочка к вечеру пуста

Загибаясь в рог бараний

Раскрасневшись от стараний

Дуем в задние уста

Монастырских брадобреев

Я смиреннее сейчас

Ливень он утопит нас

Вечер к ночи не добрее

Отдал, больше чем имею

Болевой подходит час

Когда выльет утро последнее горло,

Кристаллизуется в заочной выси

Покой мощи.

Обёрнутый в одежды сказаний

В жасмин кану.

Заплачет родня чужим горем.

Вечер

Тобой едва прильнёт в спину поздно.

Дышу, но выдох каждый — Имя.

Больше не дразнит улья запах тела,

Нечем длить кровь рода.

Я вмёрз костью времён, кровель

В тебя, на сваях набухли вены.

Обёрнутый тобой мир оправдал смыслы.

Когда выльет утро последнее горло,

Сожгу ложе.

Зола вытеснит язык. О тебе голод —

Хрустящая кожица пепла.

Пряничный полдень гремит кварталом,

Где каждый шаг — не ты, и не ты — голос.

Голубь хромает на оба крыла.

Весть он тебе — глухая старуха в окне.

Кто-то сошёл с карниза в мёртвую петлю.

Душно от позднего зноя,

От крыш, под которыми бдит безымянное счастье,

Беспомощнее соцветий теперь,

Жду над изголовьем, когда завязь

Кристаллизуется в заочной выси.

Кристаллизуется в заочной выси

Влага, длящая осень.

Бегут к горизонту трубы,

Флейты, челесты — милые сердцу склянки.

Мир спокоен, уходя из себя.

Пятипалые звери покинули край, заноза

Ушла под кожу

И движется к сердцу — глотнуть крови.

Всё умерло, как приготовилось ждать.

Мухи слетелись на тлеющий воздух и впились

За голод вперёд — в слабое тельце твоих пребываний.

Опустела Земля, но бездонны щедроты твои,

Когда монолитны снега, словно белая радужка страха или

Покой мощи.

Покой мощи —

Нагое тело.

Дня корма, для кровного бега

Тело одето снегом.

Не умер, но тлею кровом.

Речка и две голубиные лапки

В доме толкуют о снах.

Тебя играю, но плачу по грому.

Слова и молитвы — одна речь полдня,

Молчит о тебе и сияет о будущем — бедный

Звери стоят у порога, рыщут,

Как будто сошли с карусели — зимняя повесть,

Я умер, но, обещаю, выйду,

Обёрнутый в одежды сказаний.

Обёрнутый в одежды сказаний

Край всё ещё молит: я жажду!

От соли в нём зимы,

От крови — корни и реки.

Вон Эма на холмах под ливнем,

Другая в озёрах,

От ора одна и от луга,

От стада на облаке, от света.

Когда небо кочует, в нём прибыль

Семи лепестков, остальное не видно.

Кто хочет ходит по небу, кто может,

Кто лижет

Венчальные звёзды. Я там, а оттуда

В жасмин кану.

В жасмин кану,

Он тучное облако

От воспоминаний прошедшее цветов,

Шевельни, — обольёт цветами.

Им девы одеты и плачут:

“Ах, Атлантида!”

В мешочках по жениху с зажигалкой,

И в каждой по пламени.

В этой свадьбе горе весело,

Весело лесу, но нет места

Стальному обручу, связавшему местность

И капельку крови. Прощайте! — кричу —

Заплачет родня чужим горем.

Заплачет родня чужим горем,

От ветра,

От Севера — стойбища страха и снега,

От света полнощного вместо супружества — мести.

Вот и река — сестра,

Ей лодка пустая и полная — кровно, жена:

Обнимает и тянет на дно ещё большим.

Кто вечер зажёг,

Где птицы танцуют тайно,

Где травы отдали себя и лежат.

Эмилия недалеко провожает утро,

Вернётся, качая на бёдрах шмеля —

Вечер.