— Я буду прилежно учиться и завоюю себе хорошее положение в обществе, — ответил юноша.
— А потом?
— Потом я постараюсь сблизиться с известными и умными людьми, буду путешествовать, буду наслаждаться всеми культурными радостями жизни.
— А потом?
— Я обзаведусь семьей, у меня будут дети, под старость буду отдыхать и играть со своими внучатами.
— А потом? Потом… — И юноша задумался.
— Вы правы, — сказал юноша, как бы отвечая на невысказанные мысли собеседника. — Все, к чему я стремлюсь, имеет мало цены, так как потом придет смерть. И все эти радости мимолетны, и ничто перед значением и неизмеримым величием вечности, и не будут иметь для нее ни малейшего значения.
Только у сравнительно очень малого количества людей имеются и более высокие и идеальные стремления — такие, как служение искусству и науке или задачам социального переустройства общества.
Значение науки и искусства в жизни человечества никто не может оспаривать. Но ни наука, ни искусство не могут стать для человека самоцелью. Они — ничто сами по себе, если человек не идет через них к наивысшей цели своего существования.
Наука может вести ко благу, как например вакцина от бешенства, сделанная Пастером. Но она же может сеять и смерть и ужас в виде бомб, сбрасываемых на массы беззащитных детей и женщин.
Стали бы супруги Кюри, Эйнштейн и др. работать в области изучения распадения атомного ядра, если бы они могли предвидеть, какие ужасы несет их работа человечеству в виде атомных взрывов, отравляющих всю землю в мирное время и сулящих невиданные еще на земле бедствия людям в военное? Поэтому при оценке научных достижений современности нельзя не согласиться с поэтом, который пишет:
История дошла до роковых страниц
И к неожиданным приводит заключеньям:
Наука сделалась прислужницей убийц,
А чудо техники — самоуничтоженьем.
Бог для земли дарует солнце,
Дожди благословенья,
А люди — смертоносный стронций
И дождь уничтоженья.
Чем выше взлетают ракеты,
Тем дальше от Бога сердца,
Чем ближе до дальней планеты,
Тем явственней чувство конца.
А. Солодовников
Отсюда понятно и мнение Оптинского старца Варсонофия, который говорил, что «новейшие изобретения, имея как бы и добрые стороны, всегда оказываются вредными более, нежели полезными, и даже, можно сказать, суть просто зло». И «ученые, если только они и ограничились научными знаниями, ничего не делают полезного для души своей, и тогда они зарыли свой талант в землю».
А вот как пишет про опасности заблудиться в современной науке о. Павел Флоренский:
«Не наукою, а науками, и даже не науками, а дисциплинами занято человечество. Случайные вопросы, как внушенное представление, въедаются в сознание и, порабощенное своими же порождениями, оно теряет связь со всем миром.
Специализация, моноидеизм — губительная болезнь века — требует себе больше жертв, нежели чума, холера и моровая язва».
Итак, можно ли гордиться человеку наукой и техникой?! Вместе с тем, как говорит архиеп. Иоанн, — «научные открытия и все возрастающая техника не открывают царственности человека. Наоборот, они обнаруживают все большее убожество того, кто нуждается в стольких материальных протезах».
Также и искусство: оно может звать к наивысшим идеалам (например, с полотен Васнецова, Нестерова) или же губить чистоту человеческих душ отсутствием нравственного чувства.
Точно так же обстоит дело и с социальными реформами. Они могут быть направлены к достижению истинного блага общества, когда разум создающего их будет просвещен светом истины, или ввергать общество в несчастье при следовании законодателями своим ложным идеям.
Поэтому и здесь служение человечеству может начаться у законодателя лишь с просвещения своего разума истиною.
Но повторяем, что таких людей, которые ставят себе высшие цели служения человечеству, очень мало. И обычно, несмотря на величие человеческого разума, жизнь человека жалка, пуста, бесцельна и наполнена суетою и заботами о теле подобно животным.
О глубокой порче современного человечества так пишет о. Павел Флоренский («Общечеловеческие корни идеализма»):
«Распались начала внутренней жизни: святыни, красота, добро, польза не только не образуют единого целого, но даже и в мыслях не подлежат теперь слиянию.
Современная святыня робка и жмется в затаенный, ни для чего более не нужный уголок души.
Красота бездейственна и мечтательна, добро — ригористично; польза — пресловутый кумир наших дней — нагла и жестока. Жизнь распылилась».
А архиепископ Иоанн пишет:
«Затормошенные и оглушенные суетой люди уже не способны думать об истинах великих и вечных, для постижения которых нужна хотя бы минута Божественного молчания в сердце, хотя бы мгновение святой тишины».
Поэтому жизнь и была определена Соломоном, как «суета сует» (Еккл. 1, 2). И тогда нет у человека ответа на вопрос премудрого: «Что пользы человеку от всех трудов его?» (Еккл. 1, 3).
Но не ради такого жалкого положения был создан человек. И не «суета сует» была предназначена ему в удел по предначертанию Творца Вселенной.
Он создан был по образу и подобию Самого Бога, наделен могуществом разума, поставлен владыкой над животным миром и царем над природой, и, наконец, человеку даровано было наивысшее благо — бессмертие его души.
Как пишет о. Иоанн С:
«Человек есть чудное, величественное, премудрое, художественное произведение совершеннейшего Художника — Бога».
А архимандрит (впоследствии Патриарх) Сергий говорит:
«Как образ и подобие Божие человек наделен богоподобными свойствами и бесконечными стремлениями. Он не удовлетворяется одной видимостью явлений, одной показной стороной жизни, он ищет ее оснований и таким образом доходит до последнего основания, т. е. ищет Бога и богообщения».
По словам прп. Серафима, первый человек Адам был таков, что «ни вода его не топила, ни огонь не мог жечь, ни земля не могла пожрать в пропастях своих, ни повредить каким бы то ни было, ныне во вред сущим нам, своим действием, и все покорно ему было как любимцу Божию, как царю и обладателю твари, и все любовались на него как на всесовершенный венец творений Божиих, превосходящий всю сущую на земле, и на водах, и в воздухе тварь Божию».
Грех — преслушание воле Божией — привел человека к смерти тела и к опустошению, разложению души.
Но по милосердию Божию человечество было спасено явлением на землю Сына Божия Иисуса Христа и искуплено Его Кровию.
Бог снова принимает людей как Своих «чад» (Ин. 1,12), как Своих «сынов» (Рим. 8, 19), как «друзей» (Ин. 15, 14).
Человеку вновь возвращается Богом его высокое достоинство, которое определяется, по словам апостола Петра, как «род избранный, царственное священство, народ святой, люди, взятые в удел, дабы возвещать совершенства Призвавшего вас из тьмы в чудный Свой свет» (1 Пет. 2, 9).
* * *
Какова же истинная цель жизни человека на земле в этом новом его, после искупления, состоянии?
Поищем ответа на этот важнейший для человечества вопрос в источниках предвечной истины — в Священном Писании и у святых отцов, разум которых был просвещен Духом Святым.
В Евангелии мы найдем указание Господа о цели стремлений в искании человека. «Ищите же прежде Царствия Божия и правды Его» (Мф. 6, 33). При этом Господь разъясняет нам, что это Царство находится не во вне человека, а внутри его: «Ибо вот, Царствие Божие внутрь вас есть» (Лк. 17,21).
Это определение можно дополнить словами апостола Павла, который определяет цель жизни ученика Христова как стремление «к почести вышнего звания Божия во Христе Иисусе» (Флп. 3, 14).
Это высшее звание достигается, по словам апостола, когда христиане «живут уже не для себя, но для Умершего за них и Воскресшего».
Если обратиться к святым отцам, то обычное определение ими цели христианской жизни формулируется как спасение души, понимая под этим очищение души человеческой от греха, порока, страстей и пристрастий путем молитвы, покаяния, смирения, дел милосердия и развитие в душе христианских добродетелей.
«Жизнь — это громадная мастерская, в которой души готовятся на небо», — писал епископ Буго.
Наконец, прп. Серафим определяет цель жизни христианина как «стяжание» (т. е. собирание, постепенное приобретение) «Духа Святаго Божия» через покаяние, молитву и другие подвиги, «ради Христа делаемые».
При этом, как говорил Симеон Новый Богослов:
«Если у нас нет искания Духа Святого, то напрасен всякий труд и суетно всякое делание наше, бесполезен путь, не ведущий к сему».
