1. иконописцам писать иконы Господа Бога, Богоматери и всех святых по образу, и по подобию, и по существу с древних образцов, а не от своего "самосмышления" и не по своим догадкам.
2. Иконописцам быть смиренными, кроткими, благоговейными, трезвыми, целомудренными, вообще благочестивыми и "с превеликим тщанием" писать святые иконы.
3. Таких иконописцев царю жаловать, святителям беречь и уважать "паче простых человек", а вельможам и простым людям во всем почитать.
4. Таким живописцам принимать к себе учеников, обучать их своему искусству и вместе благочестию и не скрывать от них своего таланта, а по окончании обучения приводить успевших учеников к местному святителю, чтобы он благословил их на дело иконописания; причем мастер-иконник должен делать отзывы о своих учениках со всею справедливостию и беспристрастием, и если он назовет искусным и по всему достойным такого ученика, который начнет писать худо и жить бесчинно, или из зависти похулит ученика действительно искусного и достойного по жизни, то святитель полагает мастера под запрещение.
5. Если кто из мастеров-живописцев или их учеников начнет жить не по правилам, в пьянстве, нечистоте и всяком бесчинстве, то святители полагают таковых под запрещением и отлучают от иконного дела.
6. Тем, которые дотоле писали иконы, "не учася и самовольно", и променивали простым людям-поселянам, запретить это, пока не научатся "от добрых мастеров"; кто научится писать иконы правильно, пусть пишет, а кто не научится, пусть навсегда оставит это занятие, иначе подвергнется царскому гневу и суду.
7. Архиереи, каждый в своем пределе, должны избрать нарочитых мастеров-иконописцев и через них иметь постоянное наблюдение за всеми иконописцами, чтобы между ними не было худых и бесчинных и чтобы они писали с древних образцов (гл. 43).
8. Иконы Пресвятой Троицы (на которых некоторые иконописцы писали "перекрестие" то у одного, то у всех трех Лиц) писать с древних образов, как писали греческие живописцы и как писал Андрей Рублев и другие славные иконописцы, и делать на этих иконах только одну надпись: Святая Троица (гл. 41, вопрос 1).
9. Можно изображать на иконах, кроме святых, и других людей, живых и умерших по примеру древних иконописцев, греческих и русских, которые, например на иконе Воздвижения Честного Креста и на иконе Покрова Пресвятой Богородицы, писали и князей, и святителей, и множество народа, а на иконах Страшного суда изображали даже "различные лики неверных от всех язык" (гл. 41, вопрос 7).
Вскоре после Стоглавого Собора вопрос об иконах, как известно, был обсуждаем на новом Соборе (1553-1554) по поводу недоумения дьяка Висковатова, который, соблазнившись иконами, написанными в придворном Благовещенском соборе после пожара 1547 г. новгородскими и псковскими мастерами, в течение трех лет смущал народ тем, будто иконы эти написаны не по образу и существу, а по мудрованию и умышлению попа Сильвестра. Митрополит Макарий разрешил на Соборе Висковатову все его недоумения, а поп Сильвестр в своей челобитной Собору объяснил, что иконы те писаны все "от древняго предания, со старых образцов" и что он не приложил ни единой черты от своего разума. Тогда же митрополит сказал царю, что в Москве уже поставлены четыре старосты-иконника над всеми иконниками, чтобы наблюдать за ними по уложению Стоглавого Собора.
До какой степени дело иконописания считалось важным, можно заключать из того, что некоторые древние иконы, когда открывалась нужда обновить их, были переносимы из дальних мест в Москву с особенною торжественностию, и здесь над обновлением их иногда трудились сами митрополиты. В 1518 г. по повелению великого князя и митрополита принесены были в Москву две обветшавшие иконы из Владимира - икона Спасителя и икона Божией Матери. Пред Москвою они встречены были Крутицким епископом Досифеем с Собором духовенства и множеством народа, а у Сретенского монастыря - самим митрополитом Варлаамом и бесчисленными толпами жителей столицы. После молебных пений и по совершении литургии в Успенском соборе, где иконы первоначально были поставлены, митрополит велел поновлять их в своих палатах, и "сам многажды своима рукама" касался их и трудился над обновлением их, затем обложил их серебром и золотом. В следующем году, отпуская эти иконы во Владимир, митрополит с архиереями и прочим духовенством и великий князь с князьями, боярами и множеством народа провожали иконы за город и за посады и на месте, до которого провожали, поставили церковь во имя Сретения Пресвятой Богородицы. С такою же торжественностию в 1531 г. по повелению великого князя были принесены в Москву из Ржевы две обветшавшие иконы - преподобной Параскевы и святой великомученицы Параскевы, именуемой Пятницею. Князь приказал эти иконы обновить, обложить серебром и золотом и снять с них верные копии; поставил во имя их новую прекрасную церковь на Новом, близ Покрова Пресвятой Богородицы и по освящении церкви, оставив в ней копии, отпустил самые иконы обратно во Ржеву. Известен и третий подобный случай. В 1555 г. приходили к царю священники и лучшие земские люди с Вятки и били челом, чтобы он велел обновить находящийся в их крае чудотворный образ Николы Великорецкого, крайне обветшавший. Царь приказал священникам привезти этот образ водяным путем в Москву, и здесь встретили его: у Николы на Угреши - брат царя Юрий Васильевич, у Симонова - сам царь, а у Фроловских ворот - митрополит со множеством народа. Над обновлением образа потрудились сам митрополит Макарий и протопоп благовещенский Андрей "со многим желанием и верою, постом и молитвою". Царь приказал соорудить у Покрова Пресвятой Богородицы надо Рвом деревянную церковь во имя святого чудотворца Николы Вятского, и в ней поставить верную копию с чудотворного образа, принесенного с Вятки, самый же образ, украшенный золотом, жемчугом и драгоценными камнями, отпустить обратно.
Особенное уважение, как и всегда, было оказываемо иконам чудотворным и новоявленным. Когда в 1540 г. принесены были из Ржевы в Москву две чудотворные иконы: икона Пречистой Богородицы Одигитрии и другая, изображавшая Честной Крест, они встречены были самим митрополитом Иоасафом и всем освященным Собором, а также самим государем с князьями, боярами и множеством народа, и на месте сретения великий князь повелел поставить церковь во имя Пречистой. Когда в 1551 г. воеводы, ставившие новый город Михайлов на реке Прони, донесли царю, что при расчищении места для соборной церкви они обрели образ архангела Михаила древнего письма, то царь и митрополит Макарий посылали священников для принесения этого явленного образа в Москву, совершали пред ним молебные пения и с торжеством отпустили его на место, где он явился. Когда псковский наместник князь Токмаков донес царю о явлении двух икон Божьей Матери - Умиления и Одигитрии на Синичей горе (в 40 верстах от Опочки) и о совершающихся чудесах от этих икон, царь приказал основать (1569) на месте явления их монастырь и каменный храм во имя Успения Богородицы. С того времени эта гора начала называться Святою, монастырь - Святогорским Успенским, а новоявленные иконы - чудотворными Святогорскими. Через десять лет совершилось в Казани явление иконы Божией Матери, известной под именем Казанской, и царь Иван Васильевич приказал построить на месте явления ее церковь во имя Пресвятой Богородицы и основать женский монастырь, сделав для того значительное пожертвование из собственной казны и назначив отпускать деньги на содержание священннослужителей, игуменьи и сорока сестер. При таком уважении к древним и чудотворным иконам очень естественно то, что великие князья московские, покорив какой-либо город своей власти, иногда брали из него в Москву древние и чудотворные иконы на время или навсегда. Великий князь Василий Иванович, покорив Смоленск (1514), велел перенесть оттуда в Москву чудотворную икону Смоленской Божией Матери, но вскоре по просьбе жителей Смоленска возвратил ее им, оставив в московском Успенском соборе только верный с нее список. Когда царю Иоанну IV было донесено, что войска его взяли (1558) город Нарву, во время случившегося там пожара и по окончании пожара нашли на пожарище четыре совершенно уцелевшие иконы, именно: Божией Матери, Николая Чудотворца, святого Власия и святых Косьмы и Дамиана, царь приказал Новгородскому архиепископу, чтобы эти иконы с подобающею честию были перевезены сперва в Новгород и затем в Москву. В 1561 г. тот же государь взял из Новгорода в Москву три древние корсунские иконы: из Софийского собора - икону Всемилостивого Спаса, писанную, по преданию, греческим императором Мануилом и икону святых апостолов Петра и Павла и из Юрьева монастыря - икону Благовещения Пресвятой Богородицы, но чрез одиннадцать лет две из этих икон возвратил, одну - святых апостолов Петра и Павла - в подлиннике, а другую - Всемилостивого Спаса - только в копии, оставив подлинник в московском Успенском соборе. А в 1570 г., когда Грозный царь совершал свои страшные казни над новгородцами за их мнимую измену, он повелел забрать в Москву все вообще древние и чудотворные иконы не только из Софийского собора, но и из прочих церквей и монастырей, городских и пригородних, вместе с другими церковными драгоценностями. Тогда-то, вероятно, взяты были из Софийского собора в московский Успенский собор и две известные, доныне находящиеся в нем запрестольные иконы Всемилостивого Спаса и Божией Матери, которые, по преданию, принесены из Корсуня еще святым Владимиром.
