Чогъям Трунгпа - Миф Свободы и путь медитации

мы плохо представляем, что же именно считать глупостью. Существует неписаное всеобщее соглашение, что нам следует держать в тайне нечто такое, чего нельзя проявлять открыто, нечто не имеющее названия. Оно не связано с логикой, но каким-то образом представляет для нас особого рода угрозу.

Итак, как бы счастливы мы ни были, глубоко внутри мы все же остаемся настороженными и злобными. Мы не желаем по-настоящему раскрываться, не хотим в открытую столкнуться с этим чем-то, чем бы оно ни было. Конечно, мы могли бы попытаться найти оправдание этому чувству при помощи рассуждений вроде такого: «Вчера я не выспался, и сегодня мне как-то не по себе; мне не хочется заниматься важной работой – я могу допустить оплошность». Но подобные самооправдания непрочны. Беспокойство по поводу возможной оплошности прячет за собой злобу и скрытность. Мы злимся на какие-то не имеющие названия части нашего существа, которых нам не хочется раскрывать. «Если бы мне только удалось избавиться от этого, я вздохнул бы свободно, я почувствовал бы себя спокойным».

Эта основная боль принимает бесчисленные формы. Здесь и боль при утрате друга, и боль от необходимости напасть на врага, боль от необходимости зарабатывать деньги, от необходимости получить удостоверение личности, боль от мытья посуды, боль из-за чувства долга, боль оттого, что кто-то дышит нам в затылок, боль при мысли, что мы заурядны или не добились успеха, боль всевозможных взаимоотношений.

Вдобавок к этой всепроникающей боли существует боль перемен – осознание того, что несешь на себе какую-то тяжесть. Временами вы чувствуете, что тяжесть исчезла, вы ощущаете себя свободным, вам более не нужно держать себя в руках. Но повторяющиеся перепады между болью и ее отсутствием, между душевным здоровьем и безумием, —это само по себе болезненно. Вновь ощутить тяжесть на плечах – большое страдание. Существует еще и боль от боли – это третий тип страдания. Вы больше не защищены, вы не уверены в собственной территории. Больше всего вы беспокоитесь о своем здоровье, – и у вас развивается язва. Торопясь к врачу, чтобы вылечить ее, вы спотыкаетесь и падаете. Противодействие боли только усиливает ее интенсивность. Эти три типа страдания в жизни следуют друг за другом почти без перерыва; они как бы пропитывают собой жизнь. Сначала вы чувствуете основную боль, затем боль перемен – от боли к ее отсутствию и опять к боли, – а потом еще и боль от боли – боль всех нежелательных для вас жизненных ситуаций.

Вы решили на время отпуска поехать в Париж, вы рассчитываете весело провести там время. Но ваша поездка почему-то не складывается, Ваш давнишний французский друг стал жертвой несчастного случая, он в больнице, его семья в растерянности, а потому не в состоянии оказать вам ожидаемого гостеприимства. Вместо этого вам приходится останавливаться в гостинице, а вы не можете позволить себе такие расходы, деньги быстро тают. Вы решаете обменять их на черном рынке, и там вас обманывают. Ваш друг, попавший в больницу после несчастного случая, внезапно начинает чувствовать неприязнь к вам, смотрит на ваш визит как на досадную помеху. Вы хотите вернуться домой, но не можете этого сделать: все полеты отменены из-за плохой погоды. Вы попадаете в отчаянное положение; каждый час, каждая секунда для вас важны; вы шагаете взад-вперед в зале аэропорта, а тем временем срок визы истекает и вам необходимо поскорее уехать из этой страны. Объяснения с официальными лицами крайне затруднительны, поскольку вы не владеете французским.

Подобные ситуации возникают постоянно. Мы торопимся, стараясь избавиться от своей боли, но вместо этого обнаруживаем, что боль возрастает. Боль весьма реальна; мы не в состоянии притворяться, будто вполне счастливы и находимся в безопасности. Боль – наш постоянный спутник. Она изводит нас непрерывно —всепроникающая боль, боль перемен, боль от боли. Если мы ищем вечности, счастья или безопасности, тогда жизнь оказывается для нас непрерывным переживанием дукха – страдания.

Попытки обеспечить себе счастье, поддерживать свои отношения с чем-то или кем-то – работа эго. Но такие попытки бесплодны, потому что в нашем мире, кажущемся таким прочным, постоянно обнаруживаются просветы, циклы повторных рождений и смертей, непрестанные перемены. Чувство постоянства и прочности личности является иллюзией. В действительности такой вещи, такого явления, как эго, душа, атман, не существует. Последовательность заблуждений – вот что такое эго. Процесс, который представляет собой эго, фактически состоит из вспышек заблуждений, вспышек агрессивности, вожделения; каждая вспышка длится лишь короткое мгновение. Поскольку мы не в состоянии удержать настоящее мгновение, постольку же нам не удержать я и мое, мы не можем придать им прочность.

Чувство себя по отношению к другим вещам на самом деле представляет собой мгновенное различение, вспышку мысли. Если мы порождаем подобные мимолетные мысли достаточно быстро, то можем вызвать у себя впечатление непрерывности и прочности; данное явление подобно кинематографу: отдельные кадры следуют друг за другом так быстро, что возникает иллюзия постоянного движения. Так мы создаем идею, убеждение в том, что наша личность и личности других людей прочны и обладают продолжительным существованием. Поскольку у нас есть эта идея, мы манипулируем мыслями с таким расчетом, чтобы укрепить ее– Мы боимся всякого противоположного соображения. Именно этот страх беззащитности и отрицание непостоянства держат нас в тюрьме. Только благодаря признанию факта непостоянства существует возможность, существует пространство для того, чтобы повторно родиться, существует возможность правильно воспользоваться жизнью как процессом творчества.

Есть две ступени понимания состояния без эго. На первой мы постигаем, что я как некое прочное существо непостоянно, все время меняется; что только наши представления придали ему кажущуюся устойчивость; иными словами, я на самом деле нет. Поэтому мы приходим к заключению, что эго в действительности не существует. Но раз мы все же сформировали это тонкое представление о несуществовании я, то, значит, имеется некий наблюдатель отсутствия я, наблюдатель, отождествляющий себя с этим отсутствием и тем самым поддерживающий собственное существование. Вторая ступень заключается в том, чтобы видеть сквозь это тонкое представление и освободиться от наблюдателя. Иными словами, подлинное отсутствие эго есть отсутствие самого понятия несуществования эго. На первой ступени еще сохраняется чувство, что кто-то замечает отсутствие я, на второй – не существует даже и этого воспринимающего субъекта. На первой мы замечаем, что нет неподвижного существа, ибо все обладает существованием лишь по отношению к чему-то другому. На второй ступени приходит понимание, что для констатирования и подтверждения относительности необходим замечающий ее наблюдатель, а это вводит еще одно относительное понятие: наблюдателя и объект наблюдения.

Сказать, что действительное несуществование эго есть следствие постоянных изменений, – это весьма слабый довод; здесь мы все еще считаем саму перемену чем-то постоянным. Отсутствие эго – это не просто идея о том, что поскольку существует прерывность, то нет ничего, за что можно было бы удержаться. Подлинное несуществование эго включает также и несуществование прерывности. Мы не можем придерживаться идеи прерывности. Фактически, прерывность не работает. Наше восприятие прерывности есть продукт неуверенности; это лишь понятие. То же самое можно сказать о любой идее единства отдельных явлений или их совокупностей.

Идея несуществования эго часто использовалась для того, чтобы затемнить реальность рождения, страдания и смерти. Проблема заключается в том, что, поскольку у нас имеется представление о несуществовании эго, а также представление о боли, рождении и смерти, мы легко можем отвлечься ими, утешиться, говоря, что страдания не существует, ибо нет л, которое переживает страдание, что не существует рождения и смерти, ибо нет никого, кто был бы их свидетелем. Это всего лишь дешевый эскапизм. Когда выдвигалась подобная идея, философия шунъята нередко искажалась. «Некому страдать, так о чем же беспокоиться? Если вы страдаете, это, очевидно, ваша иллюзия». Здесь перед нами просто мнения, чистые спекуляции. Мы можем читать об этом, можем так думать, но когда мы действительно страдаем, то способны ли оставаться безразличными? Конечно нет, ибо страдание сильнее наших мелких мнений. Подлинное понимание отсутствия эго прорывается сквозь мнения. Отсутствие представления о несуществовании эго дает нам возможность во всей полноте пережить страдание, рождение и смерть, ибо тогда не существует никаких философских словопрений.

Идея здесь в том, что мы должны отбросить все исходные позиции, все понятия относительно того, что есть и что должно быть. Тогда возможно непосредственное переживание явлений в их уникальности и живости. Тогда существует обширный простор для переживания, для того, чтобы дать возможность переживанию возникнуть и дойти до конца. Движение происходит в огромном пространстве. И все, что там случается, удовольствие и страдание, рождение и смерть и т. п., не встречает препятствий, а переживается в своем самом полном аромате. Приятные или неприятные, явления переживаются в их полноте, без философских нагромождений или эмоционального отношения, из-за которого вещи кажутся удовлетворительными или невыносимыми.