Теперь Махапрабху был настолько знаменит, что Его стали считать лучшим пандитом Надии. Кешава Мишра из Кашмира, называвший себя Великим Дигвиджаи («покорителем мира»), прибыл в Надию, чтобы вызвать местных пандитов на диспут. Испугавшись этого «победоносного» пандита, профессора Надии покинули город под предлогом какого-то приглашения. Кешава встретил Махапрабху у Барокона-гхата в Майяпуре и после очень непродолжительного диспута потерпел от юноши унизительное поражение, которое вынудило Кешаву Мишру скрыться из Надии. Отныне Нимай Пандит был уже самым выдающимся пандитом Своего времени.
Ему было лет шестнадцать-семнадцать, когда Он в сопровождении множества Своих студентов отправился в Гаю и получил там духовное посвящение от Ишвары Пури, санньяси-вайшнава, ученика прославленного Мадхавендры Пури. По возвращении в Надию Нимай Пандит превратился в религиозного проповедника; Его религиозная натура проявилась настолько ярко, что Адвайта Прабху, Шриваса и другие, которые приняли вайшнавскую веру еще до рождения Чайтаньи, были поражены переменой, произошедшей в молодом человеке. Теперь Он уже не был ни постоянно вступающим в споры найяиком или смартой, ни подвергающим все критике оратором. Он впадал в транс от имени Кришны и вел Себя как человек, вдохновляемый религиозными чувствами. Мурари Гупта, видевший все это собственными глазами, описал, как Махапрабху являл Свои божественные силы в доме Шривасы Пандита в присутствии сотен последователей, которые в большинстве своем были учеными людьми.
Именно в это время Махапрабху вместе со Своими искренними последователями открыл в доме Шривасы Пандита ночную школу киртана. Там Он проповедовал, пел, танцевал и проявлял разнообразные религиозные чувства. К Нему присоединился Нитьянанда Прабху, проповедник вайшнавизма, завершивший к тому времени Свои странствия по всей Индии. Много искренних и ученых проповедников вайшнавизма из разных частей Бенгалии присоединилось к Махапрабху. Надия стала постоянным местопребыванием целой плеяды ачарьев-вайшнавов, призванных одухотворить человечество проповедью возвышенных идеалов преданного служения Богу.
Первый наказ, который Махапрабху дал Нитьянанде Прабху и Харидасу, был таким: «Идите, друзья, по всем городским улицам, стучитесь в каждую дверь и просите людей петь имя Хари́ (Всевышнего) и вести святую жизнь. А каждый вечер приходите ко Мне и сообщайте о результатах своей проповеди». Нитьянанда Прабху и Харидас отправились выполнять Его повеление и встретили Джагая и Мадхая, двух самых отвратительных типов в Надии. Услышав наказ Махапрабху, те принялись оскорблять проповедников, но вскоре под влиянием бхакти (преданности Богу), которую вселил в них Сам Господь, они стали религиозными людьми.
Это изумило жителей Надии. Они стали говорить: «Нимай Пандит не просто великий гений; Он, несомненно, посланник всемогущего Бога». Начиная с этого времени и вплоть до двадцатитрехлетнего возраста Махапрабху проповедовал Свое учение не только в Надии, но и во всех основных городах и деревнях, расположенных вокруг нее. В домах Своих последователей Он являл чудеса, учил эзотерическим принципам бхакти и пел санкиртану вместе с другими бхактами. Его последователи из Надии начали петь святое имя Хари на улицах и базарах города. Это произвело сенсацию и вызвало в разных кругах различные чувства. Бхакты были очень довольны, а смарта-брахманы стали завидовать успеху Нимая Пандита и пожаловались на Него Чханду Кази, утверждая, будто деятельность Чайтаньи противоречит предписаниям индуизма. Кази пришел в дом Шривасы Пандита, разбил там мридангу (глиняный барабан) и объявил, что, если Нимай Пандит не прекратит поднимать шум вокруг Своей сомнительной религии, ему придется насильно обратить Его Самого и всех Его последователей в мусульманство.
Когда об этом сообщили Махапрабху, Он велел жителям города собраться вечером с факелами в руках. Люди откликнулись на Его призыв, и Нимай, разделив их на четырнадцать групп, возглавил шествие санкиртаны. Придя к дому Кази, Он вступил с ним в долгую беседу, в конце которой, дотронувшись до Кази, Махапрабху вложил вайшнавизм в его сердце. Кази заплакал и признался, что пережил глубокое духовное потрясение, которое устранило все его сомнения и пробудило в нем религиозное чувство, приведшее его в состояние высочайшего экстаза. После этого Кази присоединился к санкиртане. Всех поразило духовное могущество великого Господа, и многие сотни бывших еретиков встали под знамена Вишвамбхары.
Вскоре несколько завистливых и ограниченных брахманов из Кулии затеяли ссору с Махапрабху и настроили против Него некоторых других. Нимай Пандит отличался мягкосердечием, но при этом неукоснительно придерживался Своих принципов. Он объявил, что слепая приверженность своему клану и сектантство — два великих врага прогресса. Махапрабху понял, что, пока Он будет оставаться обитателем Надии, принадлежащим к определенной семье, Он не достигнет полного успеха в осуществлении Своей миссии. Тогда Он решил стать гражданином мира, отказавшись от принадлежности к какой-то одной семье, касте и религии. Приняв это решение, Он на двадцать четвертом году жизни получил в Катве посвящение в санньяси от Кешавы Бхарати. Мать и жена Махапрабху горько плакали от разлуки с Ним, но, как уже упоминалось, Он, несмотря на мягкосердечие, был очень строг в Своих принципах. Он оставил маленький мирок Своего дома ради того, чтобы войти в безграничный духовный мир Кришны и привести туда все человечество.
После того как Махапрабху принял санньясу, Его уговорили посетить дом Адвайты Прабху в Шантипуре. Адвайта пригласил всех друзей и почитателей Чайтаньи из Надии, а также Шачидеви, чтобы она смогла увидеться с сыном. Когда она увидела своего сына в одеянии санньяси, ее сердце наполнилось одновременно блаженством и болью. Теперь Кришна Чайтанья, как и полагается санньяси, носил только каупину и бахирвасу. Его голова была обрита, и Он держал в руках данду (посох) и камандалу (сосуд для воды, которым пользуются отшельники).
Святой сын пал в ноги Своей любимой матери и произнес: «Мама! Это тело принадлежит тебе, и Я должен подчиняться твоим указаниям. Позволь Мне отправиться во Вриндаван для Моего духовного совершенствования». Посоветовавшись с Адвайтой и другими, Шачидеви попросила своего сына обосноваться в Пури (городе Джаганнатхи), чтобы она могла время от времени получать известия о Нем. Махапрабху согласился и через несколько дней покинул Шантипур, отправившись в Ориссу.
Путешествие Кришны Чайтаньи (это имя Он получил, став санньяси) из Шантипура в Пури описано Его биографами в мельчайших подробностях. По берегу Бхагиратхи Он дошел до Чхатрабхоги, которая теперь относится к округу Двадцати четырех парган (Тхана Матхурапур, Алмазная гавань). Оттуда лодочник довез Его до Праяга-гхата в районе Миднапура. Затем Чайтанья проследовал в Пури через Балешвар и Каттак, посетив по пути храм в Бхуванешваре. По прибытии в Пури Он получил даршан Джаганнатхи в храме и поселился в доме Сарвабхаумы по просьбе последнего.
Сарвабхаума был великим пандитом, его ученость не знала границ. Он был лучшим найяиком того времени и славился как крупнейший знаток философии веданты среди последователей Шанкарачарьи. Сарвабхаума родился в Видьянагаре (Надия) и там, в своей толе, преподавал бесчисленным ученикам философию ньяи. Незадолго до рождения Нимая Пандита Сарвабхаума переехал в Пури. Когда его зять, Гопинатха Мишра, представил Сарвабхауме нового санньяси (Чайтанью), Сарвабхауму поразила красота Махапрабху и у него возникло опасение, что молодому человеку будет нелегко в течение всей жизни соблюдать санньяса-дхарму. Гопинатха, который был знаком с Махапрабху еще в Надии и относился к Нему с огромным почтением, заявил, что этот санньяси — не обычный человек. По этому поводу между Гопинатхой и Сарвабхаумой разгорелся спор. Затем Сарвабхаума попросил Махапрабху послушать, как он читает «Веданта-сутры». Махапрабху молча выразил Свое согласие.
В течение семи дней Чайтанья безмолвно слушал все то, что изрекал великий Сарвабхаума. Наконец Сарвабхаума сказал: «Кришна Чайтанья! Я думаю, что Ты не понимаешь „Веданта-сутры“, ибо Ты не произнес ни слова, слушая мое чтение и толкования».
На это Чайтанья ответил, что Он очень хорошо понимает сутры, однако Ему неясно, что имеет в виду Шанкарачарья в своих комментариях.
