Когда, будучи старостой села, он ходил в Аданы на прием к Кемалю[9], тот, отдавая должное его мужеству, приветствовал его так: «Добро пожаловать, ромейский паренек-молодец».
Когда началась греко-итальянская война[10], Продромос, уже живший в Греции, невзирая на свои немолодые годы, был захвачен юношеским пылом и хотел идти на фронт добровольцем.
Этот человек отличался справедливостью, братолюбием и милосердием. Когда греческое правительство выделило земельные участки для переселенцев из Малой Азии, старик Продромос, оставаясь старостой беженцев-фарасиотов и в Конице, в первую очередь позаботился о том, чтобы участки получили другие фарасиоты. Для своей семьи оставил самый плохой надел — наиболее бесплодные участки земли. Расчищая и разрабатывая эти никогда не паханные наделы, он жег заросли колючих кустарников. Тогда от огня и дыма повредились глаза старика.
Мать Старца звали Евлогией[11]. Она происходила из рода Франгопулосов и приходилась родственницей преподобному Арсению Каппадокийскому. Это была благоразумная, трудолюбивая и очень благоговейная женщина, воспитанная на наставлениях преподобного Арсения. Замуж за Продромоса Эзнепидиса Евлогию выдали совсем юной, в пятнадцатилетнем возрасте.
Эти благословенные люди родили десятерых детей. Первенцы — Екатерина и Сотирия — умерли во младенчестве. Когда преподобный Арсений крестил их третьего ребенка, тоже девочку, он велел дать ей имя Зоя, что значит «жизнь». С тех пор никто из их детей не умирал. Имена детей Продромоса и Евлогии (по старшинству) следующие: Зоя, Мария, Рафаил, Амалия, Харалампий, Арсений (впоследствии Старец Паисий), Христина и Лука. До сих пор живы Рафаил и Христина.
Крещение и отъезд из родных мест
Итак, в Фарасах, на каппадокийской земле, вырастившей многих Святых, 25 июля 1924 года, в день Успения святой Анны, родился Старец.
При Крещении родители хотели дать ему имя деда — Христос. Однако преподобный Арсений сказал бабушке младенца: «Послушай, Хаджианна, ведь я окрестил тебе столько детей! Неужели ты не дашь хоть одному из них мое имя?» А родителям Старца преподобный Арсений сказал: «Хорошо, вот вы хотите оставить кого-то, кто пошел бы по стопам деда. А разве я не хочу оставить монаха, который пошел бы по моим стопам?» И, повернувшись к крестной матери, произнес: «Скажи: Арсений»[12]. То есть Преподобный дал Старцу свое имя и свое благословение, а также предвидел, что он станет монахом, как и произошло в действительности[13].
В том же году, когда родился Старец, произошел Обмен Населением и греки Малой Азии были с корнем вырваны из родного отеческого края. Вместе с остальными фарасиотами и преподобным Арсением семья Старца отправилась в горький путь эмиграции. На корабле, в давке и толчее, кто-то наступил на младенца, и его жизни угрожала опасность. Но Бог сохранил избранного Своего живым, потому что ему предстояло стать поводырем многих душ в Небесное Царство. Потом сам Старец — разумеется, по смирению — говорил: «Если бы я умер тогда — только что получив Благодать Святого Крещения, — то меня бросили бы в море и мое тело съели бы рыбы. Какая-нибудь рыбешка сказала бы мне за это, по крайней мере, "спасибо", и моя душа пошла бы в Рай». Старец подразумевал, что, оставшись в живых, он якобы не сделал ничего доброго.
Приплыв в Грецию, беженцы недолгое время пробыли в порту Пирея, а затем были переведены в крепость острова Керкира[14], где преподобный Арсений скончался и был погребен, согласно его собственным пророческим словам: «Я проживу в Греции сорок дней и умру на острове». С Керкиры беженцы перебрались сначала в одно селение недалеко от Игуменицы,[15] а окончательно осели в Конице[16].
Новопросвещенный Благодатью Святого Крещения сорокадневный младенец Арсений был привезен своими родителями на землю Матери-Эллады. Тогда — среди множества беженцев — он был никому не известен. Пройдут годы, и — став известным во всем мире — он будет вести множество людей к познанию Бога.
глава вторая
ПОДГОТОВИТЕЛЬНЫЕ УРОКИ ПОДВИЖНИЧЕСТВА
Будущий Старец в пятилетнем возрасте с родителями.
Воспитаниев «обучении и наставлении Господнем»
Маленький и благословенный Арсений, впитывая материнское молоко, учился у своих родителей благоговению к Богу. Вместо сказок и детских историй они рассказывали ему о жизни и чудесах преподобного Арсения. В мальчике зародилось восхищение и любовь к Хаджифенди — так звали Преподобного в Фарасах. Уже с малых лет он хотел стать монахом, чтобы походить на своего Святого.
Вторым человеком, который после преподобного Арсения оказал самое благотворное влияние на всю жизнь Старца, была его мать. Он чувствовал к ней особую любовь и помогал ей, насколько было в его силах. От нее он научился смиренномудрию. Она советовала ему не стремиться побеждать сверстников в играх, чтобы потом не гордиться этим, и даже не стремиться первым занимать место в шеренге одноклассников, потому что, как она говорила, «первым или последним ты туда встанешь — никакой разницы нет».
Кроме этого, мать учила его воздержанию: не разрешала ничего есть до тех пор, пока не придет время принятия пищи. Нарушение этого правила она считала тяжелым грехом, подобным блуду.
Мать помогала ему приобрести простоту, трудолюбие, хозяйственность и быть внимательным в общении с другими. Она учила его никогда не произносить имя искусителя — диавола.
Дважды в день вся семья молилась перед домашним иконостасом. Однако мать продолжала молиться и занимаясь делами по хозяйству — она творила Иисусову молитву. Родители Старца отличались таким благоговением, что брали с собой антидор даже на гумно[17].
Маленький Арсений, имея острый ум и живой интерес ко всему, быстро усваивал все доброе, услышанное от родителей.
Следуя их примеру, он научился поститься, молиться и ходить в храм Божий. Он был самым любимым из всех детей в семье. «Мой отец, — рассказывал Старец, — любил меня, потому что я имел склонность к машинам и инструментам и мои руки справлялись с любой работой. А вот моя мать любила меня за то ложное (то есть небольшое) благоговение, которое у меня было».
Выучившись хорошо читать, Арсений раздобыл Священное Писание и каждый день читал Святое Евангелие. Также он где-то доставал Жития Святых и читал их, получая истинное наслаждение. Он собрал целую коробку с Житиями. Возвращаясь из школы, он не хотел даже есть — сперва бежал к своей коробке, доставал какое-нибудь Житие и зачитывался. Его старший брат — несмотря на то что был человеком благоговейным — прятал от него Жития. Он опасался, что Арсений слишком увлечется церковными книгами и это плохо отразится на его учебе. Арсений ничего не говорил, находил другие Жития и продолжал питать себя духовно. Однажды, видя, что Арсений снова читает какое-то Житие — старшему брату не доводилось даже слышать имя этого Святого, — брат поразился: «Где же ты его снова раздобыл — этого Святого?»
Благоговейная жительница Кониц Екатерина Патера вспоминает о Старце: «Он очень любил Церковь и все церковное. Однажды я его спросила:
— Дитя мое, ты сегодня что-нибудь кушал?
— Нет. А как я могу есть, когда моя мать все варит в одной кастрюле: и мясное, и постное. Кастрюля впитывает в себя мясо, и я не могу есть даже постную пищу, которая в ней приготовлена.
— Дитя мое, но ведь твоя мать такая чистюля, она хорошо моет посуду водой с золой...
— Нет, — отвечает, — я из этой посуды есть не могу.
Он без конца все постился и постился и куда-нибудь уходил, чтобы быть одному и молиться».
Об этом свидетельствует и брат Старца: «Арсений со второго класса начальной школы читал духовные книги, уединялся и много молился. В играх — подобно другим детям — он участия не принимал».
Врожденное призвание к монашеству проявилось в Арсении рано. Он чувствовал великую любовь к Богу, и его молитва была выражением этой любви. Под великие праздники он не ложился спать, зажигал лампадку и молился, всю ночь простаивая на ногах. Старший брат не давал ему вставать по ночам и читать Псалтирь, силком укладывая в кровать и закутывая одеялами. Но, в конечном итоге, все чинимые братом препятствия не только не сломили ревности Арсения, но еще и приумножили его любовь к Богу.
Когда Арсения спрашивали, кем он станет, когда вырастет, он с твердостью отвечал: «Монахом». Бог устроил так, что, вступив на добрый путь еще ребенком, Арсений впоследствии не мучался вопросом о том, какую жизнь ему избрать. Перед ним открывался только один путь — ангельская жизнь иноков.
Прочитанное в Житиях он старался применить к себе. Как-то он прочел, что если ты боишься находиться в каком-то месте, то надо приходить туда почаще, чтобы этот страх изгнать[18]. Поскольку Арсений боялся ходить через кладбище, он решил пойти туда затемно, чтобы избавиться от этой боязни. Тогда он учился в четвертом классе начальной школы.
