ВЗОЙДИ НА ЛЮБОЙ И ПЛЫВИ, КУДА ПОЖЕЛАЕШЬ, ТАК БУДЕТ ЛУЧШЕ ВСЕГО!..
Вполне убежденный речью Деметрия Дамид воскликнул: „Ты верный друг, и очень хорошо для Аполлония, что ты тут! Когда я советую НЕ КИДАТЬСЯ ГРУДЬЮ НА ОСТРЫЙ МЕЧ и не переть против тирана, грозней которого свет не видывал, то от моих разговоров толку выходит немного“…
Аполлоний отвечал так: „Дамид судит о нынешних обстоятельствах с опаскою, однако же робость его достойна сочувствия — все-таки ОН АССИРИЯНИН и жил в соседстве с мидянами, а в тех местах тиранам покорствуют и о свободе не слишком мечтают. Но что до тебя, Деметрий… ТЫ ОХВАЧЕН СТРАХОМ, и будь даже этот страх основателен, надлежало тебе его преодолеть, а ты, напротив, СТАРАЕШЬСЯ УВЛЕЧЬ СВОИМИ СТРАХАМИ МЕНЯ, КОТОРОГО И НАСТОЯЩИМ-ТО СТРАХОМ НЕ ЗАПУГАТЬ!.. ЖИЗНИ МОЕЙ НИЧТО НЕ ГРОЗИТ, И СМЕРТИ ОТ ТИРАНА Я НЕ ПРИМУ, ДАЖЕ ЕСЛИ БЫ САМ ТОГО ПОЖЕЛАЛ“» [876:2a], с. 151.
По-видимому, здесь прозвучала тема будущего Воскресения Христа: «смерти Я не приму».
Далее возникает мотив ПРЕДСТОЯЩЕГО СУДА НАД АПОЛЛОНИЕМ-ХРИСТОМ. Как мы понимаем, суда Пилата.
Аполлоний предсказывает: «Тираны бывают двух родов: одни убивают без суда, другие — после судебного дознания… Более жестоко создавать ВИДИМОСТЬ СУДА и казнить человека словно бы по закону… Нынешний тиран, как я вижу, сейчас следует именно такому образцу, однако же кончит он, по-моему, беззаконием…
Вот сейчас от меня зависит участь столь знатных мужей, а я сбегу от опасного всем нам суда — да найдется ли на земле место, где сумел бы я избавиться от бесчестия? Положим, что ты все сказал верно, и я послушался, А ИЗГНАННИКОВ ПРИРЕЗАЛИ, — неужто и тогда пожелает мне хоть кто-нибудь доброго плавания? К какому берегу мне править? Куда деваться? Боюсь, впору мне тогда вовсе покинуть Римскую державу и искать гостеприимства у таких друзей, которые живут подальше…
Ну, каково тебе, Деметрий, это слушать? ТЫ ВРОДЕ БЫ ПОКРАСНЕЛ? А вообрази-ка, что бежал я в Индию и явился к Фраотру, — как я ему в глаза погляжу? Как объясню свое бегство?…
Я знаю, Деметрий, как хорошо умеешь ты ловить на слове, и уже готов к такому, например, твоему возражению: „А ты и не ходи к ним, иди к незнакомым, и тогда БЕГСТВО ТВОЕ БУДЕТ УСПЕШНЫМ, ибо куда проще затаиться среди чужих“. Что ж, обсудим, стоит ли доверять подобному мнению» [876:2a], с. 151–152.
Далее Аполлоний разбивает доводы Деметрия и говорит, что никуда бежать он не собирается, а явится на суд правителя. То есть, как мы теперь понимаем, на суд Пилата.
«Дамид, по собственным его словам, был столь увлечен вышеприведенной речью, что вновь взбодрился и осмелел, да и Деметрий бросил увещевать Аполлония, но напротив, сочувственно похвалив сказанное, сопроводив добрыми напутствиями как опасное предприятие, так и самое философию, ради коей ЯВИЛАСЬ СТОЛЬ ВЕЛИКАЯ ОТВАГА» [876:2a], с. 153.
Далее следует интересный сюжет. Как мы понимаем, согласно Евангелиям, здесь по ходу событий должна состояться Тайная Вечеря, на которой Христос с учениками ужинают в последний раз перед арестом Иисуса, см. рис. 1.77. Отразилась ли Тайная Вечеря в этом месте труда Филострата? В прямом виде нет, однако совершенно ясный намек имеется. Судите сами.
Рис. 1.77. Тайная Вечеря. Мастер пределлы музея Ашмола. Ватикан. Взято из [713], с. 63, илл. 49.
Отказавшись от мысли склонить Аполлония к бегству, Деметрий обращается к нему и Дамиду со следующим предложением. «Он позвал товарищей туда, ГДЕ САМ БЫЛ НА ПОСТОЕ, однако же Аполлоний приглашения не принял, возразив: „УЖЕ СМЕРКАЕТСЯ, а мне надобно отчалить в Римскую гавань, ПОКА ЗАЖИГАЮТ СВЕТИЛЬНИКИ… ПООБЕДАЕМ-КА ЛУЧШЕ ПОТОМ, КОГДА ВСЕ УЛАДИТСЯ, а сейчас против тебя даже могут состряпать обвинение, будто ТЫ ОТКУШАЛ С ГОСУДАРСТВЕННЫМ ИЗМЕННИКОМ! Ты и на пристань нас не провожай, а то еще донесут, что ты со мною в сговоре“… Деметрий и с этим согласился: обнял обоих и ушел, то и дело оглядываясь и УТИРАЯ СЛЕЗЫ» [876:2a], с. 153.
По-видимому, в старинном оригинале, который обрабатывал Филострат или его редактор, прямо говорилось о ВЕЧЕРНЕМ УЖИНЕ ХРИСТА С УЧЕНИКАМИ, то есть о Тайной Вечере. Но данный сюжет слегка исказили и получилось следующее: якобы было высказано лишь ПРЕДЛОЖЕНИЕ ПОУЖИНАТЬ ВЕЧЕРОМ, ПРИЧЕМ В ТАЙНЕ ОТ ОКРУЖАЮЩИХ, однако Аполлоний-Христос, мол, отказался. Итак, все ключевые слова о Тайной Вечере здесь сказаны, но слегка смазаны фиктивным отказом Аполлония.
49. Появляется Евфрат — сначала якобы друг, а на самом деле, тайный завистник и противник Аполлония. Это — отражение Иуды Искариота
Вернемся немного назад по труду Филострата. В начале его пятой книги на передний план выступает важный персонаж, ранее находившийся как бы в тени. Это — Евфрат, будто бы УЧЕНИК И ДРУГ АПОЛЛОНИЯ, а на самом деле — тайный завистник и интриган. Вскоре его зависть и ненависть к Аполлонию выльются наружу, и он станет его открытым врагом. Трения между Аполлонием и Евфратом начались давно. Оказывается, Аполлоний ОТЧИТЫВАЛ Евфрата «за измену философии» [876:2a], с. 42.
Как мы покажем, филостратовский Евфрат — это отражение апостола Иуды Искариота, предавшего Христа.
А начиналось все так. Аполлоний прибывает к римскому императору — якобы к Веспасиану, и доброжелательно представляет ему своих коллег-философов — Евфрата и Диона. Дион называет себя УЧЕНИКОМ Аполлония [876:2a], с. 114. Поэтому, вероятно, и Евфрат считался учеником Аполлония.
По-видимому, в данном разделе труда Филострата «римский император Веспасиан» соответствует евангельскому Понтию Пилату.
Он относится к Аполлонию-Христу весьма положительно, просит его советов, прислушивается к его мнению.
Итак, Аполлоний обращается к императору со словами: «„Государь, у дверей дожидаются Евфрат и Дион, давние твои почитатели… Позови их присоединиться к нашей беседе, ИБО ОНИ ОНИ МУДРЫЕ МУЖИ“. — „Для мудрецов мои двери всегда настежь, — отвечал тот, но перед тобою надобно распахнуть также и сердце“» [876:2a], с. 109.
Таким образом, Аполлоний относился первоначально к Евфрату исключительно тепло — рекомендовал его правителю как МУДРОГО МУЖА. Аналогично, согласно Евангелиям, Иуда Искариот сначала был АПОСТОЛОМ Христа, то есть его близким учеником и другом. Но потом он предал Учителя. Буквально то же самое вскоре расскажет и Филострат про Евфрата: бывший друг напишет донос на Аполлония и предаст его.
Первая трещина в отношениях между Аполлонием и Евфратом случилась именно во время той самой их встречи с императором Веспасианом, на которую Аполлоний неосторожно пригласил Евфрата и Диона. Аполлоний стал излагать императору свои взгляды на власть. «Евфрат уже и ранее ТАЙНО ЗАВИДОВАЛ Аполлонию, ибо видел, что император привержен к тому сильнее, чем паломник к оракулу, но тут он вскипел через край и воскликнул громче, нежели допускают приличия: „Нельзя лестью распалять похоти!“» [876:2a], с. 109.
Дион поддержал Евфрата. Выслушав их сумбурные речи, Аполлоний возразил: «По-моему, вы всуе рассуждаете с государем о делах, уже вполне решенных, И ВПАДАЕТЕ В РЕБЯЧЕСКОЕ ПРАЗДНОСЛОВИЕ, отнюдь не сообразное с нынешним положением вещей» [876:2a], с. 111.
Так возник раскол между Аполлонием и Евфратом. Пока он скрыт под маской дружелюбия, но в дальнейшем будет лишь углубляться.
Евфрат обиделся на слова Аполлония и заговорил так: «„Я согласен с этим поучением — да и возможно ли мне достигнуть большего противными наставлениями? И все же, государь… принимай и привечай естественные науки, но держись подальше от так называемой богодухновенности! Поистине, этим-то способом нас и морочат, внушая нам множество глупостей о делах божеских“. ЭТО БЫЛО СКАЗАНО ПРОТИВ АПОЛЛОНИЯ, однако тот оставил вышеприведенные слова без внимания и, завершив беседу, удалился вместе с учениками.
ЕВФРАТ ХОТЕЛ БЫЛО ЕЩЕ КРЕПЧЕ ОБРУГАТЬ УШЕДШЕГО, но император это заметил и оборвал его… Вот так-то Евфрат ненароком себе навредил, ибо император распознал в нем ЗАВИСТЛИВОГО НАГЛЕЦА, разглагольствовавшего в защиту народоправства не по убеждению, но лишь наперекор государственным понятиям Аполлония. Впрочем, Веспасиан ничем не проявил своего гнева и Евфрата за слова его корить не стал…
ЧТО ДО АПОЛЛОНИЯ, ТО ИМПЕРАТОР НЕ ТОЛЬКО К НЕМУ САМОМУ ИСПЫТЫВАЛ ПРИЯЗНЬ, но еще любил повествования его о старине… описания индийских рек и населяющих Индию зверей, пророчества и все, что явили ему боги касательно державы… Он звал Аполлония сопутствовать ему, однако тот приглашение отклонил» [876:2a], с. 113–114.
Итак, перед нами — отражение евангельского Пилата, Христа и Иуды Искариота.
50. Евфрат-Иуда жаден, выпрашивает у правителя деньги и обрушивается с обвинениями и клеветой на Аполлония-Христа
Если Евфрат — это евангельский Иуда Искариот, то должна всплыть тема его жадности, тема неправедных денег. И действительно, она появляется. Причем практически сразу, как только Филострат начинает свое повествование о Евфрате. Во время беседы римского императора с Аполлонием, Евфратом и Дионом, происходит следующая многозначительная сцена. Император предлагает Аполлонию подарки, но тот отказывается со словами: «Лучше позаботься об этих вот людях, государь, — ПОХОЖЕ, ИМ ЧТО-ТО НУЖНО, — и он указал на Евфрата и его товарищей, коим император и велел просить смелее… Он обратился к Евфрату, У КОЕГО БЫЛО УЖЕ СОСТАВЛЕНО ПИСЬМЕННОЕ ПРОШЕНИЕ — прошение это он подал государю, чтобы тот прочитал его про себя, но государь, желая каждому дать высказаться, прочитал написанное вслух: Евфрат просил и за себя, и за других, А В ПОДАРОК ПРОСИЛ ДЕНЬГИ И ЗАЕМНЫЕ ПИСЬМА. Тут Аполлоний со смехом промолвил: „Выходит, проповедуя народоправство, ТЫ СОБИРАЛСЯ СТОЛЬКО ВСЕГО ВЫПРОСИТЬ У САМОДЕРЖЦА?“
