Итак, блажен тот, кто увидел эту прелесть и воздержался от наслаждения, каплей меда, взирая на тамошнее наслаждение.
Ты же, сестра моя добрая и возлюбленная, с детства избравшая Бога, поспеши украсить брачную одежду. И день и ночь проси Господа, чтобы Он простил тебе все прошедшее. Чтобы Он дал тебе силу свыше хранить Его божественные заповеди. И когда Он примет тебя в покаянии, то причислит твою душу к праведным. И там уже мы будем наслаждаться один другим ненасытно во вся веки.
42 «Это, сестра моя, искусство искусств и наука наук»
Сегодня, сестра моя, жизнь не такова, как в древние времена, к которым ты обращаешься своим умом. Сегодняшнее состояние многих ограничилось внешней формой. За пределами ее нет заботы и попечения о внутренней части души, в которой заключается все, где соединяется вещественный с невещественным, человек с Богом, соразмерно с вместительностью нашего перстного естества.
Это весьма прекрасно и очень хорошо. Но все мы этого избегаем. Все обращаемся вспять. Поскольку требуется подвиг. Но и ум человеческий сильно ужасается, лишь только услышит об этом.
Этому подвигу должен содействовать Бог. Ибо без Него ничего нельзя достигнуть. Должно подвизаться произволение человека. Но нужно, чтобы тело источило кровь. Поскольку должна сойти кожа внутреннего человека. Растает, как воск, ветхий человек. И как от железа, когда его помещают в огонь, отстает и отпадает покрывающая его ржавчина, так бывает и с человеком.
Постепенно приходит благодать, и, как только она приблизится к человеку, он тает, как воск. И в этот миг человек не знает самого себя, хотя ум — весь многоокий и светлейший. Однако в этом вышеестественном действии он не может отделить себя самого, ибо весь соединяется с Богом.
И тогда отпадает ржавчина. Снимается печать. Умирает ветхий человек. Отнимается материнская кровь. Обновляется смешение. И человек не изменяется телесно, но изменяются естественные преимущества и дарования человека — их просвещает, укрепляет и обновляет благодать. И оживотворяется ветхий Адам, созданный по образу Божию.
Ибо сейчас, будучи в силу наследственности лукавыми, блудными и развращенными, мы устроены по образу лукавого. Такими он нас соделал — из крови и слизи.
Но, однако, прежде чем это произойдет, нужно многое. Нужен строжайший пост, чтобы ушла материнская кровь, чтобы очистилась слизь — эта нечистота. Чтобы стерлись представления, которые человек получил с детства. Нужно присоединить к нему и постоянное бдение. Не один раз или два, но все время, чтобы утончился ум, толстый и неповоротливый. И в–третьих, непрестанная молитва. Умом, разумом и сердцем.
И как умирает человек, если прервется дыхание, так умирает и душа без непрестанной и всегдашней молитвы. Поскольку засыпает живая плоть, зачинаемая от непрестанной молитвы, и обновляются страсти. Ибо враг не спит, а постоянно воюет. И как задыхается и умирает младенец, зачинаемый в утробе матери, если она прекратит дышать, подобным образом и в зачатии духовном, если прекратится умное делание.
Итак, об этом достаточно. Но, однако, подвиг на этом не заканчивается. Подвигов для нас есть много. Тебе предстоит воевать с многочисленными духами, из которых величайший — блудный, поднимающий парус до небес и нисходящий до бездн. Когда ты постишься, совершаешь бдения, взываешь, плачешь, болезнуешь, он при содействии сатаны не успокаивается ни на одно мгновение, но постоянно находится в возбуждении: огонь, от огня происходящий, семя Исава, сын Вавилона. Ты взываешь, ищешь Христа. Бьешься, плачешь, болезнуешь. А он кричит: «Хочу женщину!» И не один день или год, но восемь и десять. И только когда Бог увидит терпение, — когда человек доходит до отчаяния, — тогда Господь забирает зло, и страсть удаляется. Так происходит со всеми страстями, но они не удаляются совершенно, как эта. И не имеют такой силы, поскольку они привнесенные. Тогда как страсть супружества естественная. И человек воюет, чтобы изменить естество. И не может изменить сам свое естество, но его изменяет Бог. Поскольку Он, как полагающий предел, изменяет пределы и прелагает естество так, как хочет.
Но если я захочу написать по порядку об искушениях и страстях, должен буду написать книгу.
Поскольку, помимо всех тех, которые воюют и против которых человек воюет всю жизнь, есть и те, которые попускает Бог для испытания. Которые требуют большого труда и с которыми нелегко сражаться, так как они возникают помимо нашего произволения.
Знаешь, как бывает тяжело, когда ты не искушаешь, а тебя искушают? Ты не крадешь, а у тебя крадут? Ты благословляешь, а тебя проклинают? Ты милуешь, а тебя обижают? Ты хвалишь, а тебя осуждают? Приходят без причины, чтобы тебя обличить, постоянно говорят, что ты в прелести — до конца твоей жизни. А ты знаешь, что всё не так, как они говорят. И видишь искусителя, который ими движет. И каешься и плачешь, как виноватый в том, что ты такой.
Это самое тяжелое. Поскольку воюют с тобой и они, и ты воюешь сам с собой, чтобы убедить себя, что всё так, как говорят люди, хотя это не так. Видишь, что ты абсолютно прав, и убеждаешь себя, что ты не прав.
Это, сестра моя, искусство из искусств и наука из наук.
Бить себя палкой, пока не заставишь себя называть свет тьмой и тьму светом. Чтобы не было никаких прав. И чтобы окончательно исчезло превозношение. Стать безумным в полном разуме.
Видеть всех, когда тебя никто совсем не видит. Ибо тот, кто станет духовным, всех обличает, не обличаемый никем. [105] Все видит. Имеет глаза свыше, а его не видит никто.
У добродетели нет колокольчика, который бы звонил и вызывал у тебя желание оглянуться, чтобы ее увидеть. Это невещественный дар Божий. Почему ее назвали благодатью? Потому что ее нельзя увидеть, ограничить, представить, придать ей окраску. Божий дар. Невыразимое, и непостижимое, и пребогатое чудо.
Поэтому Господь, истинный Бог, идя по дороге, казался таким же, как остальные люди. О нем говорили: «Он ест и пьет». [106] Он был прозван обманщиком и бесноватым.
И если сегодня кто‑то заговорит о благодати, об очищении внутреннего человека — его считают обманщиком. Сразу услышишь: «Он в прелести!». И совершенно исчезло из ума человеческого понятие о том, что нужно заботиться о внутреннем чаши, как нам говорит Господь. [107]
Итак, это вкратце, капля в море, и написано тебе, сестра моя, не по какой иной причине, а потому, что ты пишешь, что видишь ошибки монахов и у тебя нет к ним благоговения. Однако я не хочу, чтобы ты так писала. Ибо ты — член тела, подобный им, и не можешь быть совершенно избавлена от упрека.
Должна и ты пройти через огонь и воду, чтобы таким образом явилось твое достоинство: какой чести ты удостоилась от Господа, а не от людей.
Люди не умеют правильно оценивать. Нужно, чтобы нас почтил Сам Подвигоположник, Который предлагает награды, устанавливает правила борьбы, дарует силу, укрощает противников, венчает подвижников, награждает славой.
И это нелегко узнать со слов, если не войдешь в печь испытания, и понять, если этого не попробуешь.
Итак, смири свою мысль и не думай, что это легко испытать и познать.
43 «Ибо я поистине видел брата, который пришел в исступление, сидя ночью в полнолуние»
Благоволением Божиим вот и снова, золотая моя сестра, беседую с тобой посредством чернил и бумаги. На Святой Горе я нахожусь более пятнадцати дней. И прежде чем уехать из Салоник, я написал тебе письмо. Также я послал тебе святые иконы. И одну полную корзиночку. Только забыл, что я туда положил. Думаю, что чай и фундук — благословение для детей. Возьмешь это у Вероники в монастыре Мелетии. Сейчас тебе это уже, наверное, передали.
Итак, поскольку ты долго не писала, то когда я выезжал, не написал тебе, чтобы вы приехали в Салоники, думая, что вы можете задержаться, тогда как я спешил обратно. Поэтому я нарушил обещание. В другой раз, если захочет Бог, вы увидите меня, а я увижу вас. Как устроит Господь.
Сейчас прошу тебя об одном: прояви терпение в искушениях.
О деньгах за святые иконы не волнуйся. Когда они у тебя будут, тогда и пришлешь их вместе с деньгами за другую икону, трех святителей. Сейчас ее пишут, скоро закончат. И пожалуйста, не проси больше денег у той женщины, если она бедная: может быть, у нее нет. А я здесь позабочусь и устрою, как хочет Господь. Хотелось бы только, чтобы она прислала для поминовения имена своих умерших родителей.
И если нужны иконы другой женщине, пусть пришлет весточку и деньги, и я закажу. Поскольку мне это не составляет труда и я доставляю облегчение отшельникам. И они, в свою очередь, доставляют облегчение мне. Здесь не выгода, а исполнение любви, по слову Господа: «Да любите друг друга». [108]
