И когда пышная церемония царской свиты двигалась в Герат, учитель Хайдара Али взял того за руку и подбел его к воротам теккии, и они стали ждать.
Через некоторое время Махмуд и его придворный Аяз, сняв обувь, предстал перед святилищем.
«Здесь, Махмуд, — сказал суфийских шейх, — есть человек, который был никто, когда посещал царей; теперь же он тот, кого посещают цари. Прими его в свои суфийские советники, ибо он готов». Такова история обучения Хиграви Хайдара Али Джана, Гератского мудреца.
Религия — это риск, бунт, это рождение заново. Религия — это не утешение, не приспосабливание, не соглашение. Религия — это не часть мира, а нечто выходящее за его пределы.
Религии нельзя научиться: ее можно только впитать. Не существует такого учения, которое поможет вам стать религиозными. Все учения сбивают с толку.
Религия — это не какое-то обучение. Напротив - это разучивание. Дело обстоит не так, что вы должны знать еще больше, а так, что вы должны подойти к той точке, где все знание исчезает, и вы становитесь невинными, вы снова становитесь детьми. И вновь свежо чудо, и тайна жизни открывается вам.
Знаток живет в своем уме. И ум продолжает претендовать на то, что он знает. И поскольку ум претендует на то, что он знает, он срывает таинственный покров с существования Знание — это самая нерелигиозная вещь в мире, потому что без опыта тайны быть в контакте с Богом невозможно. Тайна — это дверь.
Знание должно быть отброшено для того, чтобы вы снова могли открыть свои глаза, как это делает ребенок — свежие, юные, полные изумления, ничего не знающие или знающие лишь то, что ничего не знают.
И необходимо понять это немногое, прежде чем вы сможете войти в эту красивую историю.
Почему я называю религию риском? И не просто риском, а величайшим риском? Почему? Потому что вам придется потерять самих себя. В жизни имеет место и другой риск, однако это незначительный риск Вам приходится терять свои деньги, или вам приходится терять свой престиж, или вам приходится терять свою жену., то или это. Но в религии требуется вся ваша тотальность, и не меньше — вам придется потерять самих себя. Естественно, тут отпрянешь назад, испугаешься. Это прыжок из это в пропасть безэгости. Это разрыв с прошлым, со всем тем, что вы считали самими собой Это прорыв.
Вы теряете свое тождество — это великий кризис тождества. Вы знали себя такими-то и такими-то — с таким-то именем, с такой-то внешностью, в таком-то обществе, такой-то национальности — а религия требует, чтобы вы утратили все свое тождество. Религиозный человек ни индус, ни китаец, ни индуист, ни мусульманин. Религиозный человек ни черный, ни белый. Все это глупости.
Тогда кто такой религиозный человек? А он вообще не человек, а лишь присутствие. Он отбросил свою человечность. Он не может сказать, кто он. Он не может себя определить. И, тем не менее, в этом неопределимом состоянии сознания он знает, кто он. Таков парадокс те, кто знают, кто они, не знают, те же, кто готовы поставить на карту все свое тождество и подойти к той точке, где они не знают, кто они — только они и есть те люди, у которых появляется способность к познаванию. Это авантюра... Но такой смелостью обладают очень немногие.
Религия не для трусов. Для трусов существует политика. Религия не для неполноценных. Для неполноценных существует политика. Весь мир политики зависит от комплекса неполноценности. Когда человек чувствует себя ничем, никем, он начинает проецировать себя на мир амбиций — он хочет стать кем-то в политике: президентом, премьер-министром. Или, поднаторев в добывании денег, он становится знаменитым миллионером. Или же он хочет стать нобелевским лауреатом, или кем-то еще...
Это пути амбиций. А почему амбиции вообще возникают? Они возникают из комплекса неполноценности; вы чувствуете, что вы никто. А это ранит. Это как открытая рана. И вы хотите ее скрыть. Вы втягиваетесь в амбиции. Вы бежите от самих себя сломя голову и как можно дальше. Вы хотите забыть себя! Вы хотите вовлечься в мир денег, власти, престижа.
Религия лишь для тех, кто готов ринуться в ничто своего существа, кто не думает, что они должны быть кем-то. Они хотят лишь узнать, кто они. Они не желают быть кем-то. Они не проецируют. Они просто хотят войти в глубинное святилище своего существа и увидеть, что там. Если там ничто, пусть будет ничто. В таком случае, ничто превосходно. В таком случае оно есть наша природа. В таком случае, здесь не существует проблемы и никакая это не рана. И не нужно искать для нее лекарств; она не нуждается в лечении.
Амбициозный человек убегает прочь, страшась столкновения с ничто. А религиозный человек вбегает, чтобы узнать: «Что из себя представляет это ничто, которое есть я?»
Это риск. Это смерть. Однако из этой смерти происходит воскрешение, возрождение. Но если вы пойдете в храмы, церкви или мечети, вы обнаружите там совершенно другой тип молящегося человека. Он трус, его Бог происходит из страха. Он так же амбициозен, как любой другой. Он ищет поддержки у Бога, дабы преуспеть в своих амбициях. Бог как таковой его не интересует. Он желает так или иначе эксплуатировать и Бога. У него имеются мотивы. Он труслив, и из своей трусости он создал грандиозную религию, ритуал — священника, церковь.
Религия находится в руках нерелигиозных людей. Махавира, Будда, Мухаммед, Мансур, Руми, Кабир, Нанак — это не те люди, которые боятся Это не те люди, которые молятся из страха! Они молятся из любви, а не из страха. Они молятся из чистейшей радости, они молятся из благодарности. Они ничего не просят у Бога — ведь Бог и так уже дал все, что нужно.
Настоящей религии нужна огромная смелость, чтобы войти в свое ничто — а внутри существует огромное ничто... такое же безбрежное, как небо, и такое же, как небо, бесконечное.
Существует внешнее небо и внутреннее небо. Мирской человек движется вовне, религиозный человек движется вовнутрь. Вовне двигаться очень легко, так как туда движутся миллионы. И вы можете стать частью толпы; вам не нужно иметь свою собственную смелость Вы можете просто плясать под дудку психологии толпы. Все люди что-то делают — и вы можете стать частью всего этого. Человек — это подражатель И если что-то доказывает происхождение человека от обезьяны, так это его недюжинная способность к подражанию.
Но чтобы идти вовнутрь ты должен быть одинок. Абсолютно одинок. Никто не сможет быть с тобою там, никто, даже друг.
И для этого внутреннего путешествия необходима большая смелость — смелость быть одиноким. Но только те, кто способны быть одинокими, смогут узнать, что такое Бог — потому что Бога можно найти лишь в своем глубинном одиночестве. Бог есть глубинный центр вашего одиночества.
Бога нельзя найти, как находят объект. Бога можно найти не как искомое, а как самого ищущего. Бога никогда нельзя найти где-то там: Бог всегда находится здесь. Никогда не там, а всегда здесь Бог — это не отдаленная цель Бог — это само ваше сознание, само ваше существо, сами ваше существование.
Однако для этого необходима смелость — смелость быть одиноким, смелость отбросить привязанность к толпе, смелость отбросить амбиции, проекции, смелость быть ничем. Вот почему я на днях говорил я совсем обычный человек, в высшей степени обычный. И мне бы хотелось, чтобы вы тоже стали в высшей степени обычными — ибо в самой этой обычности находится Бог. А попытка быть кем-то, попытка быть особенным — это путь амбиций и путь эго. А эго никогда не встречает Бога.
Вот почему я говорил вам на днях, что я несовершенный — или что я совершенно несовершенный. И мне бы хотелось, чтобы вы тоже были бы такими совершенно несовершенными. Тогда вы можете расслабиться. Тогда идти куда-то невозможно, да и не нужно. Тогда нет идеала, которого нужно достигать Тогда вы не пытаетесь постоянно совершенствовать себя — это же не делается вами Это возникает, как возникает аромат из цветов, как свет, льющийся из звезд. Это возникает естественно! А когда молитва естественна, она обладает потрясающей красотой, потрясающей властью. Она освобождает.
Будьте смелыми. И позвольте мне повторить величайшая смелость состоит в том, чтобы быть неамбициозным.
Религия — это не формальность; это не что-то вроде поведения; это не какой-то определенный этикет. Вы можете изучать поведение религиозных людей. Вы можете пройти через все религиозное действо. Вы можете отбивать поклоны в храме, вы можете читать молитвы, вы можете даже вызвать слезы и залить ими щеки. Но в глубине души вы знаете, что вы не в этом. Это лишь напускное. Может быть вы стали в этом весьма изощренными. Вы делали это так долго, что это выглядит почти естественно, однако это не так. В этом нет вашего сердца.
Вы можете сотни раз на дню говорить своей жене: «Я тебя люблю». Но если в этом нет вашего сердца, вы знаете, что эти слова мертвы, что это бескрылые слова. И вы также знаете и то мгновение, когда вы действительно любите и говорите: «Я тебя люблю». А какая разница! Разница громадна. Слова одни и те же, и способа определить словами какое бы то ни было различие не существует. Ни фонетический анализ, ни анализ звука не определят различия Но вы же знаете: когда вы любите, это уже не обычные слова — они лучатся, они сияют, как свет, они пылают. В них бьется сердце, они живые.
