28. 29. Поживе же Ное по потопе лет триста пятьдесят. И быша вси дние Ноевы лет девятьсот пятьдесят: и умре.
Примеры подобного долголетия уже не встречаются после потопа. Господу угодно было продлить жизнь Ноя на столь долгое время до потопа для сохранения чрез него древних благочестивых преданий и божественных откровений и для передачи их в целости, чрез устные рассказы, грядущим родам. Что мог он сам слышать до потопа от Малелеила, который помнил Адама, то же мог слышать от него после потопа Сала, отец Евера, от которого получил название избранный народ.
Гл. 10. ст. 1. Сия же (суть) бытия (родословия) сынов Ноевых, Сима, Хама, Иафета. И родишася им сынове по потопе.
Сей стих, которым оканчивается паремия, составляет заглавие следующего за тем подробного родословного списка ближайших потомков Ноя от трех его сыновей. В составе Моисеева повествования это родословие имеет то значение, что пролагает путь к разумению пророчества Ноева в соображении с его исполнением, и постепенно вводит бытописателя в историю народа Божия. По сей последней причине родословие оканчивается членами Си–мова потомства, к которому принадлежит народ Божий (Быт 10, 2–31).
Глава: XIX. Паремия, положенная на вечерне в четверток четвертой седмицы Великого поста (Быт 10, 32; И, 1–9).
В сей паремии содержится повествование о столпотворении Вавилонском, о смешении языка и о рассеянии племен.
Гл. 10. ст. 32. Сия племена сынов Ноевых по родом их, по языком (в народах) их: от сих разсеяшася острови языков на земли по потопе.
Сии слова составляют заключение предшествующего родословного исчисления тех потомков от трех сынов Ноя, которые имена свои оставили странам и народам {языкам), современным бытописателю и достойным особенного внимания по их судьбе. Бытописатель насчитывает таких потомков 14 в племени Иафета, 31 в племени Хама и 27 в племени Сима. Группы народов, происшедшие от сих потомков Ноевых и расселившиеся по лицу земли, бытописатель называет островами в том смысле, что каждая из них существовала отдельно одна от другой, как острова на море, — не смешиваясь с другими ни границами, ни языком, ни учреждениями, ни обычаями. Это разделение и рассеяние повсюду народов произошло, главным образом, от чуда смешения языка, которое описывается в следующих стихах.
Гл. Н. ст. 1. И бе вся земля устне едине, и глас един всем.
До рассеяния людей по всему лицу земли после потопа вся земля, т. е. все обитатели земли, имели одни устне, т. е. говорили на одном языке, так что для выражения одного и того же понятия вылетали из уст одинаковые звуки, и для сих звуков потребны были одинаковые движения органов слова. — И глас един всем. Не было разности даже в произношении одного и того же слова; в одном, общем для всех языке, не было разных наречий, особенностей говора, хотя, без сомнения, были разности в образе жизни, нравах и обычаях, особенно между благочестивыми и нечестивыми потомками Ноя. Единство языка поддерживаемо было близостью их по времени к общему родоначальнику после потопа, Ною, и также тем, что потомки его держались в одной местности, не удаляясь друг от друга на большое расстояние, в чем и нужды не имели, пока были малочисленны. Сродство языков, открываемое знатоками не только между видами каждого из трех главных классов, к которым подводится все множество и разнообразие языков, но и между самыми этими главными классами языков (языки индоевропейские, семитические и малайские), — показывает, что был некогда один общий для всех людей язык, от которого, как ветви от корня, произошли все прочие. Какой же именно этот язык, это трудно решить. Впрочем, мнение о еврейском языке, одном из семитических (существующих в Симовом потомстве), как о языке первоначальном, сохранившемся от Адама до Ноя, от Ноя до Авраама, — мнение, принимаемое из древних Оригеном, св. Златоустом и блаженными Иеронимом и Августином, имеет на своей стороне то преимущество, «что в одном еврейском языке находят свое начало древнейшие имена, которые должны были существовать до происхождения новых языков и которые не могли быть переменены после сего (например собственные имена Адама, Евы, Каина и другие допотопные, имеющие корни в еврейском языке); что из него изъясняются имена самых древних народов; что его образование чище и простее, нежели образование других восточных языков, к нему близких» (Биб. ист. Филарета и его же Зап. на кн. Бытия).
2. И бысть внегда пойти им от восток, обретоша поле в земли Сеннаарстей, и вселишася тамо.
После потопа Ной и его ближайшие потомки жили в Армении, где остановился ковчег; но по мере умножения народонаселения, эта гористая страна становилась тесною для обитателей, — они двинулись по течению Тигра и Евфрата и заняли место в обширной и плодоносной равнине Сеннаарской, впоследствии Вавилонской области, находящейся между этими реками. Сеннаар по отношению к Армении находился на юге, следственно, движение было собственно с севера; но если сказано, что оно было с востока, сказано потому, что Сеннаар лежал на западе в отношении к странам восточным, как у древних назывались страны за Тигром.
3. И рече человек ближнему своему: Приидите, сотворим плинфы (кирпичи), и испечем их огнем. И бысть им плинфа в камень, и брение вместо мела (точнее с греч. и асфальт был у них раствором).
На востоке для сооружений обыкновенно употребляли кирпичи из глины, высушенные на солнце. Но такой материал был бы весьма непрочен для сооружений, предпринимаемых на местности низменной, заливаемой наводнениями Евфрата. Виновники предприятия благоразумно решили употребить кирпичи, выжженные огнем, а для связи, вместо извести или глины удоборазмываемых, — асфальт — земляную смолу, которой до сих пор обилует эта местность. Развалины Вавилона, уцелевшие до нашего времени, состоят из остатков обожженных кирпичей со смоляной спайкой. Камень не употреблен был для сооружений, может быть, потому, что искусство тесать камни еще не процветало тогда или и совсем не было известно.
4. И рекоша: Приидите, созиждем себе град и столп, егоже верх будет даже до небесе: и сотворим себе имя, прежде неже разсеятися нам по лицу всея земли.
Строители города и башни помнили волю Божию, сказанную Ною, о рассеянии человеческого рода по лицу всей земли (Быт 9, 1). Они знали, что предотвратить это они не могли даже по естественной причине: чем больше размножались люди, тем дальше друг от друга они должны расселиться. Но честолюбие и властолюбие некоторых потомков Ноя внушило им мысль устроить средоточие, откуда бы они могли простирать свою власть на всех людей, как бы далеко они ни избрали для себя место жительства. Судя по тому, что город Вавилон, по прекращении строительных работ, остался во власти Неврода, внука Хамова (Быт 10, 10), и также потому, что потомки Хамовы, как обреченные на порабощение, имели побуждение принять заранее меры к избежанию его, —можно думать, что они были главными зачинщиками постройки, и вовлекли в свое предприятие других для скорейшего окончания ее. Они говорят: созиж–дем себе град и столп, егоже верх будет даже до небесе. Последнее гиперболическое выражение, не беспримерное в священных книгах (Втор 1, 28; 9,1), означает необыкновенную высоту башни. Для строителей важны были город и башня, как места укрепленные и потому удобные не только для безопасности от нападений, но вместе для того, чтобы иметь в них точку опоры для нападения на других и для распространения и утверждения над ними власти. Высота же башни едва ли имела другое значение, кроме украшения. Мнение, будто строители башни хотели сделать ее убежищем для спасения на случай нового потопа, неосновательно: трудно предположить, чтобы они не знали обещания Господа не опустошать земли потопом; притом, им было известно, что воды всемирного потопа покрывали самые высокие горы на земном шаре: могли ли они мечтать, что могут возвести башню выше всех земных гор? И если бы действительно они лелеяли такую мечту, по всей вероятности, они избрали бы для построения башни не низменную, заливаемую водой равнину, а возвышенное место.
Притом, они говорят только о высоте башни, но для спасения от потопа нужна была не только высокая, но и широкая вершина башни, — на башне высокой, но не просторной могут укрыться очень немногие. — Если о побуждении к построению города и башни можно судить на основании слов строителей: сотворим себе имя, то таким побуждением было для них тщеславное желание прославить себя в потомстве памятником своей силы, могущества, искусства; но если заправляли всем этим делом потомки Хама, то едва ли это побуждение было искреннее. Главная цель у них была порабощение других племен; но эту цель неудобно было высказывать открыто, чтобы не оттолкнуть их от участия в предпринимаемых работах, — и вот они прикрыли свою цель таким побуждением, которое казалось бескорыстным и ни для кого не вредным: ведь дело шло только о прославлении имени.
