«Лишь тем, кто любит, верует,
Ко благу все содействует».
Затем, поднявшись, она закрыла инструмент и сказала:
— А теперь, няня, позволь мне посмотреть картину. Тетушка Хлоя отдернула занавеску, и Элси, сжав
руки, долго стояла перед выразительным, в натуральную величину портретом отца.
— Папа, папа! — всхлипывала она, — мой родной, милый, дорогой папочка! Ох! Если бы ты только знал, как сильно твоя маленькая Элси любит тебя!
— Не надо, миленькая! Не надо так отчаиваться! Это просто разрывает сердце твоей старенькой няни, — умоляла тетушка Хлоя, обнимая Элси за талию и прижимая ее головку к своей груди.
— Ох, няня, — неужели он никогда больше не улыбнется мне? Неужели я никогда не буду жить с ним в этом милом доме? — плакала маленькая девочка. — Ох, это так трудно, трудно от всего этого отказаться и сознавать, что папа всегда недоволен мной. Ох, няня, как сильно томится и болит мое сердце! Неужели оно никогда не успокоится?
— Мой бедный, бедный ребенок! Мой бедный птенчик, я уверена, что постепенно все станет на свои места, — успокаивающе ответила тетушка Хлоя, когда волнение ее немного улеглось, и она в состоянии была опять говорить. — Ты знаешь, что это Господь, который посылает все наши огорчения, и ты должна помнить эти чудесные слова, которые ты только что пропела:
«Ко благу все содействует». Ведь Он говорит: «Что Я делаю, теперь ты не знаешь, а уразумеешь после» (Ин. 13:7). Великий Бог может изменить сердце твоего отца и склонить его принять твои убеждения, и я верю, что Он это сделает.
Элси рассказала с ужасом о приюте со всем его одиночеством и искушениями.
— Не надо всего этого бояться, милая, — ответила няня, — разве ты забыла, что говорится в этой доброй Книге? «И се, Я с вами во все дни до скончания века» (Мф. 28:20). И если Он с тобой, то кто может повредить тебе? Никто, совершенно.
Элси вспомнила другой стих: «Прибежище твое Бог древний, и ты под мышцами вечными» (Вт. 33:27). Подняв голову, она смахнула слезы.
— Нет, — сказала она, — я не буду бояться или, по крайней мере, постараюсь не бояться. «Господь — свет мой и спасение мое: кого мне бояться? Господь — крепость жизни моей: кого мне страшиться?» (Пс. 26:1). Только, ох, няня, я должна теперь ехать, и я чувствую, как будто я прощаюсь с тобой и с этим чудесным домом навсегда, как будто я никогда больше не увижу эти замечательные комнатки и не буду в них жить.
— Перестань, перестань, милая! Без надежды трудно преодолеть трудности, и я уверена, что ты обязательно вернешься в один из дней, — ответила тетушка Хлоя, заставляя себя говорить весело, хотя ее сердце сжималось при одном только взгляде на эти добрые, темные глаза, затуманенные слезами. Она заметила, каким худеньким и бледным стало это маленькое личико.
Элси опять прошлась по комнате, бросая прощальный взгляд на каждую картину и каждую вещичку. На некоторое время она остановилась, устремив взгляд в долину, за которой шептало море.
Она что-то очень тихо говорила, и тетушка Хлоя вздрогнула, когда ее слух уловил едва слышные слова: «В доме Отца Моего обителей много» (Ин. 14:2).
— Няня! — проговорила девочка, неожиданно повернувшись и беря ее за руку, — посмотри вон туда! —
и она пальчиком показала направление. — Ты видишь это красивое высокое дерево, которое бросает такую густую тень? Я хочу быть похороненной под ним, чтобы папа мог видеть мою могилку, когда будет сидеть здесь, и будет думать, что я все еще с ним. Когда я уйду, няня, ты должна сказать ему, что я тебе это сказала. Будет так приятно быть там, это место такое красивое, и отдаленные звуки моря будут казаться колыбельной для уставшего путника, призывая его к покою. — И она мечтательно добавила, — Я бы хотела полежать там сейчас.
— Что это? О чем ты думаешь, мисс Элси? Мой ребенок не должен говорить таких вещей! — воскликнула тетушка Хлоя в сильной тревоге. — Твоя старенькая няня должна умереть задолго до тебя. Ты еще очень юная, и совсем не стоит говорить о смерти сейчас.
Элси грустно улыбнулась.
— Но ты знаешь, няня — сказала она, — что смерть часто приходит к молодым. Мама умерла совсем юной, и я тоже могу. Я думаю, что это неправильно, но иногда мне так грустно, что мне очень хочется умереть. Мне хочется быть с мамой и с Иисусом, потому что они всегда будут любить меня, и я никогда не буду такой одинокой. Ох, няня, няня! Почему мы должны расстаться? Неужели я никогда больше не увижу тебя? — Элси зарыдала и опять бросилась в объятия няни.
— Господь да благословит и сохранит тебя, моя дорогая!— сказала тетушка Хлоя, прижимая ее к сердцу.— Любящий Господь позаботится о моем драгоценном ягненочке и опять приведет ее к старенькой няне, очень скоро.
Возвратившись в Розлэнд, Элси закрылась в своей комнате, и никто, кроме ее служанки, в этот день ее больше не видел. Стало смеркаться, когда в дверь послышался тихий стук.
В ответ на тихий, дрожащий голосок Элси вошла Аделаида. Девочка как раз закрыла свой письменный стол. Девушке показалось, что та плакала, но в комнате был полумрак, и она вполне могла ошибиться.
— Моя бедная крошка! — произнесла она тихим, полным сочувствия голосом, обнимая Элси за талию и сажая ее рядом с собой на диван.
Элси ничего не ответила, только уронив голову на плечо Аделаиды, разрыдалась.
— Мой бедный ребенок! Не плачь, придут еще лучшие дни, — успокоительно произнесла тетя, перебирая пальцами мягкие кудри Элси. — Я знаю, через какие испытания ты прошла сегодня, — продолжала она нежным, заботливым тоном, — потому что я тоже получила письмо от твоего папы, в котором он мне все рассказал. Ты ездила смотреть новый дом. Я видела его несколько раз, и мне он очень нравится, и надеюсь, что однажды ты и твой папа будете очень счастливы в нем.
Элси печально покачала головой.
— Не сейчас, я знаю, — ответила Аделаида, — потому что мне нет необходимости спрашивать о том, какое ты приняла решение, но я надеюсь и молюсь, чтобы Бог изменил взгляды и чувства твоего отца так же, как Он недавно изменил и мои. И тогда он будет любить тебя еще сильнее за твою твердую стойкость.
— Ох, тетя Аделаида! Неужели это когда-нибудь будет? — простонала бедная девочка. — Время, кажется, идет так медленно! Так ужасно жить без любви моего папы!
— Он любит тебя, Элси, и я на самом деле думаю, что он страдает так же сильно, как и ты, но он думает, что он прав в своих требованиях. Он настойчивый, и ему очень не терпится сделать из тебя веселую, современную женщину, исцелить тебя от этих абсурдных пуританских идей, как он выражается. Я боюсь, что он ни за что не смягчится до тех пор, пока не будет изменено его сердце. Но Бог в силах сделать это.
— Ох, тетя Аделаида! — тоскливо проговорила девочка,— молитесь за меня, чтобы я была в состоянии терпеливо ждать, когда наступит это время, и чтобы никогда не возникали во мне нехорошие чувства к папе.
Аделаида ласково поцеловала ее.
— Бедное дитя! — прошептала она. — Это тяжелое испытание, но постарайся, ягодка, помнить, кто его послал.
На некоторое время она замолчала, а затем неохотно сказала:
— Элси, твой папа поручил мне сказать тебе, после того как ты приедешь из Оакса, что если ты не согласишься с его желаниями, или лучше сказать, его приказаниями...
Она замолчала. Элси вся трепетала и почти перестала дышать, затем со страхом спросила:
— Что сказать, тетя Аделаида?
— Бедная крошка, — пробормотала Аделаида, прижимая к себе девочку и целуя ее. — Я бы хотела избавить тебя от этого. Он говорит, что если ты будешь продолжать противиться, он отправит тебя в монастырь для дальнейшего обучения.
Как только Аделаида произнесла эти слова, она искренне пожалела, что сделала это. Она знала, что Элси много читала о папстве и о католических заведениях. Она была поглощена историями об ужасных издевательствах инквизиции, историями об украденных и замученных монашках до тех пор, пока все ее существо не наполнилось страхом перед всем, что касается этой формы заблуждения и предрассудков. Хотя Аделаида и знала все это, однако она едва ожидала такой реакции на ее слова.
