Евангелие от Марии построено именно на том, что откровение Христа может быть даровано тому, кто не входил в группу одиннадцати верных учеников. У нас нет первых шести страниц текста, однако там, где он начинается, Иисус учит своих учеников, объясняя им, что материальный мир — вещь нестоящая, поскольку он совершенно испорчен. Затем он уходит от них, а они остаются в смятении, опасаясь за свои жизни («если они не сберегли его, как они сберегут нас») — забыв все, что Иисус говорил им о несущественности материального мира. Приходит Мария и утешает их, побудив Петра попросить ее рассказать им, что Иисус поведал ей. Мария начинает рассказывать видение, которое у нее было о Христе. К сожалению, недостает четырех страниц именно в этом месте, однако, когда текст возобновляется, Мария описывает, как человеческая душа, обладающая знанием, может преодолеть это материальное царство невежества и вернуться в свой небесный дом. Когда она заканчивает описывать откровение, среди учеников — мужчин начинается спор, некоторые (в том числе и вспыльчивый Петр) не могут поверить, что Спаситель дал такое важное откровение Марии, из всех людей — женщине. Почему он не открыл его им, мужчинам? В конце концов вмешивается Левий и убеждает их принять слова Марии и пойти проповедовать Евангелие, что они и делают.
Здесь, как и в Евангелии от Иуды, гностическое откровение дается тому, кто не входит в группу апостолов (в традиционном понимании), тому, про кого вы бы подумали в последнюю очередь — не предателю, так женщине.
Земные обличил ИисусаОдна из первых вещей, сказанных об Иисусе в Евангелии от Иуды, это то, что «зачастую он не являлся своим ученикам в своем настоящем виде, а находился среди них в образе ребенка» (33:19–20). Это последнее слово трудно для перевода. Это коптское слово встречается крайне редко, и скорее может означать «призрак», чем «ребенок».[13] В любом случае ясно, что Иисус мог менять свой облик по желанию, как следует из этого текста — эту идею можно найти и в других раннехристианских сочинениях. Одно из мест, из которого она лучше всего известна — это не гностические сочинения из Наг — Хаммади, а вымышленная история о миссионерской деятельности апостола Иоанна, известная как Деяния Иоанна.
Деяния Иоанна — очень интересная книга, так как в ней описываются многочисленные чудеса, которые совершил апостол, когда распространял учение Иисуса после его смерти. В частности, как оказалось, у Иоанна была удивительная способность воскрешать мертвых. В Деяниях Иоанна есть одно место, которое не очень хорошо согласуется с остальной частью книги. Ученые часто думали, что этот отрывок взят из другой книги и добавлен в Деяния Иоанна неизвестным писцом по неизвестной причине. В этой книге Иоанн описывает свои отношения с Иисусом и отмечает, что Иисус мог изменять свой внешний облик, потому что не был человеком из плоти и крови. Одно из его обличий — ребенок.
Иоанн рассказывает, что он был в лодке со своим братом Иаковом, вместе с Петром и Андреем, когда увидели, что кто‑то (Иисус) манит их с берега:
И мой брат сказал: «Тот ребенок на берегу, который зовет нас, чего он хочет?» А я спросил: «Какой ребенок?» Он ответил: «Тот, который зовет нас». И я ответил: «Мы слишком долго смотрели на море, поэтому ты видишь неправильно, брат Иаков; но разве ты не видишь, что там стоит мужчина, благообразный и спокойный?» (Деяния Иоанна, 88)[14]
Они подплыли к берегу и увидели того, кто звал их, однако его внешность опять изменилась:
Мне он показался бритым наголо, но с густой струящейся бородой; однако Иакову он явился в виде юноши, у которого борода только пробивалась. (Деяния Иоанна, 89)
Иоанн продолжает описывать замечательное тело Иисуса и его свойства:
Я старался разглядеть, каков он, и я никогда не видел, чтобы у него закрывались глаза: они всегда были открыты. И иногда он казался мне маленьким непривлекательным человечком, а затем снова как будто достающим до неба. Было в нем еще одно удивительно: когда я садился за стол, он привлекал меня к себе на грудь, и я дотрагивался до него; иногда его грудь казалась мне ровной и мягкой, а иногда твердой как камень, так что я изумился и сказал: «Что это значит?» (Деяния Иоанна 89)
Чудеса продолжались. Как скажет Иоанн позже:
Про другую удивительную вещь я расскажу вам, братья. Некогда, желая удержать Иисуса… я осязал Его в материальном теле; но когда в другой раз я осязал Его, то под моей рукой оказалось нечто невещественное и бестелесное и как будто бы даже ничего под нею не было… И часто, когда я прогуливался вместе с ним, я хотел увидеть, появляется ли на земле отпечаток его ноги — потому что я видел, как она отрывается от земли — но я никогда его не видел. (Деяния Иоанна, 95)
То же самое и в Евангелии от Иуды: Иисус предстает существом полиморфным, могущим изменять облик по своей воле, а не реальным человеком из плоти и крови.
Христос, облеченный плотьюКак я упоминал в более ранней главе, точка зрения, согласно которой Иисус не был реальным человеком, называется докетизм, от греческого слова dokeo, которое означает «казаться». Для докетов, таких как авторы этих отрывков из Деяний Иоанна и Евангелия от Иуды, Иисус не был реальным человеком, но только казался им.
Отличная от этой докетическая точка зрения, которой придерживались другие гностики, состояла в том, что Иисус был человеком, в котором нашел себе временное обиталище божественный эон, Христос. Такое понимание тоже предполагает, что Христос не страдал по — настоящему. В этом случае не потому, что он был иллюзией, а потом); что Христос отделился от человека Иисуса перед смертью.
С логической точки зрения эти два вида докетизма весьма отличаются друг от друга. Однако на самом деле периодически в одном и том же гностическом тексте встречаются обе позиции. Это, судя по всему, происходит и в Евангелии от Иуды, поскольку в конце книги присутствует столь важная для нас фраза из отрывка, в котором Иисус восхваляет Иуду как превосходящего всех остальных апостолов: «Ты принесешь в жертву человека, чьим телом я облечен». В таком понимании тело Иисуса представляет собой временное вместилище его духа, которое должно быть уничтожено для возвращения духа в небесные реалии.
Другой гностический текст, в котором соединяются две разновидности докетизма, назван по имени Сифа, хотя в нем не так уж много очевидных параллелей с сифианскими гностическими текстами. Это Второй трактат великого Сифа (причем имя Сиф ни разу не встречается в тексте за исключением названия). И здесь мы встречаем фразы, из которых становится ясно, что тело Иисуса является лишь временным местом пребывания Христа. В начале трактата Иисус говорит: «Я посетил телесный дом, я изгнал того, кто был там изначально, и вошел (в него). И все множество архонтов встревожилось». (Второй трактат, 51)[15]
С Другой стороны, из некоторых отрывков мы можем сделать предположение, что тело Иисуса является не более чем призраком:
Но я нисколько не пострадал. Они… подвергли меня мучениям, и я умер, [но] не на самом деле, а только по видимости, так как они подвергли меня оскорблениям, но каждое из них исходило от меня самого. (Второй трактат, 55)
И здесь снова, как и в Деяниях Иоанна, Иисус умеет менять обличие: «Ведь я изменял свои формы, преображаясь из одного вида в другой». (Второй трактат, 56) Умение менять формы послужило основой для весьма странной и исключительной ситуации, связанной с распятием Иисуса:
Они видели, что я был подвергнут мучениям, [но] это был другой. Это был их отец, который пил желчь и уксус, а не я. Они били меня тростью, [но] это был не я. Тот, кто нес крест на плечах своих — это был Симон. Это был другой, на которого возложили терновый венец. Я же радовался в вышних над всем владением архонтов и семенем их заблуждения и тщеславия. И я смеялся над их невежеством. (Второй трактат, 56)
В Евангелии от Иуды мы тоже встречались со смеющимся Иисусом. Прежде чем я остановлюсь подробно на этом моменте, зададимся вопросом о том, какой смысл может быть вложен в то, что пытали и распяли не самого Христа? Этот отрывок напоминает учение гностического проповедника Василида, жившего в начале II в. Он упоминается в сочинениях борца с ересями Иринея. Согласно Иринею, Василид тоже проповедовал, что Иисус мог менять облик по желанию, и, когда Симон Киренеянин нес его крест на место распятия (см. Марк 15:21), Иисус совершил подмену. Он принял вид Симона Киренеянина и заставил Симона принять его (Иисуса) облик. Поэтому римляне распяли другого человека. Иисус стоял у креста в облике Симона и смеялся своей проделке (Ириней, «Против ересей», 1, 24, 3).
То же происходит и во Втором трактате великого Сифа: Иисус меняет свое обличие и, к великому ликованию, вместо него к кресту пригвождают Симона.
