М: Не важно, правда это или неправда. Слова не имеют значения. Значение имеет только ваше представление о себе, поскольку оно блокирует вас. Откажитесь от него.
В: С раннего детства меня учили думать, что я ограничен своим именем и формой. Простое утверждение обратного не сотрёт эту привычку в уме. Тут нужно постоянное промывание мозгов — если это вообще возможно.
М: Вы называете это промыванием мозгов, я называю это йогой — стирание ментальной рутины. Вы не обязаны снова и снова думать одни и те же мысли. Двигайтесь вперёд!
В: Проще сказать, чем сделать.
М: Не капризничайте! Легче измениться, чем страдать. Не будьте как маленький, вот и всё.
В: Такие вещи не делают. Они происходят.
М: Всё происходит всё время, но вы должны быть готовы к этому. Готовность — это зрелость. Вы не видите истину, поскольку ваш ум не готов к ней.
В: Если реальность — моя природа, как я могу быть не готов?
М: Быть неготовым — значит бояться. Вы боитесь того, что вы есть. Ваша цель — целостность, но вы боитесь потерять свою индивидуальность. Глупо по-детски цепляться за игрушки, за свои желания и страхи, мнения и концепции. Отбросьте всё это и будьте готовы к самоутверждению реальности. Это самоутверждение лучше всего выражается словами «я есть». Ничто другое не обладает бытием. В этом вы абсолютно уверены.
В: В «я есть» конечно, но также и в «я знаю». И я знаю, что являюсь тем-то и тем-то, владельцем тела с многосторонними связями с другими владельцами.
М: Всё это ваша память принесла в сейчас.
В: Я могу быть уверен только в том, что есть сейчас. Прошлое и будущее, память и воображение — это ментальные состояния, но они — это всё, что мне известно, и они есть сейчас. Вы говорите мне отбросить их. Как можно отбросить сейчас?
М: Вы постоянно движетесь в будущее, хотите вы того или нет.
В: Я двигаюсь из сейчас в сейчас, я вообще не двигаюсь. Движется всё остальное, не я.
М: Верно. Но ваш ум тоже движется. В сейчас вы одновременно движетесь и неподвижны. До сих пор вы принимали за себя только движущееся и не замечали неподвижного. Выверните ум наизнанку. Не замечайте движущегося и обнаружите, что вы есть вечно присутствующая неизменная реальность, невыразимая, но прочная, как скала.
В: Если она есть сейчас, то почему я её не осознаю?
М: Потому что вы держитесь за мысль, что вы её не осознаёте. Оставьте эту мысль.
В: Это не помогает мне осознавать.
М: Подождите. Вы хотите находиться по обеим сторонам стены одновременно. Это возможно, но для этого вам надо убрать стену. Или осознать, что стена и обе её стороны — это одно и то же место, к которому неприменимы понятия «здесь» и «там».
В: Сравнения ничего не доказывают. Моя единственная претензия такова: почему я не вижу то, что видите вы, почему ваши слова не звучат в моём уме как истина? Позвольте мне узнать это, остальное придёт само. Вы мудры, а я дурак, вы видите, а я нет. Где и как мне найти мудрость?
М: Если вы считаете себя дураком — значит вы совсем не дурак!
В: Знание того, что я болен, не делает меня здоровым, и знание того, что я глуп, не делает меня мудрым.
М: Чтобы знать, что вы больны, разве вы не должны знать, что изначально были здоровы?
В: Нет. Если я слеп от рождения, и вы говорите мне, что видите вещи, не прикасаясь к ним, как приходится мне, я осознаю, что слеп, но не знаю, что значит видеть. Подобным образом, я знаю, что мне недостаёт чего-то, когда вы говорите о вещах, которые я не могу ухватить. Вы говорите такие замечательные вещи обо мне. По вашим словам я вечный, всеведущий, всезнающий, предельно счастливый, создатель, хранитель и разрушитель всего, что есть, сердце бытия, бог и возлюбленный всех существ. Вы приравниваете меня к Абсолютной Реальности, источнику и цели всего существования. А я просто хлопаю глазами, поскольку знаю себя маленьким пучком желаний и страхов, пузырьком страдания, временной плотью сознания в океане тьмы.
М: Вы были до того, как появилась боль. И останетесь после того, как она уйдёт. Боль временна, не вы.
В: Простите, но я не вижу того, что видите вы. Со дня моего рождения и до дня моей смерти боль и удовольствие будут плести узор моей жизни. Я ничего не знаю о бытии до рождения и после смерти. Я не принимаю ваши слова и не отвергаю их. Я слышу, что вы говорите, но не знаю этого.
М: Сейчас вы сознательны, не так ли?
В: Пожалуйста, не спрашивайте меня о до и после. Я знаю только то, что есть сейчас.
М: Этого достаточно. Вы сознательны. Держитесь этого. Бывают состояния, когда вы не сознательны. Назовём это бессознательным бытием.
В: Без сознания?
М: Сознание и бессознательность тут ни при чём. Существование пребывает в сознании, основа не зависит от сознания.
В: Это пустота? Тишина?
М: Зачем конкретизировать? Бытие наполняет и превосходит сознание. Объективное сознание — это часть чистого сознания, оно не вне его.
В: Как вы познали состояние чистого бытия, которое не сознательно и не бессознательно? Всё знание находится только в сознании. Возможно некое состояние приостановки ума. Тогда сознание становится свидетелем?
М: Свидетель только отмечает события. Во время остановки ума исчезает даже чувство «я есть». Без ума не может быть «я есть».
В: Без ума — значит без мыслей. Мысль «я есть» уходит, но «я есть» как чувство бытия остаётся.
М: Все переживания исчезают с умом. Без ума не может быть ни переживающего, ни переживания.
В: Разве свидетель не остаётся?
М: Свидетель только отмечает присутствие или отсутствие переживания. Он сам не является переживанием, но становится переживанием, когда появляется мысль «я свидетель».
В: Мне известно только, что иногда ум работает, а иногда останавливается. Переживание ментальной тишины я называю остановкой ума.
М: Вы можете называть это тишиной, или пустотой, или остановкой, но в этом нет тройственности переживающего, переживания и переживаемого. В свидетельствовании, в осознании, в самосознании нет чувства пребывания тем или этим. Остаётся разотождествлённое бытие.
В: Как состояние бессознательности?
М: По отношению к чему бы то ни было оно является противоположностью. Оно также между и вне всех противоположностей. Это не сознание и не бессознательность, не нечто среднее и не что-то вне их. Оно само по себе, безотносительно к чему-либо, что можно назвать переживанием или его отсутствием.
В: Как странно! Вы говорите об этом как о переживании.
М: Когда я об этом думаю, оно становится переживанием.
В: Как невидимый свет, который, отражаясь от цветка, становится цветом?
М: Да, можно сказать и так. Он в цвете, но он не является цветом.
В: Похоже на четырёхкратное отрицание Нагарджуны: ни это, ни то, ни оба, ни один из них. Голова кругом!
М: Ваши трудности проистекают из представления о том, что реальность является состоянием сознания, одним из многих. Вам хочется сказать: «Это реально. Это не реально. Это частично реально, частично не реально», как будто реальность — это атрибут или качество, которое может присутствовать в разных количествах.
В: Я скажу по-другому. В конце концов, сознание становится проблемой, только когда оно приносит боль. Вечно блаженное состояние не рождает вопросов. Для нас всё сознание является смесью приятного и болезненного. Почему?
М: Всё сознание ограничено и, следовательно, болезненно. В корне сознания лежит желание, стремление переживать.
В: Вы хотите сказать, что без желаний не может быть сознания? И каково преимущество бессознательного? Если мне придётся отказаться от удовольствия ради освобождения от боли, я уж лучше сохраню их обоих.
М: За пределами боли и удовольствия лежит блаженство.
В: Бессознательное блаженство. Зачем оно?
М: Оно не сознательное и не бессознательное. Оно реальное.
В: А в чём недостатки сознания?
М: Это бремя. Тело — это бремя. Ощущения, желания, мысли — всё это тяжкая ноша. Всё сознательное состоит из конфликтов.
В: Реальность описывается как истинное бытие, чистое сознание, безграничное блаженство. Какое отношение к этому имеет боль?
М: Боль и удовольствия происходят, но боль — это цена за удовольствия, а удовольствия — награда за боль. В жизни вы также часто доставляете удовольствие, причиняя боль, и раните, доставляя удовольствие. Знать, что боль и удовольствие являются одним, — это покой.
