Скажи еще, скорбящий: ты грешен или нет? Конечно, грешен. А если грешен, то радуйся, что пришел огнь скорби, попаляющий твой грех. Ты все смотришь на теперешнее горе, а перенесись-ка в другую жизнь, стань на суде Божием и посмотри оттуда на свое горе. Если ты чувствуешь, что непременно будешь осужден, то что в сравнении с последствиями того осуждения все теперешние скорби и бедствия? Говори же: по грехам моим достается мне так, и я благодарю Господа Бога, что благость Его ведет меня к покаянию. Когда расположишь себя так, то не будешь тяготиться горем, а скажешь: мало еще мне, по грехам моим не того еще я стою.
Таким образом, несешь ли ты общую горькую долю или испытываешь частные горести и скорби, терпи благодушно и принимай их с благодарностию от руки Господней, как врачевство от грехов, как ключ, отверзающий дверь в Царство Небесное.
Собственно человек есть в нас то, что украшено богоподобными совершенствами, а все пришлое не есть человек, а являет только призрак человека, и не живет, а являет только призрак жизни, на деле же мертво, или, точнее, мертвяще в отношении к истинному человеку. Казалось бы, нам-то самим лично надлежало стоять на стороне правого, первобытного (бывшего сперва. - Ред.) человека, но непонятно, что такое сделалось с нами. Мы отшатнулись от него и стали на сторону человека пришлого, страстного до такой степени, что только его и считаем мы собою; от этого и выходит, что какою бы страстию ни был одолеваем человек, он стоит за нее, как за себя; ему и на мысль не приходит, что он тут есть лицо деемое, а не действующее. Так, когда, например, он сердится - говорит, что стоит за себя; когда похотствует - говорит, что природа того требует, а между тем, ни гнев, ни похоть, ни иная какая-либо страсть не есть мы и не принадлежит к нашей природе: это все пришлое, чуждое, враждебное нам и губящее нас.
Сознание наше одно у нас. Оно составляет в нас то, почему мы - лицо, и принадлежит богоподобному духу. Когда говорят нам что-либо, то к нему обращаются, и когда требуют чего, от него требуют. Но оно, как мы видим, перешло на сторону страстного человека и стало считать его собою, не будучи, однако ж, им по природе, а составляя и долженствуя составлять едино с человеком как он вышел из рук Творца. Заповедь Христа Спасителя - погубить душу, умертвить, или распять себя, должна быть принята нашим лицом в том его виде, в каком оно является по падении, когда оно считает собою человека страстного. Значит, когда предписывается нам погублять душу свою, умерщвлять себя, то предписывается умерщвлять и губить страстного в нас человека, образовавшегося в нас вследствие падения, которого мы считаем собою по обольщению (обману. - Ред.). Если поступаем так, то истинный человек в нас освободится из-под гнета человека пришлого и заживет свойственною ему богоподобною жизнию, а этот пришлый, призрачно живущий, исчезнет в нас, и во всем существе нашем водворится таким образом истинная жизнь, а исходить она будет из самоумерщвления.
Ступив на лестницу, как потом восходят? Действуя руками и ногами, ступая то правою, то левою ногою и напрягаясь всеми членами тела. Так и покаявшийся и возымевший благую решимость угождать Богу тотчас вступает в труд, требующий напряжения сил и душевных, и телесных и безжалостного их утомления. Ему ведь необходимо противиться самому себе в худом, нудить себя на добро, внимать себе и всему встречающемуся, из многого избирать лучшее, не отставать, не упреждать, не пропускать, отстранять препятствия, угадывать способы, усматривать врагов и быть готовым бороться с ними, не снимая с себя оружия. Все это и подобное тому составляет труд борьбы со страстями и преуспеяния в добродетелях, чем собственно и определяется успешность восхождения к духовному совершенству, ибо что такое совершенство, как не искоренение страстей и вкоренение вместо их добрых расположений? И не одну ступень надо перешагнуть, пока этот труд кончится: не искоренишь вдруг всех страстей, и, следовательно, не насадишь вдруг всех добродетелей, то и другое совершается постепенно.
Говорят, что чем выше от земли, тем меньше бывает тяготение к земле и, следовательно, тем легче борьба с своею тяжестию у того, кто восходит горе, а есть, говорят, и такая черта, за которою тела совсем перестают тяготеть к земле, становятся то есть совсем без тяжести. Так и в степенях совершенства духовного: чем кто выше в нем восходит, тем меньше тяготит его земное; другими словами: чем кто тверже становится в добродетелях, тем меньше борют его грехи и страсти, а есть и такая высота совершенства, где страсти почти совсем замирают, и душа наслаждается покоем пребывания в добре, в котором действует уже беспрепятственно, свободно, непринужденно, естественно, как, например, дыхание и обращение крови. Но эта степень достигается уже тогда, когда в душе совершенно укореняется всякая добродетель и воссиявает бесстрастие и чистота. Это и есть небо духовное, верхний конец лествицы духовной. Достигшим этого предела принадлежат все прописанные Господом блаженства, верхом коих есть вселение Бога, виденного Иаковом на верху лествицы.
Припомним себе историю судей израильских. В продолжение четырехсот лет повторялся у них следующий ход событий: как скоро отступали они от правил жизни, заповеданных им Богом чрез Моисея, и перенимали новые от соседей, тотчас же предаваемы были в плен самим учителям своим; когда же каялись и возвращались к прежним нравам, Бог посылал им избавителя и освобождал их из-под иноплеменного ига. Если снова уклонялись - снова подпадали игу рабства, а когда исправлялись - снова были освобождаемы. Так было раз до двенадцати, как будто нарочно для того, чтоб они, а через них и все, хорошенько затвердили тот урок, что от правил жизни, преданных Богом, нельзя уклоняться безнаказанно, и что кто поступает так, тот навлекает на себя гнев Божий и подрывает благоденствие и независимость государства.
Какого бы рода ни было это отступление, все же оно, как дело богоборное, не безопасно. У нас, например, инде (в ином месте. - Ред.) бывает, что святых постов не соблюдают, брака не считают святым и спокойно нарушают законы его, не святят дня Господня, не признают святых праздников, обращая их в гулянья, срамные потехи и тому подобное. Все это не наши правила и обычаи, а переняты нами от соседей наших, и, конечно, не пройдут нам даром, если мы не отстанем от них и дадим им обобщиться между нами. Побережемся же, чтобы не прогневался на нас Господь и не предал нас в руки учителей наших буйих и злонравных, как и погрозил Он нам недавно...
Порядок Божий требует, чтобы мы трудились, устрояя свой быт и благоприятное для нас течение дел наших, а успеха от трудов наших ожидали бы единственно от благословения Божия. Бог не станет помогать нам, если мы не станем трудиться, но и труд наш сам по себе не приведет к желаемому концу, если не низойдет к нему высшая помощь, и особенно, если сам труд наш будет не по Богу. Ради этого-то всякое дело, по закону божественной жизни, начинается прошением и оканчивается благодарением Богу, и вся жизнь у людей, соблюдающих такой порядок, во всех входах и исходах ее, переполнена бывает церковными молитвословиями и порядками. Так жили предки наши, так, по большей части, живут люди степенные и доселе.
А между тем, нельзя не видеть, что молитвословие и церковность начали уже вытесняться из круга жизни нашей. Многие живут и действуют так, как будто для них нет ни Господа, ни Церкви Его Святой; то звено, что надо обращаться к Богу и в молитвах Церкви искать себе покрова и помощи, выпало из цепи их помышлений и соображений. Они не стесняются тем, что то или другое дело их может стать в противоречие с правилами благочестия. Оттого идут в театр, когда надо бы идти в церковь; учреждают гулянья с шумом и музыкой во время церковных служб и даже близ храмов Божиих; назначают торговые дни в дни воскресные и праздничные и шатаются по рынкам, когда следовало бы предаваться молитве и богоугодным занятиям; идут мимо церкви - не перекрестятся; входя в дома - не обращаются к иконам, да и иконы-то из домов своих повынесли, словно молокане; есть даже такие, которые не считают долгом крестить своих детей. Впрочем, всего дурного, занятого нами от соседей, не перечислишь. Довольно и указанного, чтоб увериться, что начали прокрадываться к нам обычаи, обличающие в приемлющих их богозабвение и то горестное настроение ума и сердца, по которому они сами собою желают устраивать свое счастье и благоденствие. О, не пройдет, не пройдет это нам даром, если мы не опомнимся и дадим все более и более расширяться гордыне нашей!..
СВОЙ КРЕСТ У КАЖДОГО ИЗ НАС
Господь Бог обложил нас каждого своим крестом для того, чтобы мы, борясь с похотьми и страстями посредством подвигов внутренних и внешних и благодушно перенося тесноту житейскую, терпеливо пребывали в исполнении долга своего, каждый в своем кругу, и таким образом соделывали себя достойными внити в вечный покой. Если мы так несем крест свой, то он воздвижен у нас; если же нет, то он валяется у нас под ногами. Впрочем, последнего быть не может. Крест наш так пристал к нам, как кожа к плоти: хочешь - не хочешь, а крест все тебе, и ты все под крестом. От нас зависит только или спастись с этим крестом, или погибнуть под ним. Изберем же лучшее и, взяв крест свой, пойдем благодушно вслед Господа, благодаря Его великую милость к нам, явленную наложением креста. Как пластырь на раны, как пища голодному, как ключ заключенному в темнице, так крест наш нам, и именно тот крест, который на нас возложен. У каждого свой крест, и каждому во спасение только его крест. Не завидуй другому, почитая крест его более легким: веса и тяжести креста никто не может знать, кроме того, кто несет его. То несомненно, что какой ты крест ни возьми себе, никакой тебе не годится, кроме твоего. Есть сказание, что один крестоносец докучал все Господу в своих молитвах, чтоб Он переменил крест, который казался ему тяжелым. Господь, явившись крестоносцу во сне, предложил ему множество крестов, позволив выбирать какой он захочет. Но какой ни возлагал он на себя, все как-нибудь не приходился по нем; пришелся только последний, а это и был тот самый, который возложен был на него Господом. Успокоенный этим, крестоносец уже не колебался и благодушно стал нести крест свой. Так и всем нам лучше уж покориться распоряжению Божию. Не крест должно выбирать, а способ, как воспользоваться им. Возьми возложенный на тебя и неси его по указанию Божию. Господь знает лучше нас, какую широту долга определить нам, какую тяготу жизненную возложить на нас, в какую борьбу и в какие искушения вводить нас. Покоримся же и пойдем безропотно, каждый под крестом своим, заботясь только о том, чтобы наше крестоношение было во славу Божию и во спасение наше.
