Таким образом, в акте дара Благородная личность актуализирует свое сущностное свойство — великое сострадание, обращаемое на живых существ независимо от их статусов. Именно связь сострадания и акта даяния Благородной личности исключает по определению какой бы то ни было прагматический мотив этого достойного действия.
Если же дар другим живым существам приносит обычный человек, несвободный от желаний или освободившийся от них, то польза есть и для донатора, и для других.
Однако возможен и четвертый случай — Благородная буддийская личность, полностью освободившаяся от желаний, приносит дар храму и святилищу. Как указывалось выше, такой благородный донатор не может обрести пользу от даяния для себя лично. Но нет в этом и пользы для «поля благородных качеств», знаками которого и являются храм и святилище, ибо «поле» совершенно. Итак, дар Благородного, освободившегося от желаний, приносимый храму или святилищу, вовсе не чреват пользой ни для него, ни для других. Но этот дар есть выражение благодарности и глубокого уважения. Можно сказать, что такой вид дара указывает на единство «поля благих качеств», кодируемого двумя способами — через символику храма или святилища и через свойства Благородной личности. В этом даянии воспроизводится смысловое единство Учения.
Чем же обусловлено превосходное качество даяния? Буддийские теоретики указывают три фактора: превосходство донатора, превосходство дара и превосходство «поля добродетельных качеств».
Если донатор обладает верой, добродетелью и просвещенностью в Дхарме, то в результате совершения достойного действия (даяния) он приобретает незаурядность. Достойное действие отличает его от других. У превосходного донатора и дар становится превосходным (хотя он может быть и очень скромным по своей цене), обусловливая такое же кармическое качество плода.
Превосходный донатор полностью свободен от наислабейших проявлений лицемерия, что всегда вызывает в других истинное уважение. Превосходный донатор, совершая акт дарения, никогда не пользуется услугами посредников. Он соблюдает выбор должного времени. Это, в свою очередь, означает, что его побуждение к совершению достойного действия не является ситуативно обусловленным, импульсивным и не угасает, только что возникнув. Наоборот, его благое намерение обладает высокой степенью устойчивости, поскольку побудительный импульс и собственно даяние могут быть отставлены друг от друга во времени. Его действия, связанные с принесением дара, никогда не причиняют ущерба другим живым существам.
Каноническая традиция, выдвигая эти четыре критерия, указывает, что донатор, действия которого удовлетворяют данным критериям, обретает уже в данном рождении четыре свойства незаурядности. Члены буддийской общины начинают относиться к нему с возрастающим уважением. Уделом такого донатора становятся высшие наслаждения, не связанные с черным злом аффектов. Он имеет возможность отдаться этим наслаждениям в удобное время. И наконец, предметы его наслаждения не могут быть похищены грабителями или разрушены стихиями. Детальный анализ такого вида благого деяния, как подношение дара, предпринятый в рамках буддийского умозрения, предполагает и осмысление собственно дара как неотъемлемого компонента ситуации даяния.
В рамках канонической традиции превосходство дара осмыслялось как совершенство цвета и формы, запаха, вкуса и осязаемых свойств. Это не означало, однако, что все совершенства должны быть представлены одновременно и в одном предмете.
Каноническая апология акта дарения ярко проявляется в следующем принципе: подношение превосходного дара в буквальном смысле преображает и самого донатора. Так, совершенство цвета и формы дара делает внешний облик донатора привлекательным для зрения. Совершенство благоухания дара способствует обретению славы. Совершенство вкуса сообщает донатору свойство быть сладостным, приятным в общении с другими. Совершенство осязаемых свойств дара делает тело донатора гладким, изящным; такой донатор во все времена года испытывает лишь приятные ощущения, связанные с телом. Другими словами, его кожа обретает способность поддерживать оптимальный баланс со средой, гибко реагируя на ее изменения.
Превосходство «поля добродетельных качеств» определяется формой рождения того живого существа, которому адресован дар. Чем хуже форма рождения адресата даяния, тем более значительным становится кармическое следствие достойного действия донатора. Преподнесение дара существу, имеющему низкую форму рождения, означает проявление добродетельных качеств более высокого порядка. Если, например, дар адресован рожденному среди животных, благое кармическое следствие такого действия, согласно буддийскому умозрению, стократно превышает сам дар.
Превосходство «поля добродетельных качеств» обусловлено и мерой страдания, в которое погружен адресат даяния в момент поднесения ему материальных предметов. Добродетельные качества дарителя возрастают, если дар адресован холерному больному, или прокаженному, или тому, кто ухаживает за инфекционными больными, ежедневно рискуя заразиться. Дар, поднесенный в холодное время года, также способствует возрастанию добродетельных качеств дарителя.
Добродетельные качества «поля» возрастают в момент поднесения дара человеку добродетельному. А поэтому превосходство «поля» зависит и от почтительного служения донатора своим благодетелям — матери, отцу и другим. Такое ежедневное и неуклонное служение, безусловно, относится к разряду достойного действия.
Побуждения, из которых исходит даритель, намереваясь совершить акт даяния, интерпретируются буддийскими теоретиками, как и в других случаях, по шкале «благое-неблагое». В канонических текстах перечисляется восемь видов даров, классифицированных по критерию побуждения. Первым в списке числится дар «тому, кто находится рядом», т. е. первому подошедшему. Состояние сознания, обусловливающее акт дарения в этом случае, весьма слабо опосредовано пониманием религиозной пользы даяния и мотивом почитания.
Далее следует дар, подносимый «из опасения», — некто, понимая, что вещь или пища близки к состоянию негодности, преподносит эти обесценившиеся предметы в качестве дара, надеясь совершить достойное деяние, не входя в расходы. В русской православной культуре мотив подобного недостойного дарения выражается поговоркой: «Возьми, небоже, что нам негоже», т. е. дать нищему и убогому то, что не может более быть полезным для владельца, не представляет для него никакой ценности.
Третий вид дара — это ответное действие по модели «подарок-отдарок», весьма характерный элемент архаической традиционной культуры. Обмен подарками в традиционных социумах являлся нормативным ритуалом и, разумеется, не мог быть признан буддийской догматикой в качестве специфического достойного действия. Дарение в данном случае выступает мотивированным внешними обстоятельствами, а не внутренней благой потребностью совершить акт даяния.
Четвертый вид дара фиксирует желание получить отдарок — «Чтобы он мне дал». Другими словами, имеет место корыстная мотивация акта дарения, т. е. неблагой сознательный импульс-побуждение.
Затем следуют три вида даров, также совершаемых в соответствии с небуддийскими традициями: «Потому что мои предки и мои родители давали»; дар, имеющий целью обретение жизни на небе (сварга); дар ради обретения славы.
Только восьмым в этом списке числится дар, признаваемый буддийскими теоретиками в качестве достойного действия, — дар для «украшения сознания». Он полностью свободен от каких-либо прагматических или ритуальных мотивирующих импульсов, характерных для семи вышеперечисленных видов даров, и относится к категории высшего дара.
Говоря о высших дарах, непременно следует указать материальный дар, который преподносит Благородный, отбросивший все желания, такому же, как он, освобожденному. Таков же дар Бодхисаттвы для блага всех живых существ. Но если индивид, несвободный от желаний, преподносит только ради «украшения сознания» дар такому же, как он, несвободному, в этом случае также имеет место превосходное достойное действие.
Очень высоким благим статусом обладают даяния, осуществляемые в адрес продвинутых буддийских монахов. «Неизмеримый благой плод», согласно буддийскому умозрению, возникает в результате подношения дара «тому, кто обрел плод вступления в поток», однако «дар вступившему в поток по своему следствию еще более неизмерим».
В качестве «безмерных» рассматривались и благие следствия даров, преподносимых обычными людьми («неблагородными») матери, отцу, инфекционному больному, проповеднику Дхармы и Бодхисаттве в последнем рождении. Подношения матери и отцу оцениваются как благое деяние на том же основании, что и их убийство — как смертный грех: родители — податели человеческой формы рождения. Подношение им означает понимание индивидом религиозной ценности человеческого рождения.
