ПРОФЕССОР. — Согласен, что при всех механических занятиях можно, и даже удобно совершать частую, или даже непрерывную молитву, ибо машинальное рукоделие не требует напряженного углубления, и многого соображения, а потому ум мой и может при оном погружаться в непрестанную молитву и уста следовать тому же. Но когда должен я заняться чем-либо исключительно умственным, как-то: внимательным чтением, или обдумыванием глубокого предмета, или сочинением, то как могу при сем молиться умом и устами? И так как молитва есть преимущественно дело ума, то каким образом в одно и то же время одному уму я могу дать разнородные занятия?
СХИМНИК. — Разрешение этого вопроса вашего очень будет не трудно, если возьмем в соображение то, что непрестанно молящиеся разделяются на три разряда: 1) на начинающих, 2) успевающих и 3) научившихся молитве. А посему, начинающие могут иметь и при умственных упражнениях повременное частое возбуждение ума и сердца к Богу, и произношение краткой молитвы устной; а успевающие или пришедшие в постоянное настроение ума, могут заниматься размышлением или сочинением в беспрерывном присутствии Божием, как основании молитвы. Это может выразить следующий пример. Представь, что строгий и взыскательный Царь повелел тебе сочинить рассуждение на данную им глубокую материю — в Его присутствии — у подножия Его трона; как бы ты ни был совершенно занят твоим предметом, однако же присутствие Царя, в руке которого жизнь твоя, овладевши тобою, не попустит тебе ни на малое время забыть, что ты рассуждаешь, соображаешь и сочиняешь не наедине, а на месте, требующем особенного благоговения, почтения и приличия. Это то ощущение и живое чувство близости Царя очень ясно выражает возможность заниматься непрестанною внутреннею молитвою и при умственных упражнениях.
Что же относится до тех, кои долгим навыком или милостию Божиею от молитвы умственной приобрели молитву сердечную, то таковые не токмо при глубоком занятии ума, но даже и в самом сне не прекращают непрестанной молитвы, что свидетельствует Премудрый: «Аз сплю, а сердце мое бдит»… В преуспевших, сердечный механизм получает такую способность к призыванию Имени Божия, что сам собою возбуждаясь к молитве, вовлекает ум и всю душу в непрестанное молитвенное излияние, в каковом бы состоянии молящийся ни находился, и чем бы отвлеченным и умственным ни занимался.
ИЕРЕЙ. — Позвольте, преподобный батюшка, и мне в свою очередь, высказать свои мысли. В прочтенной вами статье замечательно выражено, что единственный способ ко спасению и совершенству, есть частость молитвы — «какова бы она ни была»… Для меня это неудобопонятно, а потому мне представляется: какая будет из того польза, если я и беспрестанно буду молиться и призывать токмо языком Имя Божие, но не имею внимания, и не понимаю, что говорю? Это будет только одно празднословие! Последствием сего будет токмо то, что переболтается язык, а ум препятствуемый сим в своих размышлениях, также понесет ущерб своей деятельной способности. Бог требует не слов, а внимательного ума и очищенного сердца. Не лучше ли, хотя и изредка, или в установленное токмо время, совершить хотя и краткую молитву, но со вниманием, с усердием, с теплотою души, и с достодолжным понятием? А иначе, хотя день и ночь произноси молитву, но не имей чистоты душевной и дел благочестия, то и тогда не приобретешь ничего спасительного; но оставшись при одной наружной токмо болтовне, и наконец утомившись и соскучившись, придешь к такому последствию, что, совсем охладивши веру к молитве, вовсе бросишь сие бесплодное упражнение. Далее бесполезность одного устного моления можно видеть и в обличениях, представленных Священным Писанием; так например: «Сии люди устами чтут Мя; сердце же их далече отстоит от Мене». «Не всяк глаголяй Ми: Господи, Господи внидет в Царствие Нгбесное». «Хощу пять словес умом моим глаголати, нежели тьмы словес языком» и проч… Все это выражает бесплодность наружной невнимательной молитвы уст.
СХИМНИК. — Представленное вами заключение могло бы иметь некоторое основание, если бы не соединена была с советом устной молитвы, — непрестанность или всегдашность; если бы молитва во Имя Иисуса Христа не имела самодействующей силы, и не приобреталось бы внимание и усердие к оной вследствие постепенности при упражнении молитвенном… Но так как здесь дело идет о частости, долговременности и непрестанности молитвы (хотя бы оная и сопровождалась вначале невнимательностью или сухостью), то сим и разрушаются выведенные вами неправильные заключения. Разберем это подробнее. Один духовный писатель, убеждая в величайшей пользе и плодотворности частой молитвы, выражаемой единообразными словами, напоследок говорит: «Хотя многие ложнопросвещенные и почитают бесполезным и даже мелочным сие устное и частое творение одной и той же молитвы, называя оное машинальным и бессмысленным занятием простых людей; но к несчастью, они не знают той тайны, которая впоследствии открывается сим машинальным упражнением, не знают того, как устный, но частый вопль сей нечувствительно соделывается истинным воплем сердца, углубляется во внутренность, становится приятнейшим, делается как бы естественным для души, просвещает ее, питает и ведет к соединению с Богом. Мне кажется, эти порицатели подобны тем маленьким ребяткам, коих вздумали научить азбуке и чтению; соскучив сим учением, они закричали однажды: — не во сто ли раз лучше идти нам ловить рыбу, как это делают наши отцы, чем проводить день в беспрестанном повторении А, Б, В, или царапать бумагу птичьим пером? Польза и просвещение чтением, которая должна была произойти для них от скучного сего затверживания букв, была для них тайна. Подобно составляет тайну сокровенную и простое, но частое призывание Имени Божия для тех, кои не имеют познания и убеждения в последовательной величайшей пользе оного. Они, измеряя дело веры силою своего неопытного и недальновидного разума, забывают при сем, что человек состоит из тела и души… Для чего, например, желая очистить душу, ты прежде очищаешь тело: налагаешь на себя пост, лишаешь тело свое питательной и раздражающей пищи? Конечно, для гого, чтобы оно не препятствовало или, лучше сказать, способствовало чистоте души и просвещению разума; чтобы беспрестанное ощущение алчбы телесной напоминало тебе о решимости твоей искать усовершенствования внутреннего и занятия богоугодного, так удобно тобою забываемого… И ты опытно ощущаешь, что чрез внешний пост твоего тела ты приобретаешь внутреннее утончение разума, спокойствие сердца, орудие к укрощению страстей, и напоминание о духовном упражнении. И так ты посредством наружной материи получаешь внутреннюю духовную пользу и пособие. Тоже понимай и о устной непрестанной частой молитве, которая долговременностью своею развивает внутреннюю молитву сердца: располаает и способствует к умственному соединению с Богом. Напрасно воображают, что частостию перебиваем язык, и соскучив сухою непонятливостию, должно будет вовсе оставить сие бесполезное наружное молитвенное упражнение. Нет! опыт показывает здесь совсем противное: практические делатели непрестанной молитвы уверяют, что бывает так: решившийся непрестанно призывать имя Иисуса Христа, или, что то же, беспрерывно изрекать Иисусову молитву, конечно, вначале испытывает труд и борется с леностью, но чем дальше и больше в сем упражняется, тем нечувствительнее роднится с сим занятием, так, что впоследствии уста и язык его получают таковую самодвижность, что уже без помощи усилия, сами собою неудержимо движатся и без гласа изрекают молитву. А вместе с сим так настраивается механизм гортанных мускулов, что молящийся начинает чувствовать, что творение молитвы составляет всегдашнюю существенную его принадлежность, и даже при каждом оставлении ее он ощущает, как чего-то в нем недостает; а сие-то и бывает основанием тому, что и ум сам собою начинает склоняться и прислушиваться к сему непроизвольному действию уст, будучи возбуждаем сим ко вниманию, которое и бывает, наконец, источником сладости сердечной и истинной молитвы. Вот истинное и благодетельное последствие непрестанной, или частой устной молитвы, совсем противоположное заключению неопытных и непонимающих сего дела! Что относится до мест Священного Писания, приводимых вами в свидетельство вашего возражения, то сие объясняется надлежащим рассмотрением оных. Лицемерное почитание устами Бога, тщеславие сии или лукавое величание взыванием: „Господи, Господи!“ обличал Иисус Христос по той причине, что гордые фарисеи имели веру в Бога токмо на языке, и нисколько не оправдывали сего своего верования, и не признавали оного сердцем. Это к ним и сказано и не относится к чтению молитвы, о которой прямо и положительно, или определенно заповедал Иисус Христос так: „Подобает всегда молиться и не стужати“ (т. е. не унывать). Подобно сему и св. Апостол Павел отдает преимущество пяти слов, сказанных понятно, нежели множеству слов, произнесенных или без смысла, или на незнакомом языке в церкви, разумея сие об общественном поучении, а не о молитве собственно, о которой утвердительно говорит так: „Хощу да творят (христиане) молитву на всяком месте“ вообще советует: „Непрестанно молитеся“. Теперь видите ли, как частая молитва при всей даже простоте, плодотворна? И какого строгого соображения требует правильное понимание Священного Писания?…»
