Ознакомительная версия.
– Но и для Будды это нелёгкая задача. Ты должна найти просо, необычное просо, и сложить в уста своей дочери.
– Но это так просто… – недоверчиво произнесла несчастная.
– Не очень просто. Ты должна взять это просо в доме, где никогда не умирали ни сын, ни дочь. Ни в каком другом. Иначе даже я бессилен тебе помочь…
Женщина вскочила на ноги.
– Тогда я побежала! Только не уходите, не уходите отсюда! Я обязательно принесу такое просо…
Трое суток оставались ученики в селении. Трое суток несчастная мать бродила по окрестностям, из дома в дом, спрашивая волшебное просо. Просо было во всех домах, да только во всех домах умирали некогда либо сын, либо дочь. Страшные, полные боли истории слышала женщина. И с каждым днём всё с меньшим рвением делала она своё дело, с каждым разом всё отчётливей она понимала, что её горе – лишь одна маленькая песчинка в море страданий, и что её старания повернуть вспять неизбежные законы смерти нелепы… Утром третьего дня она никуда не пошла. Она готовила погребальный костёр… Вечером, завидев его пламя, Будда сказал ученикам:
– Теперь мы можем идти. Мятущийся разум познал бездну страданий… Теперь он не одинок.
И монахи продолжили свой путь.
Родина встретила Учителя настороженно-удивлённо. Те, кто помнил его ещё царевичем, никак не могли привыкнуть к его монашескому наряду, к тому, любимый Сиддхартха, уже совсем не молодой, но такой же прекрасный, ходит по домам за подаянием. Что скажут во дворце, когда увидят эту картину? Царь Шакьев нищенствует? Как переживёт это Шуддходана?
Будда не спешил с проповедью. Он ходил по знакомым некогда улочкам, вспоминая свои юношеские вылазки с Чандакой. Он хорошо помнил каждую минуту, проведенную им здесь. С того времени, как он постиг Истину, он помнил всё.
Будда стряхнул с себя старые воспоминания. Настало время идти во дворец, к старому отцу. Ведь тот может и не дождаться его.
Весь дворец высыпал посмотреть на царского сына. Будда смотрел на сотни лиц, окружающих его – незнакомых и знакомых, старых и молодых… Он не знал их всех, ибо многое во дворце переменилось. Но кое-кого он хорошо помнил, и кое-кто хорошо помнил его. Ему улыбались, пристально смотрели в лицо – и Будда отвечал им добрым взглядом, мягкой улыбкой. На секунду он снова стал Сиддхартхой – юным, прекрасным принцем, не знающим горя и тревог.
Шуддходана уже не поднимался с постели. Лицо его было жёлтым, морщинистым. Нет, совсем не таким его запомнил Будда. Вовсе не таким…
– Сын… Мой?.. – как будто не веря своим глазам, произнёс отец.
– Да, это я, папа. Я пришёл к тебе, как ты просил.
Шуддходана снова закрыл глаза. Каждое слово давалось ему с трудом.
– Говорят, ты собираешь милостыню. Негоже такое занятие для рода Шакьев.
– Найти истину – это главнейшая цель для любого рода, отец. Я нашёл её. Я монах. У меня нет касты.
– Мне много говорили про тебя, сынок. Я слышал, ты великий святой.
– Я нашёл то, что искал, отец. Я могу дать мир людям. Я могу дать мир тебе, как ты дал мне жизнь.
Будда подошёл к постели умирающего, протянул руку и возложил её на морщинистый лоб отца.
– Не беспокойся, отец. Милосердный человек нашёл путь к спасению. Он тот, кто посадил росток, и тем самым обеспечил тень, цветы и плоды на будущие лета. Именно таково следствие милосердия, такова радость того, кто помогает тем, кто нуждается в помощи. Именно такова великая Нирвана…
…Все заботы о личности тщетны: чувство личности есть мираж, все несчастья, постигающие её, пройдут. Они исчезнут, как кошмар, когда спящий проснётся…
Всю ночь сидел Будда у изголовья своего отца. Он передавал ему Закон, знание, которое постиг сам. К утру Шуддходана отошёл…Последнее, что увидел Будда на лице своего отца – умиротворённая улыбка, улыбка, которая досталась ему в наследство.
Вряд ли в России найдётся человек, который ничего не слышал о восточных единоборствах. Как же – фильмы о каратэ, айкидо, ушу теперь повсюду. Практически в любом более или менее крупном городе можно найти спортивные секции, где изучают эти единоборства. Так же, как и секции Греко-римской борьбы, дзюдо, бокса или курсы самозащиты без оружия. Восточные единоборства используют в своём арсенале такое разнообразие методов и приёмов, что под это понятие можно подвести какое угодно единоборства, вплоть до танцеподобной капоэйры. Однако существует одно существенное отличие единоборств Юго-Восточной Азии от единоборств всего остального мира. И отличие это кроется в том, что восточные единоборства, как правило, существуют в первую очередь как система самосовершенствования, зачастую они сродни религиозной практике, в то время как на Западе единоборства являются в лучшем случае средством физической закалки тела, или даже просто системой самозащиты.
Восточные боевые искусства тесно связаны с традиционными верованиями народов, которые проживают на этой территории. И одной из самых распространённых религий, которая смогла превратить искусство войны в искусство совершенствования духа, является буддизм.
Когда мы говорим «восточные единоборства», мы подразумеваем прежде всего так называемые «дзэнские» боевые искусства. В самом деле. И в Японии, и в Китае, и во Вьетнаме боевые искусства по своей сути являются системами практики дзэн-буддизма. Впрочем, в Китае существует не менее обширная группа единоборств, которая опирается на старинные даосские традиции. Впрочем, с течением времени даосизм и буддизм так перемешались, что порой трудно различить, где сильнее буддийское влияние, а где торжествует даосизм.
История боевого искусства Китая, называемое ушу, насчитывает тысячелетия. Само название «ушу» не переводится однозначно. Обычно его трактуют как «воинское искусство», указывая на то, что слово «У» в китайском языке означает «воинский». Слово же «ушу» состоит из двух иероглифов, один из которых означает «след на песке», другой – «копьё». В достаточно вольной трактовке название «ушу» можно интерпретировать как «останови оружие». Кроме «ушу», существует масса других терминов, означающих китайское боевое искусство. Наиболее популярным из них является западное «кунг-фу». Термин этот, как уже указывалось ранее, является ошибочным. «Кунг-фу» – это всего лишь обозначение тренировочных упражнений, работы, но никак не название стиля. В Китае же ушу называют как угодно, но только не кунг-фу. Так, с 1920 года ушу долгое время называли го-шу, или «национальное искусство». Популярным был и термин «Джунг го цюань», где слово «цюань» означало кулак, а «Джун го» – «Срединное государство», как некогда называли свою страну сами китайцы.
Первые упоминания о боевых приёмах на территории древнего Китая датируются 2500 годом до н. э. Это был достаточно жестокий бой рогами, укреплёнными на шлеме, называемый го ти. Впрочем, назвать го ти настоящим искусством было бы неверно. Это лишь прародитель воинского искусства, первый (или один из первых) шагов к нему. Зато уже в период «Весны-Осени» – 770 – 481 г. до н. э. появляются новые направления воинских искусств, как правило, рассчитанные на вооружённого человека. Эти искусства очень ценились аристократией, ибо её основным занятием была война. Во времена Будды (в Китае это период «враждующих царств») боевые искусства Китая вышли на качественно новый уровень. Впрочем, ни о какой философии в ушу ещё не шло и речи. Боевые искусства имели исключительно прикладное значение, их цель была одной – победить врага.
Коренной перелом наступает в VI веке до н. э. Рождаются выдающиеся китайские философы Конфуций и Лао-Цзы. В это время особое распространение получила стрельба из лука, чрезвычайно популярная в Японии. Это искусство становится своего рода культом, психотренингом. Даосские практики и конфуцианские моральные заповеди стали неотъемлемой частью воинского искусства. Появляются новые направления Ушу – уже не чисто прикладные или ритуальные, а направления, которые базировались на строгих философских построениях, сочетающие в себе психотренинг и физическую подготовку. Ушу начинает приобретать свою форму.
При династиях Цинь и ранней Хань к ушу приобщаются даже императоры. Ся Хуань-Дзи, первый император Цинь, покровительствовал ушу и всячески укоренял его среди аристократии и воинов. Также поступал и ханьский император Лянг У-ди. В результате ушу стало быстро распространяться не только среди аристократов, но и в народе. Постепенно шлифовались приёмы и методы борьбы, всё более совершенным становится психотренинг. Философские построения делаются всё более сложными.
В I веке н. э., когда буддизм начал проникать на территорию Китая, это учение не оставило без внимания и такой пласт китайской культуры, как воинское искусство. Буддийские положения начинают проникать в традиционную китайскую философию, а вместе с ней и в ушу. Однако по-настоящему буддийские стили появится значительно позже, лишь в VI веке н. э., с приходом в монастырь Шаолинь индийского монаха школы Дхьяна Боддхидхармы. Впрочем, некоторые элементы буддийского учения начинают применятся уже с началом тысячелетия. Так, традиционная для Китая система четырёх стихий на самом деле была позаимствована из Индии. Её завезли буддийские монахи… Применив эту систему к искусству боя, китайцы создали так называемые Внутренние системы, более активно использующие психологический тренинг, дыхательные упражнения и работу с биоэнергией и менее акцентирующие внимание на тренировке мышц, сухожилий и закалке тела.
Ознакомительная версия.
