но когда думаю о Содоме, понимаю иное: если не услышит - погибнет.
Подобно мощному колоколу через все Писание звучит одно слово "покайтесь". Оно - как гигантская декорация в той драме, которая разыгрывается веками. Это Божий зов, обращенный к человеческому сердцу.
Иона обошел только третью часть огромной столицы, однако его слово доходило до многих людей, убежденность в его правоте росла, и от царя до самого ничтожного раба весь город раскаялся. И Бог удержал Свою руку.
Какое дивное повествование! Когда сегодня люди вспоминают о Ниневии, то думают не о том, каким мощным был этот город, не о его алебастровых плитах, а о том, как его жители покаялись. И это живое ободрение всякому, кто читает о нем.
Вавилон помнят по-другому. Это был тоже великий город, даже по современным меркам. Его висячие сады до сих пор причислены к одному из семи чудес света. Он раскинулся в глубине плодородной долины, и некий историк даже боялся, что ему просто не поверят, если он расскажет обо всем,
что видел. С человеческой точки зрения, не было ничего, что могло бы прервать существование этого города. Однако еще до того, как Вавилон достиг вершины своего могущества, пророк Исаия предрек его падение. "И Вавилон, говорит он, - краса царства, гордость Халдеев, будет ниспровержен Богом, как Содом и Гоморра. Не заселится никогда, и в роды родов не будет жителей в нем. Не раскинет Аравитянин шатра своего, и пастухи со стадами не будут отдыхать там" (Ис. 18:19, 20). Однако и Вавилон должен был получить свое предупреждение, а следовательно, и возможность предотвратить собственную гибель. Если для того, чтобы предостеречь Ниневию, Бог использовал скромного проповедника, то Вавилону надлежало получить свидетельство и пример пророка-сановника, бесстрашно стоявшего на самой вершине власти. Вы хорошо помните эту историю. Юный Даниил, иудейский пленник, из рабов был вознесен до звания царского советника. Бог приготовил его для этой миссии, ибо захотел тронуть сердце Вавилона и, если возможно, завоевать его. И вот первый сановник города заговорил - и город дрогнул от Божьего гласа, дрогнул, но не пошел навстречу, и тогда появилась надпись на стене. Бог начертал на имени Вавилона: "Ты взвешен на весах и найден очень легким" (Дан. 5:27).
Если Ниневию вспоминают в связи с тем, что она оправдала призыв к покаянию, то Вавилон навеки остается скорбным примером столь долго отвергаемой любви.
Мне кажется, что одним из самых интересных городов прошлого была Петра, древняя столица едомлян. Высеченная в крепких скалах, она была ограждена отвесными утесами из красного песчаника, которые на протяжении многих веков ее богатой истории делали ее совершенно неприступной для любого вторжения. В горах были высечены дворцы, склепы, храмы и лестницы, ведущие к высоким алтарям, на которых со всей отвратительной безнравственностью совершалось поклонению солнцу. Однако и у Петры была возможность покаяться. На севере находилось небольшое царство, все состояние которого составляло лишь малую долю мощи и богатства Петры, но именно в его пределах решил избрать Себе жилище Бог всех народов. Да, в своем свидетельстве Израиль был несовершенен и нетверд, но все равно Петра могла его
услышать, если бы захотела. Этого не произошло, и сегодня она - лишь мертвая карикатура на забытое прошлое.
Однако ведь был и Иерусалим - во всей своей исторической значимости, город любимый и достойный любви. Мне кажется, никакому другому городу на земле не довелось услышать столь настойчивого и нежного призыва, исходившего из уст Самого Спасителя. Я все силюсь мысленно представить тот день, когда Иисус, прервав Свой торжественный въезд в Иерусалим, взошел на Елеонскую гору, чтобы оттуда взглянуть на город. Заходящее солнце играло на чистом белом мраморе храмовых стен и вспыхивало на позолоченных колоннах. И неожиданно, подобно грустной ноте в большом торжествующем хоре, Иисус заплакал. Наверное, в один миг в Его памяти возникли купец и плотник, домохозяйка и священник - все те, кто слушал Его, кто был глубоко взволнован Его служением, чьи немощи Он исцелил и кому в конце концов предстояло отвергнуть Его. Таким был Иерусалим. И именно такое зрелище заставило Сына Божьего горько зарыдать. Ведь Он пришел спасти этот город - как же мог Он оставить его?
Скоро Ему придется навсегда покинуть храм. Он медленно окинет взглядом его мраморные стены и воскликнет: "Иерусалим, Иерусалим, избивающий пророков и камнями побивающий посланных к тебе! сколько раз хотел Я собрать детей твоих, как птица собирает птенцов своих под крылья, и вы не захотели!" (Мф. 23:37). Это были муки прощания, таинственное расставание вечной любви, расставание с городом, который так и не покаялся!
Мне кажется, я в какой-то мере могу понять, что наш Господь переживал в тот день, - я сам не раз переживал минуты бессилия, когда, обращаясь к человеку, называвшему себя христианином, призывал его всецело предаться Спасителю, отдать всего себя Ему, призывал и видел, как это полуобращенное сердце затворялось, словно стальная дверь, и становилось равнодушным.
А теперь, если угодно, сравните эту картину с другой, с той, когда человек, переживая глубокое чувство вины, слушает Христа и обретает путь к прощению. Неудивительно, что все небеса радуются даже об одном покаявшемся
грешнике. Иерусалим показал мне, что нет ничего более обманчивого и рокового, чем малозаметное, но неумолимое очерствение души, рождающееся из уверенности в том, что с тобой все в порядке, поскольку формально ты исповедуешь христианство, при этом забывая, сколь поверхностной может быть твоя связь со Христом. Нет человека, пребывающего в большей опасности, чем тот нерешительный христианин, который слишком горд, чтобы покаяться. Слишком горд, чтобы покаяться! Быть может, именно поэтому у Иерусалима столь неспокойная и противоречивая история? Сегодня он представляет собой загадочное смешение народов; это самый непонятный город в мире - напряженный, нервный, готовый вот-вот взорваться, втянутый в водоворот различных происков и интриг.
А теперь на миг обратим свой взор к другому городу - безмолвным, спящим Помпеям - немому напоминанию о том, сколь опасным может быть промедление. Дойти до предела всегда означает дойти до конца, однако то, что случилось 24 августа 79 года в час пополудни, было таким окончательным, каким может быть только последняя ночь на этой земле. Всякий раз, когда я прохожу по безмолвным улицам Помпеи, я понимаю, что последнюю ночь город провел, так и не приняв своего Бога. Все, что там видишь, - только развалины, служащие вечным напоминанием о плодах безрассудного, вопиющего мятежа. Быть может, Бог никак не предостерег Помпеи? Вряд ли. В одном мы можем быть уверены: Бог не забыл этот гордый и утонченный город и не позволил, чтобы он начал дышать смертоносным дымом Везувия, так и не услышав слова "покайтесь".
Наверное, в ту последнюю ночь Дух Божий настойчиво молил Помпеи о раскаянии, ибо всегда, когда кому-либо грозит вечная погибель, Он громко возвещает об этом. Но близится час разъединения, есть предел, за который не заходит даже Божественная любовь. "Не вечно Духу Моему быть пренебрегаемым человеками", - говорит Господь.
Однако сегодня, подобно мощному колоколу, над городами звучит Божий призыв: "Покайтесь!" И этот колокол звонит изо всех сил, звонит, прежде чем умолкнуть навсегда. Что же? Возможно, Бог позволит пасть нашим городам? Пасть во всей их гордыне, безрассудстве и неистовстве? Быть
может, Хиросима - это всего лишь начало долгой цепи катастроф, взрывающих атомный век? Сегодня никто из здравомыслящих людей не станет отрицать такой возможности, и Сам Бог говорит, что это действительно произойдет. Это совершится в наши дни. "И города языческие пали", - написано в книге Откровение (Откр. 16:19).
Пали и падут. Господь коснется их, и великолепные, наилучшим способом защищенные здания осыплются, как пепел с сигареты. Укрепленные как нельзя лучше, они сгорят, словно смола, и никакое пожарное ведомство не сможет с этим совладать, когда Бог зажжет огонь суда. Вот что не дает мне покоя. Так мало времени - и так много поставлено на карту! "Покайтесь! Покайтесь! Покайтесь!" - все еще звонит колокол. Это Иона обращается к современной Ниневии, Даниил к сегодняшнему Вавилону, это гул Везувия, докатывающийся до современных Помпеи. Это Христос, рыдающий над современным Иерусалимом. Колокол еще звонит. Но это последний Божий зов!
Бог предъявляет счет городам, а ведь вы и я - все мы и есть эти города! О Детройт, с гулом механизмов и идолами из стали и хрома, Господь говорит тебе: "Покайся!" Нью-Йорк, со своими бетонными джунглями, с щупальцами прожекторов, устремленных ввысь, - покайся! Вашингтон, со своими изящными проспектами, беспристрастной системой правосудия, правительством, избранным для народа и состоящим из него, - покайся! Сан-Франциско, Лос-Анджелес, Лондон, Париж, Токио, осветившие свои улицы и небо малиновым неоном, - покайтесь!
