«Я бы завоевал её и стал бы править, Учитель Раттхапала».
«Как ты считаешь, Великий царь? Представь, если бы надёжный и заслуживающий доверия человек пришёл бы к тебе с запада… с севера… с юга и сказал: «Знай же, Великий царь, что я пришёл с юга, и там я видел большую страну, могущественную и богатую, многолюдную и переполненную людьми. Там много боевых слонов, много кавалерии, боевых колесниц и пехоты. Там много слоновой кости, много золотых монет и золотых слитков, как обработанных, так и нет. Много женщин, которых можно взять в жёны. С твоими нынешними войсками ты мог бы покорить её. Завоюй же её, Великий царь». Что бы ты тогда сделал?»
«Я бы также завоевал её и стал бы править, Учитель Раттхапала».
«Великий царь, именно по этой причине Благословенный — тот, кто знает и видит, совершенный и полностью пробуждённый — сказал: «Этот мир неполноценный, ненасытный, раб жажды». Когда я узнал и увидел и услышал это, я отринул мирскую жизнь и стал жить бездомной жизнью».
«Удивительно, Учитель Раттхапала, как чудесно и как хорошо выразил это Благословенный — тот, кто знает и видит, совершенный и полностью пробуждённый: «Этот мир неполноценный, ненасытный, раб жажды». В самом деле, так оно!»
Так сказал Достопочтенный Раттхапала. И сказав это, он далее добавил:
«Богатых в этом мире вижу я,
Кто по невежеству не делится добром,
Жадно скрывая всё своё богатство,
Желая чувственной услады вновь.
Властитель, силой покоривший землю,
Правит страной до края океана,
И всё же, недовольный этим брегом,
Желает дальний берег также получить.
Но и не только царь — другие люди
Встречают смерть с неутолённой жаждой,
И в недовольстве оставляют тело,
С желанием к миру не ослабшим.
Родня рвёт волосы и плачет:
«Ох, Ах! Наш милый мёртв!»
Несут завёрнутое в саван тело,
Чтоб сжечь на погребальном же костре.
Одетый в саван, оставляет он богатство,
Толкаемый шестами, он горит.
И после смерти ни родня, ни друг
Не смогут дать ему прибежище, защиту.
Наследникам достанется богатство,
А он отправится по указанию каммы,
И умерев, ничто не сможет взять с собой —
Ни жён, и ни детей, ни собственных владений.
Долгую жизнь не оплатить монетой,
И процветание старению не указ.
Жизнь коротка — так говорят все мудрые,
Не знает вечности она, но только перемену.
И нищий и богач почувствуют прикосновение [смерти],
И мудрый и дурак почувствуют его,
Но если глупого накажет его глупость,
То мудрый при смерти не дрогнет.
Мудрость превыше всякого богатства,
Ведь именно она ведёт к концу пути.
Невежеством они свершают злодеяния,
Из жизни в жизнь высшую цель теряя.
Перерождаясь, он идёт в утробу,
Возобновляя жизней круговерть,
Другой глупец, вверяя жизнь такому,
Идёт за ним след в след.
И как грабитель, пойманный на взломе,
Будет страдать за тот проступок свой,
То также люди в следующей жизни
Будут страдать за собственные злодеяния.
Услады чувств различны, восхитительны,
И многочисленными способами возбуждают ум.
Видя опасность в чувственных привязках,
Ведение бездомной жизни выбрал я, о царь.
Как фрукты падают с деревьев,
Так стар и млад теряют это тело.
И это также осознав, о царь, ушёл из дому я,
Ведь жизнь отшельника — надёжней».
МН 86
Ангулимала сутта: Сутта о разбойнике Пальцеломе
Редакция перевода: 04.06.2010
Перевод с пали: А.В.Парибок
источник: 1996 изд. “Алга-Фонд” СПб “Гаруда” № 2
Так я слышал[77]: Однажды Блаженный[78] пребывал в Саваттхи[79], в роще Джеты, в обители, подаренной [общине] Анатхапиндикой. И в то самое время в области, подвластной царю Пассенади Косальскому, жил разбойник по прозванию Ангулимала-кровопроливец[80] лютый, в смертоубийствах закоснелый, душегуб безжалостный. От него и деревни обезлюдели, и торжки обезлюдели, и обжитые области обезлюдели. А сам он носил на шее ожерелье из пальцев убиенных им людей. И вот Блаженный поутру оделся и с миской в руке в верхней одежде вошел в Саваттхи за подаянием. Походив по Саваттхи и собрав подаяние, он поел, вернулся, свернул постель и с миской в руке и в верхней одежде направился в неблизкий путь туда, где находился Ангулимала. Увидели пастухи стад, пастухи отар, хлебопашцы, путники, что Блаженный направляется по дороге в сторону Ангулималы и говорят Блаженному: «Не ходи ты, подвижник, по этой дороге. На этой дороге засел разбойник по имени Ангулимала- кровопроливец лютый, в смертоубийствах закоснелый, душегуб безжалостный. От него и деревни обезлюдели, и торжки обезлюдели, и обжитые местности обезлюдели. А сам он на шее ожерелье из пальцев убиенных им людей носит. Тут не то что в одиночку — по этой дороге и по десять, и по двадцать, и по тридцать, и по сорок человек ватагами хаживали, — и то все в лапах у разбойника Ангулималы оказывались. А Блаженный на это молчал себе и шел.
И опять говорят Блаженному пастухи стад, пастухи отар, хлебопашцы, путники: «Не ходи ты, подвижник, по этой дороге. На этой дороге засел разбойник Ангулимала- кровопроливец лютый, в смертоубийствах закоснелый, душегуб безжалостный. От него и деревни обезлюдели, и торжки обезлюдели, и обжитые местности обезлюдели. А сам он на шее ожерелье из пальцев убиенных им людей носит. Тут не то, что в одиночку — по этой дороге и по десять человек, и по двадцать, и по тридцать, и по сорок человек ватагами хаживали, — и то все в лапах у разбойника Ангулималы оказывались!» А Блаженный на это молчал себе и шел.
И в третий раз говорят Блаженному пастухи стад, пастухи отар, хлебопашцы, путники: «Не ходи ты, подвижник, по этой дороге. На этой дороге засел разбойник Ангулимала — кровопроливец лютый, в смертоубийствах закоснелый, душегуб безжалостный. От него и деревни обезлюдели, и торжки обезлюдели, и обжитые местности обезлюдели. А сам он на шее ожерелье из пальцев убиенных им людей носит. Тут не то что в одиночку — по этой дороге и по десять человек, и по двадцать, и по тридцать, и по сорок человек ватагами хаживали, — и то все в лапах у разбойника Ангулималы оказывались!» А Блаженный на это молчал себе и шел.
Увидал разбойник Ангулимала Блаженного издалека уже, и когда увидел, ему подумалось: «Право, чудесно! Право, необычайно! Ведь по этой дороге не то, что в одиночку — и по десять человек, и по двадцать, и по тридцать, и по сорок человек ватагами хаживали, — и то все в лапах у меня оказывались. А тут, похоже, этот подвижник вообще один отважился, без спутника идет. А ну как я этого подвижника жизни лишу?!»
Препоясался тут разбойник Ангулимала мечом в кожаных ножнах, взял лук со стрелами и пустился по пятам за Блаженным. А Блаженный чудодейственным образом устроил так, что сам он шел не спеша, а разбойник Ангулимала спешил изо всех сил и не мог его нагнать. И тут разбойнику Ангулимале подумалось: «Право, чудесно! Право, необычайно! Я же прежде, бывало, слона на бегу настигал, коня на бегу настигал, колесницу на бегу настигал, а тут этот подвижник идет себе не спеша, я же спешу изо всех сил и не могу его нагнать!» Остановился он и говорит Блаженному: «Стой, подвижник! Стой, подвижник!»
— Я-то стою, Ангулимала, сам стой!
И тут разбойнику Ангулимале подумалось:
— Эти подвижники, сыны Сакьев[81], учат правдивости[82], считают себя правдивыми. Как же этот подвижник сам идет, а говорит: «Я-то стою, Ангулимала, сам стой!» Спрошу-ка я подвижника об этом».
И вот разбойник Ангулимала обратился к Блаженному со стихом:
«Ты сам идешь, подвижник, а говоришь: «Стою»,
И мне сказал: «Стой сам!», хоть я остановился.
Ответь же мне, подвижник, как это понимать,
Что ты уже стоишь, а я еще не стал?
«Стою, разбойник, я на том, что навсегда
Я от насилия над жизнью отказался.
А ты в дыханьях жизни необуздан[83]:
Вот так-то я стою, ты еще не [в]стал».
«Ах, наконец пришел великий, вещий духом
Подвижник в [этот] лес и [должный[84]]дал ответ!
Теперь я, наконец, отбрасываю зло,
Услышавши твой стих, согласный с истой Дхармой».
И в тот же час разбойник схватил колчан и меч
И их швырнул с откоса в зияющий провал.
И поклонился в ноги Блаженному разбойник,
Тотчас он попросил постричь себя в монахи.
А Просветленный, милосердный, вещий духом,
Учитель всего мира и богов,
Сказал тому: «Пойдем со мной, монах!»[85]
Так тот обрел достоинство монаха.
И вот Блаженный с достопочтенным Ангулималой, как с провожатым [младшим] монахом[86], направился к Саваттхи. В свой черед он очутился в Саваттхи. И там Блаженный пребывал в роще Джеты, в обители, подаренной [общине] Анатхапиндикой. А в ту самую пору у ворот дворца царя Пассенадиа Кошальского собралась большая толпа народа, шумела и галдела: «В подвластной тебе области, о царь, [объявился] разбойник по имени Ангулимала — кровопроливец лютый, в смертоубийствах закоснелый, душегуб безжалостный. От него и деревни обезлюдели, и торжки обезлюдели, и обжитые области обезлюдели. А сам он носит на шее ожерелье из пальцев убиенных им людей. Пусть царь на него управу найдет!»
