15. «Кого они прежде, как отверженного, отреклись с ругательством…» Речь идет о Моисее, который здесь не назван по имени, как и в других местах книги ( X: 16 ; XVIII: 5 ). Основанием для приведенных слов у писателя мог быть факт преследования Моисея после убийства египтянина, а затем пренебрежительное отношение к Моисею египетской властью в начале его выступления (Исх II и VII гл.).
«Тому в последствие событий удивлялись…» Выражение «в последствие событий» означает, вероятно, последующие одна за другой «казни» египетские, бывшие важнейшими событиями в истории освобождения евреев и приведения египтян в конце концов к признанию авторитета Моисея (Исх XI: 3 [ 439 ]). В рассказе 14 и 15 ст. есть некоторые особенности сравнительно с повествованием о том же кн. Исход. Что фараон и египтяне в казнях видели дело Божие ( «познали Господа» ) и начинали сознавать свою неправоту, об этом говорит и книга Исход (VIII: 19 [ 440 ]; IX: 27 [ 441 ]; X: 16 [ 442 ]; XII: 31 [ 443 ]), но ничего там не говорится, чтобы египтяне получили известие о чудесном напоении израильтян в пустыне и из этого вывели для себя соответствующее нравоучение. Превращение воды в кровь, вызвавшее жажду египтян, ставится писателем кн. Премудрости Соломона не в начале, а «в последствие событий» , приведших израильтян к освобождению.
16. А за неразумные помышления их неправды, по которым они в заблуждении служили бессловесным пресмыкающимся и презренным чудовищам, Ты в наказание наслал на них множество бессловесных животных,
17. чтобы они познали, что, чем кто согрешает, тем и наказывается.
16–17. Хронологически писатель возвращается несколько назад, передавая о событиях, рассказанных Моисеем в VIII, с 16 ст. [ 444 ] и в X гл. с 12 ст. [ 445 ] кн. Исход. Наказание египтян гадами и насекомыми он ставит в связь с их религиозными заблуждениями: почитанием животных. «Они в заблуждении служили бессловесным пресмыкающимся и презренным чудовищам» . Писатель разумеет, вероятно, жаб, змей и крокодилов которые обоготворялись в Египте.
«За неразумные помышления их неправды… Ты в наказание послал на них множество бессловесных животных» . Далее в XVI: 9 ; XVII: 9 определенно говорится о наказании через саранчу, мух, змей. Цель наказания египтян через тех самых животных, которых они обоготворяли, та, «чтобы они познали, что чем кто согрешает тем, и наказывается» (17 ст.).
18. Не невозможно было бы для всемогущей руки Твоей, создавшей мир из необразного вещества, наслать на них множество медведей или свирепых львов,
С 18 ст. и далее через всю XII гл. у писателя идет рассуждение о божественном милостивом суде над грешными людьми. В ближайшем отделе с 18 ст.–XII: 1 ст. говорится о его сущности. Милость Божественного суда вытекает из Божественного всемогущества (17–23 ст.), Божественной Премудрости (21) и любви (24–27).
19. или неизвестных новосозданных лютых зверей, или дышащих огненным дыханием, или извергающих клубы дыма, или бросающих из глаз ужасные искры,
20. которые не только повреждением могли истребить их, но и ужасающим видом погубить.
18–20. Бог мог, по своему всемогуществу, наказать египтян каким-нибудь другим чудесным образом. В выборе средств наказания Его, проявившего свое всемогущество в творении мира, ничто не могло стеснить.
«Не невозможно было бы для всемогущей руки Твоей, создавшей мир из необразного вещества…» Понятие о «необразном веществе» (ύλη άμορφος), из которого «всемогущая рука Божия создала мир» заимствовано писателем кн. Премудрости Соломона из платоновской философии. Слово ύλη означает, прежде всего, сырой материал, из которого строится здание, затем вещество мира, первичную материю вещей в отношение от их формы. Сам Платон, однако, еще не употреблял слова ύλη в таком точно значении, но в позднейших, начиная с Аристотеля, изложениях платоновской теории слово ύλη стало постоянно употребляться для обозначения платоновского понятия о веществе мира, как чего-то противоположного Сущему. В такое значение слово ύλη перешло в александрийскую философию и оттуда, надо полагать, было заимствовано писателем нашей книги. Подтверждением этого служит прилагаемый к существительному ύλη предикат άμορφος - тоже философский термин, определявший у платоников природу материального начала мира. Однако, употребляя это платоновское выражение: έξύλης άμορφου, писатель кн. Премудрости соединил ли с ним и платоновское понятие о необразном веществе, как некоей от вечности существующей основе бытия мира, самой в себе совершенно неопределенной и только способной принимать все возможные определения или же с этим выражением он соединял чисто библейское представление о первоначальном состоянии созданного Богом вещества мира, «безвидном и неустроенном» (Быт I: 2 [ 446 ])? Решить этот вопрос с точностью трудно. Писатель нигде не говорит о творении мира из ничего; творческая сила премудрости Божией представляется им художницей всего - ή τεχνίτις πάντων ( VII: 21 ); очевидно, идея творения из ничего не выступает у писателя вперед и, может быть, в уме его не была глубоко развита. С другой стороны, в некоторых местах книги о происхождении мира от Бога он говорит языком чисто библейским ( I: 14 ; IX: 1 , 9 ), идея безусловной неограниченной личности Бога повсюду выступает в книге во всей силе и чистоте ( XI: 22–23 ; XVI: 24 ): начало зла в мире он полагает не в материальной основе мира, не в свойствах первоначального вещества, но зло вошло в мир завистью падшего духа диавола ( II: 24 ). Все эти положения не гармонируют с платоновским понятием о «необразном веществе» мира, поэтому с большей вероятностью можно положить, что в рассматриваемом месте книги писатель думал выразить чисто религиозное представление о Боге, как всемогущем Творце мира, для которого все возможно, но выразил это представление не точно отвечавшими ему терминами распространенной тогда философской доктрины.
21. Да и без этого они могли погибнуть от одного дуновения, преследуемые правосудием и рассеваемые духом силы Твоей; но Ты все расположил мерою, числом и весом.
21. Первая половина стиха усиливает мысль предшествующих 3-х ст. Для наказания египтян Бог даже не имел нужды ни в каком орудии: «они могли погибнуть… рассеваемые духом силы Твоей» , т. е. действием Божественного всемогущества. Сокрушающая сила Божественного всемогущества представляется писателем в образе бури, вихря, отсюда выражения: «дуновение», «дух».
«…Но Ты все расположил мерою, числом и весом» . Весы и мера - обычные образы для обозначения точнейшего распределения и соразмерности, в особенности в расположении вселенной, а также образы Божественного правосудия (Иов XXXI: 6 [ 447 ]; Иез XXVIII: 17 (???); XL: 12 (???); Дан V: 27 [ 448 ]).
Мысль в связи с контекстом такая: хотя карающая сила Божественного суда и воздаяния в силу Его всемогущества может выражаться во всем вполне свободно, однако она руководится и определяется премудростью.
22. Ибо великая сила всегда присуща Тебе, и кто противостанет силе мышцы Твоей?
23. Весь мир пред Тобою, как колебание чашки весов, или как капля утренней росы, сходящей на землю.
22–23 стихи раскрывают мысль о божественном всемогуществе. В сравнении с этим всемогуществом вся вселенная представляется ничтожной: «весь мир пред Тобою, как колебание чашки весов» , т. е. такая же ничтожная величина, как та, которая выводит из равновесия, производит колебание чашки весов; «или как капля утренней росы, сходящей на землю» : часто употребляемый в Библии образ, всего скоропреходящего, непрочного. (Ос VI: 4 [ 449 ], XIII: 3 [ 450 ]). В отношении к предшествующей мысли о возможных способах Божественного наказания (17–21 ст.) выраженная мысль о божественном всемогуществе является основанием («ибо»).
24. Ты всех милуешь, потому что все можешь, и покрываешь грехи людей ради покаяния.
24–27. В этих стихах говорится о божественном милосердии и любви. Эти свойства Божии являются второй - после мудрости - силой, определяющей меру Божественного наказания грешникам. Как премудрость Божия распределяет наказания «мерою, числом и весом» (21 ст.) и «чем кто согрешает, тем (Ею) и наказывается» (17), так Божественная любовь «всех милует», «покрывает грехи людей», «все щадит» (24, 27 ст.). Основанием этой милующей любви Божественной является Божие всемогущество: «Ты все милуешь, потому что все можешь» . Как писатель представляет связь между этими свойствами Божиими, определенно сказать трудно; может быть так, как в книге Иова: Божественное величие столь чрезмерно, что человеческими проступками оно никаким образом не может быть оскорблено; люди со всеми своими грехами слишком ничтожны, чтобы Бог стал обращать в наказание их свое всемогущество: «если я согрешил, то что я сделаю Тебе, страж человеков… Зачем бы не простить мне греха…?» (Иов VII: 20–21 [ 451 ]).
«…покрываешь грехи людей ради покаяния» . О прощении грехов в Ветхом Завете говорится еще: Исх XXXIV: 7 [ 452 ]; Ис I: 18 [ 453 ]; LV: 7 [ 454 ]; Мих VII: 18 [ 455 ]; Пс XXIV: 7 [ 456 ]; XXXI: 1–2 [ 457 ]; LXXXIV: 3 [ 458 ]; CII: 13–14 [ 459 ]; CXXIX: 4–8 [ 460 ]; Сир II: 11 [ 461 ].
