Внешний Мастер лишь помогает вашему внутреннему проводнику. Только и всего. Внешний Мастер — это лишь зеркало, в которое вы смогли бы увидеть свое внутреннее. Внешний Мастер должен быть похож только на катализатор. Когда вы слышите его голос, видите его бытие, пребываете в его присутствии, то что-то приводится в движение, и постепенно ваш внутренний Мастер начинает вами овладевать.
Настоящий Мастер — Совершенный Мастер — никогда не делает вас зависимыми от себя. А если какой бы то ни было Мастер делает людей зависимыми, если какой бы то ни было Мастер создает в людях зависимость, если он делает людей зависимыми от себя, то это не настоящий Мастер. Он своего рода эксплуататор; он пытается над вами господствовать от имени религии. Он пытается вас поработить; он тюремщик, он не может дать вам свободу. Он будет от вас зависеть. Любой, кто хочет, чтобы вы от него зависели, зависит от вас — запомните. Такой Мастер — раб своего собственного раба. Человек, владеющий вещами, находится во власти своих же вещей. И лишь тот, кто в вас не нуждается, кто от вас не зависит, способен помочь вам быть независимыми, а в этом и состоит работа Мастера.
Совсем недавно кто-то сказал: «Я нуждаюсь в Мастере». Я ответил ему, и он мог даже обидеться: «Ты можешь нуждаться в Мастере, но я совсем не нуждаюсь в учениках». Он мог обидеться; он мог неправильно это понять. Кто-то уже написал мне письмо с такими словами: «Ошо, Вы были слишком суровы с тем человеком!» Нет, я просто был правдив. А правда иногда бывает горькой. Если бы я нуждался в учениках, тогда я не смог бы сделать вас независимыми; тогда я делал бы вас все более и более зависимыми от себя, вы были бы теми, в ком я бы нуждался. Нет! Я в вас не нуждаюсь! Вся моя работа здесь состоит в том, чтобы помочь вам быть самими собой. Вся моя работа — это быть вашим катализатором. Сами вы не способны контактировать со своим собственным внутренним Кхидром, своим собственным внутренним проводником. И, пребывая со мной, вы можете научиться этому умению — только и всего. А стоит только вам научиться этому умению, как вы удивитесь: мой голос и голос вашего внутреннего Мастера один и тот же.
Как раз недавно Маниша задала вопрос, как узнать, настоящий ли ты саньясин или нет? А узнать можно так когда ты постепенно начинаешь чувствовать, что то, что говорю тебе я, есть также твой внутренний голос, тогда ты настоящий саньясин. Тогда со временем мой голос и твой внутренний голос никогда не будут разделяться, никогда не будут разниться.. Быть может, тебе не удастся его расслышать или ты слышишь его очень смутно. Ты не можешь ясно его разглядеть или видишь его сквозь темную завесу, но когда я показываю его тебе, он вдруг становится для тебя ясным, и тогда он больше не смутный, тогда сдернута темная завеса.
Ты узнаешь настоящий ли ты саньясин или нет, только по этому критерию. Когда ты начинаешь чувствовать синхронность между мной и тобой, когда имеет место неизменная общность, тогда ты подходишь все ближе и ближе. Ты становишься все более и более реальным.
И в наивысшей точке между Мастером и учеником различие исчезает. Совсем исчезает! То, что говорит Мастер, то бы сказал и ученик. Мастер может выражаться более ясно — это для него характерно. Он поет песню, которую слышал и ученик, но спеть которую он еще не может. Это отдаленная музыка. Но в то мгновение, когда Мастер начинает ее напевать, она становится все ближе и ближе. И это происходит каждый день.
Вот почему я продолжаю с тобой говорить. И не для того, чтобы поделиться знаниями, вовсе нет. А лишь для того, чтобы запустить процесс действия твоего внутреннего проводника. И тогда ты изумишься ты задаешь вопрос, но у тебя уже появляется ответ, тут же. А когда я дам тебе ответ, ты удивишься он точно такой же, какой ты уже слышал.
Таковы критерии. Постепенно ты обнаружишь, что становишься все более и более подлинным, все более и более саньясином, все более и более учеником. Внешних критериев не существует, это внутренний процесс И ты не можешь судить по кому-то другому. Ты можешь судить только по самому себе. И продолжая с каждым днем развиваться, ты увидишь, как близко ты сможешь подойти к Мастеру.
Когда голос Мастера становится твоим голосом, тогда ты уже прибыл домой. Тогда ты в унисоне с внутренним Мастером. И этого внутреннего Мастера суфий называют «Кхидр».
Это Кхидр ходил по крыше. Это Кхидр стучался в дверь и настаивал на своем.
И третье, прежде чем мы войдем в эту прекрасную историю: религия — это невинность, это доверие, это вера. Это доверие целому и благу целого. Это отпускание, это сдача. Как только Ибрагим покинул свой дворец, в ту же секунду он сдался. Теперь у него уже не было идеи, куда пойти и что сделать. Теперь у него уже не было своей собственной идеи — не было ни направления, ни желания. Отныне он был всецело в руках Бога.
Таким и должен быть суфий: быть в руках Бога.
Про Ибрагима рассказывают:
Однажды он упал в реку, просто поскользнулся А перед этим прошел дождь, и было грязно, а он поскользнулся и упал в реку. Несколько людей заметили это. «Ты умеешь плавать? — спросили они. — Нам прийти на помощь?»
— Подождите, — ответил он, — подождите, как я жду». А он не умел плавать и не пытался выбраться из реки, и тогда он стал тонуть, и кто-то крикнул: «Ты что, сумасшедший? Если ты не знаешь, как плавать, мы можем прийти на помощь1»
— Подождите же! Как я жду.. — говорил он. — Если Он хочет меня спасти, Он спасет. А если Он не хочет меня спасти, то кто я такой, чтобы печься о спасении?»
Таково доверие.
Магомет имел обыкновение раздавать все дары, которые приносили ему его ученики, к вечеру он все это раздавал. Такой была его привычка. И вот ночью, когда он умирал, жена его, естественно, испугалась от недобрых предчувствий. «Может, нужно будет среди ночи позвать врача или купить лекарства».
Всего каких-то пять динар, пять рупий, и он спасен.
Посреди ночи Магомет, который за всю свою жизнь никогда не беспокоился, вдруг забеспокоился. «Сходить за врачом?» — спросила жена.
— Дело не во враче, — ответил он. — Со мной, кажется, происходит что-то не так, чего никогда не было раньше. Что-то новое! Что это? Я не в состоянии этого понять А ты знаешь?»
Жена почувствовала себя виноватой: она оставила пять рупий. «Нового-то всего одна вещь, — сказала она, — я оставила пять рупий на тот случай, если они нам понадобятся посреди ночи».
—Значит, дело в этом, — проговорил Магомет. — Сейчас же иди и отдай кому-нибудь эти пять рупий».
«Но, — возразили она, — кого я смогу найти на улице посреди ночи? Средь ночи там и нищего не найти».
«Иди же и доверься Ему», — сказал Магомет.
И она вышла из дому., и рядом стоял нищий. «Я сбился с дороги, — проговорил он. — Я шел в какой-то другой город, а попал в это странное место. И мне негде остановиться, и нет денег на еду, а ведь я вот уже три дня как голоден. Не сможешь ли ты мне помочь?»
И она отдала этому человеку пять рупий. Когда она вошла в дом, Магомет сказал «Вот видишь? Если человек может среди ночи прийти за пятью рупиями, то, если нам будет что-то нужно, Он пошлет кого-то, чтобы дать нам денег, так что не волнуйся. Ты сомневалась, ты не доверяла, вот что меня беспокоило».
И он снова успокоился. Он накрыл себе лицо одеялом и сразу же сказал, что покидает тело, и был при этом исполнен спокойствия и грации. Мешала та маленькая вещь, что-то вклинивалось между ним и Богом.
Суфизм основан на доверии. Когда Ибрагим ушел из дворца, он доверял Богу, жил по Богу. И куда бы Он ни вел, он шел; что бы Он ни хотел, он делал. Он сам как таковой исчез. Таким и должен быть религиозный человек. Он как таковой должен исчезнуть. И как только тебя не станет, в ту же секунду Бог овладеет тобой.
Ты страдаешь, а Бог блаженствует. Ты пустота, Бог — полнота. И до тех пор, пока ты не уйдешь, совсем не уйдешь, ты так и будешь оставаться пустым. До тех пор, пока ты не уйдешь, совсем не уйдешь, ты так и будешь пребывать в страданиях. Ты не сможешь быть блаженным, ты будешь страдать. Твое присутствие — это страдание; твое отсутствие — это все, что нужно на пути суфизма, они называют это фана. Исчезни! Не будь — пусть будет Бог.
А теперь перейдем к этой красивой притче:
Рассказывают, что суфийский Мастер Ибрагим ден Адам сидел однажды на опушке леса, когда с ним поравнялись два странствующих дервиша. Он поприветствовал их, и они разговаривали с ним до темна о духовном.
Первое: суфий всегда находится в состоянии сидения, даже когда идет, даже когда бежит. Он всегда находится во внутреннем состоянии сидения, которое люди дзен называют «сидение в дзен», «задзен» — просто сидение и ничего неделание. И наступает весна, и трава растет сама собой.
Все усилия суфия направлены на то, чтобы не двигаться, не двигаться в желании, потому что настоящее движение состоит в этом. Сначала движет желание или вы движетесь в желании, а за этим следуют другие движения. Суфий сидит, глубоко внутри он всегда сидит. Даже когда он ходит, он никуда не идет. Он выполняет божью работу, но в своем бытии он только медитирует. У него ни секунды не бывает ни одного желания. Не бывает усилия стать кем-то, в этом смысл сидения: не становление, а бытие. Он не пытается стать богатым, он не пытается стать благочестивым, он не пытается стать и более религиозным, он не пытается стать более аскетичным, он ничего не пытается сделать. Он просто расслабляется в своем бытии — это и есть сидение.
