Константин АПУШКИН
Печатаются впервые по машинописной авторизованной копии. Название воспоминаний в оригинале — «Памяти Батюшки отца Алексея Мечева. (Воспоминания К. К. Апушкина)».
Батюшкина любовь. Священник Георгий Тревогин
После закрытия духовных школ лица, стремившиеся отдать себя служению Церкви, стали готовиться к пастырству на практике подле видных пастырей, следуя их слову, и воспитывались на их примерах. Особым авторитетом пользовался батюшка о. Алексей. И в его храме собралось несколько священнослужителей — молодых священников и диаконов.
В 1919 г. принял священство сын Батюшки о. Сергий (Сергей Алексеевич): во диакона он был посвящен в Вербное Воскресение [26], а в сан иерея — в Великий Четверг [27]. Обладая глубоким умом, о. Сергий унаследовал от отца широкое пламенное сердце и ревностно вступил на служение Церкви. Очень скоро к нему присоединились о. Сергий Дурылин [28], за ним пришел о. Петр [Петриков] [29], о. Лазарь Судаков, диаконы о. Владимир Сысоев [30], о. [Сергий] Толстой (внук писателя) и другие.
Особенно был близок Батюшке о. Алексею о. Лазарь своим смирением и кротостью. О. Лазарь обратился к Батюшке за благословением ехать в Нилову пустынь [31] и принять там монашество. Батюшка оставил его у себя: «Ты — рыжий и я — рыжий, — простодушно сказал Батюшка, — давай вместе служить. У нас будет свой монастырь». Отец Лазарь принял к сердцу Батюшкины слова, сделался его искренним и преданным послушником. Любил о. Лазарь молитву: часто, когда в храме служил очередной священник, о. Лазарь, чтобы ему не мешать, служил у себя на квартире [32] всенощную, куда собирались многие из сестер и братьев маросейского храма, также и его духовные дети, заполняя собой не только его комнату, но и коридор и прихожую. Кроткий и тихий, он всего два года прослужил с Батюшкой. Страдая пороком сердца, он скончался внезапно. В 1922 г. рано утром, собравшись к Литургии в самый праздник Рождества Христова. Он упал, чтобы больше не подняться. Этот последний постон чувствовал себя физически особенно плохо, но как будто предчувствуя близость конца, пожелал неопустительно ежедневно служить до самого праздника, и служил все 6 недель, никому не жалуясь на свое недомогание. В сочельник он был у Батюшки, глубоко и сокрушенно исповедался, а утром перед началом Литургии Великого Праздника неожиданно вышел на амвон о. Сергий и провозгласил о. Лазарю «Вечную память».
Глубоко переживал Батюшка его кончину. Сам готовясь к исходу, он предполагал ему передать многих своих духовных чад.
Перед отпеванием сестры и братья остались в храме и всю ночь по очереди читали псалтирь подле гроба почившего. Было особенно тихо, светло и мирно. Вечером в тот же день многие собрались на квартире у Батюшки поздравить его с праздником и почтить память о. Лазаря. Батюшка сказал: «Вот о. Лазарь за свое послушание в два года сделал то, что нужно — сумел приготовиться. Никто так меня не слушался, как он». Говорил Батюшка и о том, что и его отшествие недалеко.
Вместе со священнослужителями около Батюшки все более и более сплачивались молодые души, горевшие желанием служить Христу. Почувствовав в Батюшке то, чего давно смутно искала и жаждала душа, они постепенно образовали при храме крепкое ядро, хотя все это пока шло самотеком, как бы случайно. Некоторые уже постоянно бывали в храме утром и вечером, утром за Литургией перед уходом на службу, вечером — за всенощной; приходили со всех концов города пешком, забывая о скудном питании, каким довольствовались в то время москвичи. При этом многим, в особенности из семей интеллигенции, приходилось претерпевать порицания и упреки от родителей и других родственников, которые считали частое посещение храма «ханжеством и фанатизмом» и какою–то «ненормальностью».
Молодые сослужители Батюшки поделили между собою дни недели: каждый имел определенный день, в который совершал Божественную Литургию, а накануне служил вечерню и утреню. Кроме того, каждый из них по окончании вечернего богослужения вел беседы.
Сын Батюшки о. Сергий брал для своих бесед Св. Отцов, Авву Дорофея, Иоанна Лествичника [33], Добротолюбие [34]. Хорошо владевший словом, умный и образованный, он привлекал на свои собеседования много интеллигентной молодежи, для которой они были целым откровением — ведь интеллигенция за немногими исключениями забыла все церковное и опыт Св. Отцов.
О. Сергий Дурылин рассказывал об оптинских старцах, а о. Лазарь любил Евангельские темы.
Сам Батюшка о. Алексий вел беседы по житиям святых. Он приносил с собою Четьи–Минеи или жизнеописания отечественных подвижников, и, как сам говорил, что, в то время как его помощники освещали духовный путь теоретически, он показывал, как эта теория проводится или может проводиться в жизнь практически разными людьми, с разными характерами, в разные времена, при всяких условиях — а, следовательно, это возможно и в условиях современных.
Обычно, прочитав часть жития, иногда несколько строчек, он начинал пояснения, разъяснял смысл тех или иных слов мучеников или преподобных, показывал глубокую и внутреннюю необходимость каждого подвига и поступка их и таким образом раскрывал духовный путь данного святого. При этом давность происшедших событий, разница в земной обстановке жизни теряли всякое значение. Из слов Батюшки вытекало, что святые угодники Божии нам близки и дороги, ибо и они были такими же как все мы, с такими же слабостями и ошибками, с такими же чувствами в семейной жизни и везде, какие свойственны всем нам, но, выполняя и выполнив свой долг на земле, они стали светочами для других. Закон духовной жизни один на все времена, поэтому и на каждом из нас — христианине — лежит долг спасти себя и, поддерживая других людей, приводить окружающих путем веры, страдания, терпения и покорности воле Божией — ко спасению, ибо спокойное перенесение человеком страданий окрыляет других это видящих и приводит ко Христу. И как бы ни было тяжело то, к чему призывает Господь, должны мы все принять спокойно.
После Батюшкиной беседы святой, о котором он говорил, становился понятным, живым, близким, родным и даже любимым, — был ли это мученик времени Нерона или Диоклетиана, преподобный Египетской или Палестинской пустыни или русский святой, как св. князья Феодор, Давид и Константин, Ярославские чудотворцы.
Свои беседы Батюшка вел в храме по понедельникам, а с конца 1919 г. прибавились еще его беседы по средам на квартире после вечернего богослужения.
С закрытием Кремля [35] духовные дети владыки Арсения, посещавшие возглавляемый им Чудов монастырь, остались без отца–руководителя и без святой обители, в которой постоянно молились, рассеялись по различным храмам, не зная, где преклонить голову. Многие их этих скорбных «сирот» пришли к Батюшке о. Алексею, и он с необыкновенной любовью и лаской принял их под свое отеческое попечение: «Вас и Владыка благословил ко мне: мы с ним одного духа, — не раз говаривал он. — Ходите в наш храм, я вас не оставлю».
Примерно около этого времени сын Батюшки о. Сергий пригласил знатока церковного устава Андрея Гавриловича Кулешова [36] (он, кажется, был одним из делегатов Поместного собора от Перьми) прочитать курс лекций по богослужению. Занятия этих курсов происходили в храме Влмч. Георгия в Лубянском проезде [37], ближайшем к храму Николо–Кленники. Там не было вечернего богослужения, как у Батюшки, и потому храм был свободен для занятий [38].
Но случилось так, что участники этих занятий, многие из которых не знали ничего о Батюшке ранее, стали посещать Батюшкин храм, образовав как бы особую группу молящихся, которых стали называть «курсовыми», в противовес «чудовским». Эти две новые струи, влившись в число прежних богомольцев и духовных детей Батюшки, не сразу могли поладить друг с другом и ужиться. Для их объединения и начал Батюшка свои беседы на дому по средам. Прийти на них могли все желающие, несмотря на тесноту Батюшкиной квартиры. В столовой все размещались как кто сумел: кто на стульях, кто на полу, а кто стоял в передней.
Присутствие Батюшки, его простота и ласковое обращение придавали этим беседам глубоко интимный характер: чувствовалось, что это не просто собрание людей, но духовная семья, объединенная желанием служить Богу.
