Вполне естественно, что в тех приморских странах, где землетрясения обыкновенно сопровождаются либо завершаются разливом моря, туземцы при первом сотрясении почвы ищут убежище на высотах, где им не будут угрожать яростные волны. Мы уже видели, что арауканские индейцы в Чили, имеющие свое предание о великом потопе и боящиеся повторения этого бедствия, бегут в горы при первом сильном толчке во время землетрясения. Мы, кроме того, видели, что обитатели островов Фиджи, у которых также существует подобное предание, имели обычай держать наготове лодки на случай нового наводнения. Принимая во внимание все факты этого рода, мы легко согласимся с тем объяснением, которое известный американский этнолог Горацио Хейл (Hale) дает фиджийской легенде о потопе. Комментируя полученное им сообщение о только что упомянутом обычае фиджийцев, он говорит следующее: „Сообщение это, подтверждаемое рассказами других лиц в тех же выражениях, побудило меня расследовать, не представляет ли прошлая жизнь этих островов каких-либо фактов, которые могли бы послужить основанием для возникновения этого предания и описанного обычая. 7 ноября 1837 г. по всему Тихому океану с востока на запад прокатилась огромная волна, которая, начавшись одновременно с сотрясением почвы в Чили, достигла далеких Бониновых островов. На Сандвичевых островах, по словам Джарвиса (см. его „Историю“, с. 21), вода поднялась на восточном берегу на 20 футов выше максимума прилива, затопила низменности, смела несколько деревень и погубила много людей. Подобные наводнения острова испытывали неоднократно. Если допустить (а в этом нет ничего невероятного), что когда-то за последние три или четыре тысячелетия какая-нибудь волна, вдвое более высокая, пронеслась через океан и обрушилась на острова Фиджи, то она должна была затопить всю наносную равнину на восточном берегу Вити-Леву, самого населенного из всей этой группы островов. При этом, без сомнения, должно было погибнуть множество людей; часть жителей могла спастись на лодках, и так как гористый остров Мбенга находится по соседству с этой местностью, то естественно, что именно здесь многие могли найти себе убежище“.
Очевидно, что такое же объяснение можно применить и к другим легендам о потопе, записанным на островах Тихого океана, потому что все эти острова, по-видимому, подобным же образом страдали от действия огромных морских волн в связи с землетрясениями. При настоящем состоянии наших знаний следует пока предпочесть взгляд выдающегося американского этнолога теории известного немецкого этнолога, рассматривающего все такие полинезийские предания как солнечные, лунные и звездные мифы.
Если некоторые предания о потопе, вызванном повышением уровня воды в море, могут иметь под собой историческую почву, то почему нельзя предположить, что и другие предания о потопе, вызванном проливным дождем, точно так же не лишены фактического основания? Здесь, в Англии, живя в равнинной части страны, мы были свидетелями местных наводнении, обусловленных именно такой причиной. Всего лишь несколько лет тому назад, например, обширное пространство графства Норфолк вместе с городом Норвич оказалось залитым водой вследствие сильного ливня. По той же причине произошло недавно наводнение в низменных кварталах Парижа, вызвавшее тревогу и смятение не только среди жителей, но и всех вообще друзей этой прекраснейшей в мире столицы. Нетрудно понять, как среди невежественного и неграмотного населения с крайне ограниченным кругозором воспоминание о подобной катастрофе, переходя в виде устного предания от поколения к поколению, в конце концов разрастается в легенду о всеобщем потопе, от которого удалось так или иначе спасти свою жизнь лишь небольшой горстке счастливцев. Да и европейский поселенец или путешественник, ознакомившись, со слов дикарей, с преданием о чисто местном наводнении с большим числом человеческих жертв, способен невольно преувеличить событие до необычайных размеров и истолковать его в духе Ноева потопа, о котором он слышал с самого детства.
Некоторые исследователи предлагали объяснить вавилонское и еврейское предания о великом потопе теми наводнениями, которым ежегодно подвергается нижняя долина Евфрата и Тигра вследствие местных проливных дождей и таяния снегов в горах Армении. „Основанием для этой легенды, — говорит один автор, — послужили ежегодные наводнения во время дождливого и ветреного сезона, продолжающегося в Вавилонии несколько месяцев, в течение которых целые округа в долине Евфрата затапливаются водой. Дожди и ветры причиняли огромные опустошения до тех пор, пока усовершенствованная система каналов не урегулировала разлив Евфрата и Тигра; с тех пор то, что раньше было проклятием для страны, превратилось в благо и повлекло за собой то изумительное плодородие, которым так славится Вавилония. Еврейское предание вызвано воспоминанием об одном особенно разрушительном периоде времени, оставившем глубокое впечатление; сравнение с аналогичной легендой, найденной на глиняных табличках в библиотеке Ашурбанипала, подтверждает эту гипотезу о местном происхождении легенды“.
По этой гипотезе, великий потоп был вызван необычайным ливнем и снегом. Это был лишь из ряда вон выходящий случай обыкновенного явления; огромные опустошения, произведенные им на большом пространстве долины, оставили неизгладимое впечатление в памяти переживших катастрофу людей и их потомства. В пользу такого взгляда говорит тот факт, что как вавилонское предание, так и древнейшая форма еврейского предания указывают на проливной дождь как на единственную причину наводнения.
Подтверждением такой гипотезы служит то, что и в настоящее время страна эта под действием тех же естественных причин ежегодно подвергается опасности наводнения. Когда Лофтус, впервые произведший раскопки на месте древнего города Эрех, 5 мая 1849 г. прибыл в Багдад, он застал здесь население в паническом страхе. Вследствие быстрого таяния снегов в Курдских горах и необычайно большого переброса воды из Евфрата через канал Сеглавия вода в Тигре поднялась в ту весну на 5 футов выше максимального уровня в обычные годы. Подъем воды превзошел даже уровень 1831 г., когда река опрокинула городские стены и в одну ночь разрушила не менее 7 тыс. домов, в то время как свирепствовавшая кругом чума производила страшное опустошение среди населения. За несколько дней до прибытия английского отряда турецкий паша Багдада собрал все население, до одного человека, и велел ему для предотвращения опасности построить вокруг городских стен прочную и высокую насыпь; чтобы земля не осыпалась, она была снаружи укреплена щитами из плетеного камыша. Внутренняя часть города была таким образом защищена от воды, которая все же просачивалась через рыхлую наносную почву и проникла на несколько футов глубины в погреба. За стенами города вода поднялась на 2 фута выше берега. Со стороны реки преградой для наводнения служили только дома, частью очень старые и ветхие. Момент был критический. Люди днем и ночью сторожили ограждения. Если бы где-нибудь плотина или укрепление не выдержали, то Багдад был бы целиком снесен водою. К счастью, они устояли против напора воды, наводнение постепенно пошло на убыль. Страна на многие мили вокруг лежала под водой, и за пределами плотины не было никакой возможности сообщаться иначе как на лодках, из которых были сооружены паромы. Город на время превратился в остров среди обширного внутреннего моря. Прошел целый месяц, прежде чем жители смогли верхом выезжать из города. Испарения от застоявшейся воды послужили причиной появления малярии, принявшей такие размеры, что из населения в 70 тыс. человек не менее 12 тыс. погибло от лихорадки.
Если наводнения, вызываемые таянием снегов в горах Армении, еще и сейчас являются угрозой существованию городов в речной долине, то следует допустить, что такую же угрозу они представляли и в древности. А в таком случае вавилонское предание о гибели города Шуруппак от наводнения, пожалуй, имеет под собою фактическое основание. Правда, город этот был уничтожен окончательно, по-видимому, пожаром, а не водой; но ничто не мешает нам предположить, что он еще раньше погиб от наводнения, а потом был вновь отстроен.
Итак, мы имеем полное основание предполагать, что некоторые, а может быть и многие, дилювиальные предания представляют собой не что иное, как преувеличенные описания наводнений, которые фактически имели место в результате проливного дождя, действия морских волн во время землетрясения или в силу других причин. Поэтому все подобные предания нужно отнести частью к категории легенд, частью к категории мифов: поскольку предание отражает воспоминание о действительно случившемся наводнении, оно может быть названо легендарным; поскольку же оно описывает всеобщий потоп, которого в действительности никогда не было, оно может быть названо мифическим. В нашем обзоре преданий о потопе есть несколько сказаний чисто мифических, то есть содержащих описание наводнений, на самом деле никогда не существовавших. Таковы, например, сказания самофракийское и фессалийское которые греки связывали с именами Дардана и Девкалиона. Самофракийское сказание есть, вероятно, не что иное, как ложный вывод из данных физической географии, относящихся к Черному морю и его обоим выходам — Босфору и Дарданеллам; фессалийское сказание, надо думать, есть опять-таки ложный вывод из данных физической географии, относящихся к окруженному горным кольцом фессалийскому бассейну и его выходу — Темпейскому ущелью. Сказания эти, стало быть, не легендарные, а чисто мифические, ибо описывают катастрофы, каких на самом деле никогда не было. Они относятся к той категории мифических рассказов, которые мы вместе с Эдуардом Тайлором можем назвать мифами наблюдения, так как они вызваны ложным истолкованием верных наблюдений явлений природы.
